Первая публикация:
Тохарская проблема // Народы Азии и Африки. 1965. № 6. С. 118–123.
Публикуется по изданию:
Рерих Ю.Н. Тохарская проблема / Ю.Н. Рерих. Тибет и Центральная Азия. T. I: Статьи, лекции, переводы. – Самара: ИД «Агни», 1999. – С. 127–135.
Так называемая тохарская проблема* является одной из сложнейших проблем истории Внутренней Азии и до известной степени относится к истории Индии, поскольку она касается этнической принадлежности Кушанской династии. От выяснения хронологии кушанской эпохи зависит решение многих вопросов истории Индии – не только древней, но и средневековой.
Со времени открытия индоевропейских языков в Таримском бассейне (на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР) в начале нынешнего столетия появилась богатая литература о тохарской проблеме. В настоящем сообщении мы не задаемся целью дать общий обзор всех выдвинутых теорий по этому вопросу. Такие обзоры были сделаны Фейстом, Швентнером, Пеллио, Бейли, Умняковым и другими [1]. Нашей задачей является попытка восстановить ход событий, разыгравшихся во Внутренней Азии и приведших к уходу орды племени юе-чжи (вариант: юэши) на запад и к рубежам Индии, на основе китайских и классических письменных источников.
Как известно, тохарские племена стали упоминаться в литературе в связи с событиями II в. до н.э. Сообщения о тохарах у классических писателей дополняются сведениями из китайских исторических анналов.
Сыма Цянь отмечает, что кочевья племени юе-чжи лежали между оазисом Дуньхуан и горами Цилянь [2], которые А. Херманн отождествляет с горным массивом Мованшань к северу от города Ганьчжоу в провинции Ганьсу [3]. По мнению Г. Халуна и других, именем Цилянь обозначали хребет Рихтгофена к югу от городов Сучжоу и Лянчжоу. Юе-чжи были сильным и многочисленным племенем. В «Хоуханыпу» («Истории Поздней династии Хань»), которая, видимо, повторяет сведения, относящиеся к более древней эпохе, сообщается, что большая орда юе-чжи насчитывала до 400 тыс. человек, до 100 тыс. палаток и в случае войны могла выставить до 100 тыс. конных воинов (по одному вооруженному воину от каждой палатки, согласно древнему обычаю среднеазиатских кочевников) [4].
Весьма возможно, что в орду юе-чжи входили и другие этнические элементы. Ввиду многочисленности орды юе-чжи, её кочевья, вероятно, включали весь пояс нагорных пастбищ между Дуньхуаном на западе и Ганьчжоу на востоке, а также, вне сомнения, прекрасные альпийские пастбища в верховьях реки Ганьчжоухэ. К кочевьям юе-чжи должна была принадлежать и часть южномонгольского степного пояса. Если вчитаться в текст китайских хроник, то из них явствует, что Монгольская степь (это название употребляется в современном географическом значении) знала эпоху главенства племени юе-чжи. По свидетельству китайских источников, хуннские (сюнну) племена, кочевавшие по степному поясу, расположенному к северу от гобийского пояса, были в древности данниками племени юе-чжи. Еще в последней четверти III в. до н.э. хуннский шаньюй Тоумань послал своего старшего сына в ставку правителя юе-чжи в качестве заложника – древний кочевой обычай, означавший феодальную зависимость племени. К концу III в. до н.э. соотношение сил в Монгольской степи начало меняться. Китайские анналы сообщают, что среди хуннов началось междоусобие, и в 209 г. шаньюй Тоумань был убит Маодунем (209–174 гг. до н.э.), который становится великим шаньюем хуннов (сюнну). В 203 г. новый шаньюй ходил походом против юе-чжи [5]. Около 177–176 гг. до н.э. шаньюй Маодунь наносит поражение своим прежним сюзеренам юе-чжи и в 176 г. ставит в известность китайского императора Вэнь-ди о своей победе над юе-чжи [6]. Это еще не был окончательный разгром орды юе-чжи. Борьба за южный степной пояс, прилегающий к китайским пограничным рынкам, продолжалась. В 174 г. до н.э. преемник шаньюя Маодуня – шаньюй Лаошан (174–160 гг. до н.э.) снова разбил юе-чжи. Это крупное событие в кочевом мире Внутренней Азии кратко описано Сыма Цянем: «Прежде <юе-чжи> были сильными и не считались с сюнну (хуннами), покуда Маодунь не воцарился и не разбил юе-чжи. Когда шаньюй Лаошан нанес поражение правителю юе-чжи, он сделал чашу из черепа правителя юе-чжи. Прежде юе-чжи кочевали между Дуньхуаном и Цилянем. После своего поражения от сюнну они (юе-чжи) откочевали в сторону Даюаня и на западе завоевали Дася. После этого они заняли земли к северу от реки Вэй (Оксус, Амударья) и основали там свою ставку. Оставшиеся поколения юе-чжи, которые не были в состоянии откочевать, отступили в кочевья цянов (тибетцев) в Наньшане и стали известны под именем «малых (т.е. малая орда) юе-чжи» [7]. Поражение, нанесенное хуннами племени юе-чжи, было решающим, и это подтверждается приведенными выше словами Сыма Цяня, по которым хуннский шаньюй, следуя древнейшему кочевому обычаю, велел изготовить себе чашу из черепа убитого правителя юе-чжи. Между 174 и 165 гг. до н.э. значительная часть племени юе-чжи, именуемая в китайских анналах даюе-чжи, «большие юе-чжи» или «большая орда юе-чжи», начали перекочевывать на запад, к Тянь-Шаню. Перекочевка эта, как известно, вызвала крупное перемещение кочевых племен и на Тянь-Шане, и в степях Семиречья.
Поражение юе-чжи облегчило проникновение в Таримский бассейн хуннов, которые стремились установить свой контроль над караванными путями, ведшими из Китая во владения Таримского бассейна и далее на запад, в Парфянское царство и Индию. Пути, пролегавшие через горы Бэйшань, были непроходимы для многочисленной кочевой орды, шедшей со своими стадами и кочевым скарбом. Главной причиной этого переселения были постоянные набеги хуннских отрядов со стороны Баркуля. Район Баркуля всегда служил промежуточной базой для хуннских отрядов, стремившихся перехватить пути в Таримский бассейн. Хунны, узнав о перекочевке больших юе-чжи на запад, пытались помешать ей. Сведения о продвижении хуннских отрядов в восточную часть Таримского бассейна приводятся в китайских источниках. В своем извещении китайскому двору шаньюй Маодунь сообщает не только о поражении юе-чжи, но и об успешных действиях хуннских отрядов против владения Лоулань в районе Лобнора и некоторых других пограничных владений Таримского бассейна.
Во время своей перекочевки на запад, к Тянь-Шаню, большая орда юе-чжи должна была избрать более безопасный и кратчайший путь через пустыню, прилегающую к Лобнору. Вероятнее всего, орда юе-чжи прошла от реки Сулохэ к восточному Тянь-Шаню вдоль южных предгорий хребта Курук-тага. Этому движению через пустыню вдоль предгорий Курук-тага благоприятствовали условия того времени. Так, в Ш-П вв. до н.э. воды Тарима текли по руслу Курук-Дарьи в направлении на Лоулань (Тарим тёк по этому руслу вплоть до начала IV в. н.э.). Заняв горные пастбища в восточном Тянь-Шане, юе-чжи столкнулись с многочисленным племенем усунь, сарматским по происхождению. Это племя, как явствует из текста извещения шаньюя Маодуня императору Вэньди, кочевало на громадном пространстве между владением Лоулань (Лобнор) на юге и Алтаем на севере. С 176 г. до н.э. усуни стали данниками хуннов (сюнну). Все эти факты говорят о том, что в первой половине II в. до н.э. хунны имели влияние на огромной территории от восточного Тянь-Шаня до Наныпаня на востоке. Под давлением юе-чжи усуни обратились за помощью к своим сюзеренам – хуннам, которые около 160 г. до н.э. и помогли им заставить главную массу орды юе-чжи продолжить путь на запад. Движение орды юе-чжи на запад вызвало смещение кочевых племен в западной части Средней Азии. Сарматские племена, которые начали перемещение на запад в III в. до н.э., снова пришли в движение. К западу от озера Иссык-Куль юе-чжи столкнулись с кочевавшими там среднеазиатскими скифами, или сака (кит. сэ), которым пришлось передвинуться на юго-запад, в соседнюю Согдиану. После вторичного поражения на Тянь-Шане юе-чжи вынуждены были признать какую-то зависимость от усуней. Этим, очевидно, и можно объяснить фразу Помпея Трога – «Reges Thocarorum Asiani», т.е. «Асы – владыки тохар» [8].
Продолжая движение на юго-запад вслед за отходящими скифами-саками, юе-чжи между 133 и 129 гг. до н.э. расположили свою ставку около Цзяньшичэна (Цзяньши-Канда, т.е. Мараканда, Самарканд, согласно Ханэда Тору) [9]. Около 130 г. до н.э. часть юе-чжи вместе с некоторыми племенами скифов-саков спустилась на юг и, перейдя реку Оксус (Амударью), вторглась в пределы Бактрийского царства. Страбон упоминает об этом вторжении кочевых племен с другой стороны Оксуса [10]. Племена скифов-саков, участвовавшие в перекочевке на юг за Оксус, должны были двигаться от Серакса на Герат и далее на юг в область, которая впоследствии стала называться Сакастханом (Сеистаном), т.е. «областью саков». Юе-чжи, видимо, шли восточнее саков, в Бактрию. Когда китайский посол Чжан Цянь посетил новые кочевья юе-чжи в 128 г. до н.э., эти племена уже занимали почти всю Бактрию, но главная ставка еще находилась к северу от Оксуса. Несколько лет спустя кочевые племена предприняли серию вторжений на территорию Парфянского царства. В 128 г. до н.э. скифы-саки убили в бою парфянского царя Фраата II, и в 123 г. его наследник Артабан I ходил походом против тохаров (т.е. юе-чжи, согласно китайским анналам) и был смертельно ранен в бою с ними [11]. В 77 г. до н.э. племена скифов-саков даже посадили на парфянский престол своего избранника.
Заняв Бактрийское царство, юе-чжи образовали пять владений, в которые входили как сами юе-чжи (тохары), так и местное оседлое население иранского происхождения; во главе каждого владения стоял влиятельный правитель с титулом ябгу (кит. транскр. в «Ханыну»: сихоу; позднее, в «Бэйши»: еху), который был хуннским титулом, заимствованным юе-чжи-тохарами. По сообщению китайских анналов, эти пять владений юе-чжи-тохаров были следующие: Сюми, Шуанми, Гуйшуан, Сидунь и Думи [12]. Лет через сто после вторжения в Бактрию в 130–128 гг. до н.э. правитель (ябгу) Гуйшуана (kuśana) Козуло-Кадфиз (кит. транскр.: цюцзюци; в исторических работах принято писать это имя – kujula kadphises) установил свою власть над всеми пятью владениями юе-чжи-тохаров в Бактрии и основал династию Кушанов. Из этого следует, что Козуло-Кадфиз должен был править в середине I в. н.э. К вышесказанному «Хоу-ханьшу» добавляет: «<Соседние> страны называли эти владения <владениями> правителя Гуйшуана, китайцы же, придерживаясь старого наименования, продолжали называть их даюе-чжи» [13].
В другом китайском источнике сообщается, что многочисленные поколения юе-чжи-тохаров и скифов-саков остались в кочевьях усуней после ухода главной большой орды юе-чжи на запад [14]. Эти оставшиеся поколения юе-чжи-тохаров, которые постепенно перешли от кочевого образа жизни к оседлому, мы предлагаем считать носителями тохарского языка (по первой лейманнской классификации) в районе Куча – Кара-шахр – Турфан. В этом районе еще продолжали говорить на тохарском языке в V–VIII вв. н.э. Буддизм проник туда в кушанскую эпоху. Об этом, в частности, свидетельствует письмо рукописей диалектов А и Б, т.е. «среднеазиатское письмо гупта»**.
После ухода большой орды юе-чжи-тохаров на запад несколько поколений юе-чжи по-прежнему жили в старых кочевьях в пределах Ганьсу, в горах Наньшаня, постепенно смешались с тибетскими племенами цянов и перешли на тибетский язык [15]. По сообщениям китайских анналов, в 121 г. до н.э. кочевья малой орды юе-чжи занимали большие просторы альпийских пастбищ в северном Наньшане, между Сучжоу и Ганьчжоу. Ряд поколений той же орды обитал в горах к юго-западу от Дуньхуана по соседству с тибетскими племенами (цянами). В горах на юго-запад от Дуньхуана остатки малой орды юе-чжи-тохаров продержались довольно долго. Так, Гао Цзуй-хуй в своем отчете о посольстве в Хотан в 932–942 гг. н.э. писал, что кочевья малой орды юе-чжи лежали в 100 ли к югу от Ганьчжоу. Во время его поездки кочевья малых юе-чжи были захвачены тюрками-шато. Согласно тому же источнику, племя чжунъюнь, сидевшее к западу от Шачжоу (Дуньхуан) и южнее Лобнора, было потомками малых юе-чжи [16].
Что позволяет нам отождествлять юе-чжи китайских исторических анналов с тохарами классических писателей? Еще Р. Груссе отметил, что сведения классических писателей о тохарах совпадают с известиями о юе-чжи в китайских исторических анналах [17]. Птолемей в своем описании торгового пути в страну серов, основанном на рассказе Марина Тирского, упоминает племя Θαγουροι, горы Θαγουρον οροζ и город Θογαρα πολιζ, расположенные на восточной оконечности торгового пути в Ганьсу [18]. Город Тогара идентифицировали с городом Ганьчжоу, хотя в одном документе на восточноиранском или скифском (сака) языке город kamäcu, т.е. Ганьчжоу, упоминается наряду с городом Тогара.
Следующим по значению городом мог быть только Увэй (Лянчжоу), важный культурно-политический центр. Кумараджива (344–413), уроженец Кучи в Таримском бассейне, занятый переводами на китайский язык буддийских трактатов в Лянчжоу, неизменно передавал tukhara, «тохары», оригинала как «малые юе-чжи» или как «малая орда юе-чжи». Это племя кочевало в начале V в. н.э. в горах Наньшаня к югу от Лянчжоу. Здесь следует упомянуть и свидетельство санскритско-кучинского словаря из собрания Н.Ф. Петровского. На этот словарь впервые обратили внимание В.С. Воробьев-Десятовский [19] и Вяч. Вс. Иванов [20]. Для Кумарадживы, который бывал в северо-западной Индии и в частности в Кашмире, где изучал санскрит и буддийскую философию, тохары были юе-чжи. В одном хотанском документе на восточноиранском языке упоминается отряд «в две тысячи воинов Ttaudägara» [21]. Наконец, в восточноиранском (сака) документе XI в. н.э. упоминается местность Ttaugara, расположенная на ганьсуйском участке «шелкового» пути [22].
Тибетская литературная традиция сохранила память о двух тохарских областях, одна из которых располагалась на северо-востоке Тибетского нагорья, а другая – на северо-западе того же нагорья, к юго-западу от Памира. В тибетской литературе название Thod-dkar~Phod-dkar~Tho- gar сохранилось среди названий поколений. Томас приводит упоминание одного тохара, уроженца урочища spyil-čog (~spyi-čhogs), лежавшего к югу от Шачжоу в западном Ганьсу, т.е. в кочевьях малых юе-чжи [23]. Тохар (tho-gar) Дхармамитра упоминается в одном колофоне в тибетском Танджуре [24]. В колофоне говорится, что он был уроженцем Тармита (т.е. Термеза) на реке Пакшу (Вакшу, Оксус). В Ладаке, на западе Тибетского нагорья, около селения Дрангцэ (на берегу озера Панг-конг-цо) была найдена четырехъязычная надпись на согдийском, кучинском («тохарском Б»), тибетском и китайском языках. В согдийской надписи упоминается дата 825/826 гг. н.э. Этот и по сей день самый западный пункт зоны распространения кучинского языка («тохарского Б») свидетельствует о наличии тохароязычных элементов среди населения тибето-памирского географического региона в начале IX в. н.э.
Вышеприведенные цитаты из различных источников показывают наличие имени тохар в различных транскрипциях в пределах Ганьсу.
В X в. уйгуры говорили о «четырех Тугри», или о четырех тохарских владениях, расположенных вдоль южных предгорий восточного Тянь-Шаня: Куча, Карашахр, Турфан и Бешбалык (Гучэнцзы) [25].
Кроме того, известно, что в X в. еще упоминаются солдаты из племени юе-чжи к югу от Шаньшаня (юго-западнее о. Лобнор). Эти солдаты должны были принадлежать к малой орде юе-чжи. Так медленно исчезало этническое название крупного племени, которое постепенно растворилось в ирано-тюркской и тибетской среде.
В течение первых десяти веков новой эры на «тохарском Б», или кучинском, а также на «наречии А» («тохри») существовала богатая переводная буддийская литература в районе Куча – Карашахр – Турфан. Уйгуры, занявшие данный район вскоре после 840 г., воспользовались этой литературой и начали переводить ее на уйгурский язык. Сходство текста «Maitreyasamiti» на «наречии А» с уйгурским переводом того же текста позволяет сделать вывод, что язык «тохри», упомянутый в колофоне к уйгурскому переводу, был «наречием А», на котором писали в районе Турфана. Пеллио, подвергнув детальному изучению тохарскую проблему, пришел к убеждению, что язык «тохри», отмеченный в колофоне к уйгурскому переводу текста «Maitreyasamiti», и был «наречием А», но считал, что буддийские тексты на «наречии А» были завезены в тянь-шанский район из Бактрии–Тохарестана. При отсутствии находок тохарских рукописей на территории средневекового Тохарестана решить этот вопрос весьма сложно. Известно, что кучинский язык использовался в повседневной деловой переписке. Оба наречия (А и Б) настолько близки (хотя кучинский и более архаичен), что трудно предположить, представляли ли собой кучинский разговорную форму, а «наречие А» (карашахрско-турфанский) – литературную форму языка, занесенную из Тохарестана. Наличие большего количества рукописей на «наречии А» указывает на существование населения, читавшего на этом наречии в районе Карашахра–Турфана.
Вполне вероятно, что тохары Тянь-Шаня поддерживали экономические и культурные связи со своими родичами в Бактрии–Тохарестане до тех пор, пока те не растворились в окружавшей их иранской среде. Выходцы из Кучи оставили тохарскую надпись в Ладаке на караванном пути. Допустимо и то, что выходцы из Тохарестана могли проживать и трудиться среди тохарского населения Тянь-Шаня и в тохарских буддийских вихарах области. В колофоне текста «Maitreyasamiti» встречается имя Арьячандра, уроженца Накридиша (Нагарадеша), который редактировал текст (тохарское raritwu и уйгурское yaratmns соответствуют тибетскому gtan-la ’bebs-pa, «редактировать, издавать текст»), но в тексте колофона не сказано, что он перевел текст в Нагарадеше. Он мог это сделать и в Притяньшанье, находясь среди тохарского и уйгурского населения. Между концом кушанской эпохи и VIII–IX вв. н.э. тохарский язык («наречия А и Б») постепенно превратился в литературный язык, и весьма возможно, что эта эволюция языка совершилась в районе именно по соседству с Кучей, которая уже в IV в. н.э. являлась крупным культурным центром буддийского мира, связанного культурными нитями с северо-западной Индией и Китаем.
Какое племенное название передавала китайская транскрипция юе-чжи? По Карлгрену, знаки юе-чжи и юэши не передавали иностранное got-ti~gut-ti~goti~geti. Еще Ремюза и Клапрот идентифицировали юе-чжи с массагетами. Франке, присоединившись к старой гипотезе Ремюза–Клапрота, считал, что юе-чжи были ветвью массагетов, которые в древности откочевали в пределы Ганьсу в Западном Китае и во II в. до н.э. снова вернулись на запад. В этом же плане высказывался и С.П. Толстов. Напомним, что племя getal упоминается среди сарматских племен. Тохароязычные племена должны были кочевать в западной части Средней Азии на путях в Индию.
Тохары принадлежали к очень древней группе племен, которые долгое время продолжали существовать среди ираноязычных и тюркоязычных племен Внутренней Азии, пока окончательно не исчезли, растворившись в окружавшей их этнической среде.
Примечания
Современное состояние проблемы тохаров см.:
* Иванов В.В. Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Этнос. Языки. Религия. М., 1992. С. 6–31, 222–270. – Примеч. ред.
** Об этом, в частности, свидетельствует письмо санскритских рукописей, найденных на этой территории, которое датируется кушанской эпохой. Письмо же буддийских рукописей на тохарских языках А и Б – это «среднеазиатское письмо Гупта» (не ранее V в. н.э.). – Примеч. ред.
1. Feist S. Der gegenwärtige Stand des Tocharerproblems // Festschrift für Fr.Hirth... Berlin, 1920. S. 74–84; Schwentner E. Tocharisch. Berlin–Leipzig, 1935. S. 1–48; Pelliot P. Tokharien et Koutchéen // Journal Asiatique. T. CCXXIV. 1934. P. 23–106; Умняков И.И. Тохарская проблема // Вестник древней истории. 1940. № 3–4. С. 181–193; Bailey H.W. Recent Works in «Tokharian» // Transactions of the Philological Society. 1947. P. 126–153.
2. «Шицзи», цзюань 123.
3. Herrmann A. Das Land der Seide und Tibet im Lichte der Antike. Leipzig, 1938. S. 139, 1.
4. Chavannes É. Les Pays d’Occident d’après le Heou Han chou // T’oung Pao. Vol. VIII. 1907. P. 189.
5. «Шицзи», цзюань 110; «Цяньханьшу», цзюань 94а; Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии. М., 1950. T. I. С. 47.
6. «Шицзи», цзюань 110.
7. Там же, цзюань 123.
8. Trogus. Prologue libri, XLII.
9. Haneda Torn. A propos des Ta Yue-tche et des Kouei-chouang // Bulletin de la Maison Franco-Japonaise. Tokyo, 1933. P. 13.
10. «География Страбона», XI, 8, 3.
11. Justinus. Trogi Pompei historiarum Philippicarum epitoma, XLII, I,1; II, 1.
12. Chavannes É. Там же. С. 190.
13. Там же. С.192.
14. «Цяньханьшу», цзюань 966.
15. Pelliot Р. Там же. Р. 37.
16. Abel-Rémusat. Histoire de la ville de Khotan. Paris, 1820. P. 76, 78 f; Chavannes É. Les Pays d’Occident d’après le Wei-Lio // T’oung Pao. Vol. VI. 1905. P. 528 f.
17. Grousset R. L’Asie orientale. Paris, 1934. P. 63.
18. «Claudii Ptolemaei geographia», VI, 16, 2, 5, 8.
19. Воробьев-Десятовский B.C. Памятники центральноазиатской письменности // Уч. зап. ИВ АН СССР. T. XVI. 1958. С. 304–308.
20. Иванов В.В. К определению названия «тохарского Б» языка // Проблемы востоковедения. 1959. № 5. С. 188–190. Здесь «тохарское Б» кucaññe «кучинский» соответствует санскритскому tokharika.
21. Bailey H.W. A Khotanese Text Concerning the Turks in Kantsou // Asia Major. New ser. Vol. I. 1949. № 1. P. 31, 35, 43.
22. Thomas F.W. and Konow Sten. Two Medieval Documents from Tunhuang // Oslo Ethnogr. Mus. Skr. III. 1929. P. 132, 148.
23. Thomas F.W. Tibetan Documents Concerning Chinese Turkestan // The Journal of the Royal Asiatic Society. Part IV. 1931. P. 834.
24. Cordier P. Catalogue du fonds tibétain. Troisième partie. Index du Bstan-’gyur. Paris, 1915. P. 408.
25. Henning W.B. Agri and the Tokharians // Bulletin of the School of Oriental Studies. 1938. P. 560.
Народы Азии и Африки
1965. № 6