ruenfrde
Скрыть оглавление

Произведения. 1916-1917

1916 год

Поверить?

Жальник

Заповедь Гайятри

Подвиг

 

1917 год

Всё-таки можем

Завещание Н.К. Рериха

Докладная записка Н.К. Рериха — Педагогическому Совету школы ОПХ

Единство

Свободная Академия. Искусство и жизнь

Журнал заседания Комиссии 31 декабря 1917 г.

Речь Н.К. Рериха на заседании Комиссии 31 декабря 1917 г.

 

 

 

1916 год

Поверить?

Наконец мы узнали,

куда прошёл Царь наш.

На старую площадь трёх башен.

Там он будет учить.

Там он даст повеленья.

Скажет однажды. Дважды

наш Царь никогда не сказал.

На площадь мы поспешим.

Мы пройдём переулком.

Толпы спешащих минуем.

К подножию Духовой Башни

мы выйдем. Многим тот путь

незнаком. Но всюду народ.

Все переулки наполнены.

В проходных воротах теснятся.

А там Он уже говорит.

Дальше нам не дойти.

Пришедшего первым не знает

никто. Башня видна, но вдали.

Иногда кажется, будто доносится

царское слово. Но нет,

слов Царя не услышать.

Это люди передают их

друг другу. Мне передаст

их сапожник сосед. Верно ли

слышит он их от торговца,

ставшего на выступ крыльца?

Могу ли я им поверить?

 

Биржевые ведомости. 1916. 25 декабря / 1917. 7 января. Утренний выпуск. № 16004. Воскресенье. С. 3.

 

 

Жальник

Кирик камень, из гнезда бабодунова, лучше всего противу изменника. По нашему времени возьми три заклятия. Первое – от вора, от супостата. Второе, не забудь, от оружия смертного. Третье, крепко помни, от грозы, от грома небесного и земного.

Первое:

“На море на океане, на острове на Буяне, стоит железный сундук, а в железном сундуке лежат ножи булатные. Подите вы, ножи булатные, к нашему супостату, рубите его тело, колите его сердце, чтобы он воротил покражу, все выдал, не утаил.

Будь ты, вор-супостат, проклят моим сильным заговором в землю преисподнюю, за горы Араратские, в смолу кипучую, в золу горячую, в тину болотную, в бездонный дом.

Будь прибит осиновым колом, иссушен суше травы, заморожен пуще льда, окривей, охромей, ошалей, одервеней, обезручей, оголей, отощай, с людьми не свыкайся и не своею смертью помри”.

Второе заклятие оружия. Заговоры ратного человека:

“За дальними горами есть море железное, на том море есть столб медный, на том столбе медном есть пастух чугунный, а стоит столб от земли до неба, от востока до запада, завещает тот пастух своим детям: железу, укладу, булату красному и синему, меди, свинцу, олову, сребру, золоту, пищалям и стрелам, борцам и бойцам, большой завет:

Подите вы, железо, медь и свинец, в свою мать-землю от ратного человека, а дерево к берегу, а перья в птицу, а птицы в небо сокройтеся, а велит он мечу, топору, рогатине, ножам, пищалям, стрелам, борцам быть тихим и смирным.

А велит он не давать выстреливать на меня всякому ратоборцу из пищали, а велит схватить у луков тетивы и бросить стрелы в землю.

А будет мое тело крепче камня, тверже булата, окрута – крепче куяка и кольчуги.

Замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень Алатырь.

А как у замков смычи крепки, так мои словеса крепки”.

Третье заклятие грозное:

“Свят, Свят, Свят! Седый во грому, обладавый молниями, проливый источники на землю. Владыко грозный! Сам суди окаянному диаволу с бесы, а нас, грешных, спаси.

Ум преподобен, самоизволен, честь от Бога, отечеству избавление ныне, и присно, и во веки веков.

Боже страшный, Боже чудный! Живый в вышних, ходай во громе, обладаяй огнем! Боже чудный! Сам казни врага своего диавола; всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь”.

Сказала заклятия и пошла себе старуха за бугорок, от жальника к озеру, через яровое поле – в деревню.

Приходила за ратных, да за “неведомых тихих”, покойных помолиться. Принесла маслица угодничкам.

По холмам Новугородских Пятин стоят сосновые рощи. На целую округу темнеют шапками. Под корнями сосен густо кладены камни. Красивые места. Старинные.

Было ли тут от татар, или при Грозном или в смутное время, в разоренье литовское? Всего было.

Лежат тут “тихие”, лежат “покойные”, никому неведомые “деды”.

Жальники – к Новгороду. Дивинцы – к Твери, эти места называются. Дивинец-диво-город, с восхищением. Но того милее – Жальник. В нем много жаленья, покоя, слов вечных.

Великими ветвями оборонились сосны. Шумят только вершинами. Внизу тень. Седой можжевельник. Две-три сухие травинки. Черника, сухая хвоя.

Камни горожены рядом и кругом. Серые. На них белый лишай. Седой мох. Много седины.

В седине “тихие”. В белом “покойные”. Претерпели. Все видели. Знают мудро и без смятения.

“Как на небе, так и на земле”. Как наверху, так и внизу. Что было, то будет опять.

 

Около 1916

Воспроизводится по изданию:

Рерих Н.К. Сказки. Л.: «Экополис и культура», 1991.

 

 

Заповедь Гайятри

— Птицы Хомы прекрасные. Вы не любите землю. Вы на землю никогда не опуститесь. Птенцы ваши рождаются в облачных гнездах. Вы ближе к солнцу. Размыслим о нем, сверкающем.

Но Дивы земли чудотворны. На вершинах гор и на дне морей прилежно ищи. Ты найдешь славный камень любви. В сердце своем ищи Вриндаван1 — обитель любви. Прилежно ищи и найдешь.

Да проникнет в нас луч ума. Тогда все подвижное утвердится. Тень станет телом. Дух воздуха возвратится на сушу. Сон в мысль превратится.

Мы не будем уносимы бурей. Сдержим крылатых коней утра. Направим порывы вечерних ветров. Слово Твое — океан истины.

Кто направляет корабль наш к берегу? Майи не ужасайтесь. Ее непомерную силу и власть мы перейдем.

Слушайте! Слушайте! Вы кончили споры и ссоры? Молился Сурендра Гайятри. От камней города ушел он под сень Араньяни2. В благостной тишине он остался.

Но брань воздвигалась. Цари старой земли замыслили разбить священный сосуд. Погибнуть должна была мудрость Нильгири3. Гхат и Кхунда4 хребты должны были поникнуть. Город Гайя погибнуть. Фальгу-река зарасти.

Нет средств ужас разбить. Огонь и стрелы. Яд и смертельные громы льются и сверху, и снизу. Летят черные птицы.

Люди нашли Гайятри. Люди к нему приступили. Люди требуют помощь. Люди в беде принуждают Гайятри изменить благую молитву.

— Забудь благую молитву, Гайятри. Ищи смертное слово. Смертный глаз ты найди. Проси заклятье победы!

— Прощай, Араньяни! Прощай, серебро и золото неба! Прощай, дубрава тишайшая!

Гайятри слышит зовы. Гайятри оставляет леса. Гайятри идет на вершину. Гайятри остался один. Гайятри лучом окружился. Гайятри всею силою молит:

— Лев и лебедь! Орел и олень! Бык, лев, орел! Бог земли! Бог звезд и луны! Бог света и солнца! Индра5!

Не дай черный век. Истощились силы. Уснул священный алмаз! Не отражает блуждающих духов. Не отвращает врагов.

Дай заклятье на злобу! Дай заклятье на силу! Заговор на победу.

Дай врага отразить. Скажи слова Нагаима. Дай силу Екзола. Дай смертное слово. Глаз смертный открой.

Ракшазы6 людей побеждали. Самьяза, вождь сынов неба, бог-змий и тот учил силе. Азазиель и тот научил оружье ковать. Амазарака и тот открыл тайные силы трав и корней. Они темные, злые. Ничтожные. А Ты можешь. Сила в Тебе.

Аллелу! Аллелу! Аллелу!

Бог слышит Гайятри. Бог просьбу Гайятри исполнит. Бог не даст погибнуть Нильгири. Бог любит мудрость вершин. Бог совершит испытание.

— Не дам тебе ни Екзола, ни Нагаима. Ни против войска, ни для удачи. Не дам тебе Заадотота, ни Аддивата, ни против вражды, ни для отмщения. Не дам тебе ни Каальбеба, ни Альсибена, ни против злобы, ни для вреда и разрыва. Не дам тебе смертное слово. Смертный глаз не открою. Заклятия все соберу.

Альшиль! Альзелаль! Алальма! Ашмех!

Каадальбала! Каальда! Кальдебда!

Оставлю! Забуду!

Анакс! Алюксер! Атаия! Атарс!

Покончу! Покину!

Дам другое. Вот имеет отражения силу. Власть никому не откроет. Слушай!

Идет один. Идет мирным. Идет в белой одежде. Идет без меча.

Все сделанное тебе на них обратится. Все желаемое тебе да получат. Зло и добро. Хотящий зло — да получит. Хотящий добро – да примет. Воздастся каждому. Иди. Не медли. Испытание конца я свершу.

Альм! Альм! Альгарфельмукор!

Что случилось?

Идет Гайятри. Идет белый и тихий. Без копья и меча. Без зла и угрозы.

Что случилось?

Пустили враги в Гайятри стрелы, натертые ядом. И стрелы их самих поразили. Другие метнули копья в Гайятри и упали пронзенными. Ядом плеснули и попадали в корчах.

Что случилось?

Полчища гибнут своею рукою. Злобою дух переполнен. Местью сердце раздулось.

Что случилось?

Рушат и жгут. Отравили озера и реки. Бросили огненный дождь. Прокричали проклятья. Горят и тонут. В корчах чернеют. Режут и душат. Сами себя.

Что случилось?

Забыли добро. Утеряли добрую встречу. Добрый глаз затемнили. Слово ласки убили.

Вот случилось!

Погибли безумные. Силой врагов прошел Гайятри царство старой земли. Прошел врата и дворцы, мосты и селенья. Замолчало старое царство. Погибли безумные.

Гайятри стоит.

Снять власть он не знал. Силу открыть он не мог. К своим обратиться не смел.

Сложил Гайятри костер. Власть огню передаст. Власть по ветру рассеет.

— Пепел священный! Блаженства легкий покров. Ты покрываешь. Ты очищаешь. Освобождаешь.

Но Бог не медлит:

— О пепле не мысли. К своим обернись. Встреть ребенка. Неси перед собою. Учи. Во имя Бога двое бороться не могут. Один из них темный. Темного ты порази.

Я совершил испытание. Опущу в пучину старую землю. Низвергну негодную. Подниму вершины опять.

Подниму. Испытаю. На небе и на земле.

Закон я свершу.

Гайятри ребенка нашел. Несет ребенка Гайятри. Вернулся в Нильгири. Гайятри забыл Араньяни. Оставил дубраву. Гайятри молит глаз добрый открыть. Найти доброе слово.

Слышите, люди!

 

Около 1916

Воспроизводится по изданию:

Рерих Н.К. Древние источники. М., МЦР, 1993.

 

 

Подвиг

Пути Геннадия и Прокла разошлись.

Когда пришло время им избрать место паствы своей, Геннадий ушел в пустынный скит, а Прокл остался во граде.

Возрастил Геннадий тишайший скит. Начал Прокл борьбу за церковь. Геннадий и Прокл совершали подвиг.

Скоро услышали люди о пустынном ските и узнали путь к дому епископа, где воздвигались соревнования и споры и даже прещения о нечестии.

Пришло время избирать патриарха. Собрались все игумны и епископы. На священном собрании встретились Геннадий и Прокл.

Жалея, обратился Геннадий:

— Что слышу? Ополчаются люди на тебя, Прокл, брат мой. В ревности о храме пренебрег ты человеческим. Непонятен людям труд твой, и непосилен ты им, Прокл. Во дерзновении о славе храма, неужели не слышишь гласов ненавистных и боящихся. Из уединения страшна мне борьба твоя. Боюсь, не ожесточится ли сердце твое? Уничтожающие, не посеют ли в тебе вражду злобную?

Радостно сказал Прокл:

— Блажен ты, Господи, поелику дал мне быть ненавидимым и спас от горчайшего греха ненавидящим стать. Ненавидящих нас, Владыко, прости. В любовь претворима дерзость. И преходяща злоба. Геннадий, любимый, близки пути наши.

И пошли пастыри избрать патриарха достойнейшего. И из них избрали патриарха епископы.

 

1916 г.

Воспроизводится по изданию:

Рерих Н.К. О Вечном... М.: Республика, 1994.

 

 

1917 год

 

Всё-таки можем

Говорят:

Не можем вывести клопов. Не можем остановить одичание. Не можем противостоять ненависти. Не можем отстоять всего идущего под знаком светлым. Наряду с подвигами зарастаем и обрастаем шерстью. Растут преступления. Редеют дельные люди. Кого ждать?

Не хотим знать своего поучительного и красивого. Не уважаем поисков духа. Погружаемся во что-то временное, преходящее. А для чего?

Скажу:

Всё-таки можем. Великими усилиями вылезем из шерсти. Мутные глаза очистим и всё-таки разглядим. Соберём новые побеги. Сбережём вновь приходящее. Дадим себе труд не убить молодое и доброе.

Столько закрыто, столько временно убрано, столько заросло. И всё-таки расчистим, а главное, поверим не словам, а только делу.

И дела не за горами. С одной стороны, вырастают военные подвиги, правда большие и прекрасные. Обостряется дух человеческий в самопожертвовании, в отречении, в уходе из жизни, во имя строительства будущего.

В этом бодром уходе из жизни заложена великая вера в непреложность и ценность жизни будущей. Эта же вера укрепляется и неуклонностью просветительной жизни, текущей упрямо, несмотря ни на что.

Большие подвиги и малая, но крепкая жизнь земли дают право сказать: «всё-таки можем». Ещё бы не можем? Даже в далёком погосте старой Водской пятины Великого Новгорода – в тихом Сердоболе, закрытом шхерами Ладожских берегов, – в этом скрытом углу восемь учебных заведений, формирующих тысячи молодёжи; там же первоклассная больница с прекрасным доктором-руководителем; там же новые дома по рисункам лучших архитекторов; там своя жизнь, бодрая, тихая, без злословия, полная уважения к науке и искусству. Сами банки не имеют опившегося и объевшегося вида, а скромно и бодро переваривают сбережения, вложенные в местные свои дела, свои промыслы, свою культуру.

И глубоко ценно ощущение этой «своей» жизни, своего угла, своего уклада – бодрого, неторопливого, прочного, без зримой продажности и явной лживости. Без гнусного мародёрства (и само слово-то какое поганое).

Значит, можем. Ничего, что пример – из бывшей Новгородской области, из Карелии. Ведь это не далеко, девять часов езды от столицы. Ближе Москвы. А клопов уже нет. И городовых мало видно. Нет занятия для них.

Конечно, мы сами туда не ездим. До войны туда ездило много англичан. Ездили отдыхать. Любоваться природой. Нам это малоинтересно. За тридевять земель в чужую сторону – стоит ехать, а к своему близкому, коренному, незамаранному, – не к чему. Надолго ли остановился рост страны? Надолго ли мы забыли о том, что защищаем, из-за чего боремся?

Только что переехали исторические урочища Новгорода железным путём. Все возмущались. И академии, и министерства. И учёные, и художественные общества. И народные толпы. И самые высокие люди. Все честно заявили и почувствовали, какое стыдное дело, какое непоправимое преступление сделано, какой вред нанесён культурному сознанию государства. И всё-таки кучка невежественных горожан и неосмотрительность строителей сделали жестокое и глупое дело. Жестоко это дело тем, что ещё раз показало, насколько далеко от нас просвещение, насколько мысль народная ещё не объединена и не сильна, насколько общественность попустительна. Знаю, что сумма протеста о Новгороде в Англии заставила бы изменить решение и скорейшим путём исправить нарушенное, но у нас ещё всё можно. И в то же время всё затруднено.

Перебираю мысленно разные дела искусства, науки, изобретательности ума и духа. Отчего это всё так трудно? Отчего у нас путь восхождения должен быть под свист и гомон насмешки? Не затем ли, чтобы увидать дали особенно заманчивые? Чтобы ещё ярче почувствовать, сколько несделанного. Сколько неначатого. Сколько ленивым не подобранного. И не удивлять иностранцев скрытыми возможностями должны мы, но заставить их поверить, что и мы неуклонно, непредвзято, бесстрашно можем идти, находить и строить прекрасное здание.

Если в малом Сердоболе – восемь учебных заведений, то сколько их будет в России Великой. Если в Карелии уже нет неграмотных, то и на всех наших равнинах их не должно быть в самый кратчайший срок. «Неужели у вас есть ещё неграмотные?» Какой стыд, не знаешь, куда глаза девать. «Нет, это было вчера, а сегодня, верно, их уже нет. Мы можем научить народ хоть грамоте, хоть спасти от клопов».

Можем ли?

Именно теперь, когда мы сознали, как мало вообще знаем. Именно теперь, когда мы начинаем прозревать, какие бесконечные области для нас закрыты ещё. Когда начинаем соображать о бывших высоких духовных достижениях человечества, теперь утраченных. Когда мы опять смутно вспоминаем о мирах, скрытых для нашего уха и глаза. Когда начинаем робко стучаться в заповедные врата. Когда начинаем поиски.

Именно теперь, собравшись в далёкий путь, полные решимости, должны сказать: «Всё-таки можем».

 

Февраль 1917 г.

Цит по: Памятные места Рерихов в Северном Приладожье: краткий путеводитель. СПб., 2009. С. 8.

 

 

Завещание Н.К. Рериха

Всё, чем владею, всё, чтó имею получить завещаю жене моей Елене Ивановне Рерих. Тогда, когда она найдёт нужным, она оставит в равноценных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и согласно и трудятся на пользу Родины. Прошу Русский Народ и Всероссийское Общество Поощрения Художеств помочь семье моей; помочь, помня, что я отдал лучшие годы и мысли на служение русскому художе­ственному просвещению. Предоставляю Музею Русского Искус­ства при Школе, мною учреждённому, выбрать для Музея одно из моих произведений, как мой посмертный дар. Прошу друзей моих помянуть меня добрым словом, ибо для них я был другом добрым.

 

1 Мая 1917 года. Петроград.

Художник Николай Константинович Рерих

Сим свидетельствую, что сие завещание подписано собственноручно Николаем Константиновичем Рерихом в полном уме и твёрдой памяти.

Прапорщик артиллерии Алекс. Фёдор. Белый 4/V.1917 г.

В том же свидетельствую. Действительный Статский Советник Иван Михайлович Степанов.

В том же свидетельствую. Потомственный почётный гражданин Степан Петрович Яремич.

 

ОР ГТГ. Ф. 44, д. 472, л. 1. Автографы соответстветствующих лиц. Приложен конверт (л. 2) с рериховской надписью: Завещание Н. К. Рериха. 1 мая 1917 г.

* Воспроизводятся по изданию:

Н. К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. / Сост.: О.И. Ешалова, А.П. Соболев; Отв. Ред. А.П. Соболев. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

Докладная записка Н.К. Рериха — Педагогическому Совету школы ОПХ

Товарищи, нам нужно рассмотреть вопросы большого зна­чения.

В собрании Комитета 8 мая с. г. Казначей Общества указал на то, что новая расходная смета Школы достигла небывалой цифры в 100 908 рублей при доходе в 91 208 рублей. При этом, не считая всего предоставленного Обществом помещения, отопления и освещения (что составляет не менее 80 000 рублей), оказывается, что многие статьи доходов находятся под сомнением. Между тем, цифры расходов легко могут возрасти и опрокинуть целесообразность сметы. Положение очень угрожающее. В силу этих непреоборимых обстоятельств Казначей Общества просил принять все меры к тому, чтобы расходы по Школе сократились. С данными сведующего лица нельзя не согласиться. Надо принять все меры к тому, чтобы пережить ближайшее время, не разрушая устойчивости Общества (учреждения частной инициативы), что прежде всего может быть губительно для Школы. И я, который всегда первый говорил о завоеваниях и расширениях Школы, сейчас, убедившись в грозном материальном положении учреждения, говорю о мерах особой предусмотрительности из желания защитить вообще существование нашей Школы.

Кроме правительственных субсидий, о расширении которых нельзя и думать, у меня были основательные предположения о частных пожертвованиях или о помощи города. Но мы знаем, что хозяйство города без всяких средств, а с повышением ставок подоходного налога отложены все переговоры о частных жертвах. И с грустью осматривал я в Финляндии прекрасные здания Сердобольского уездного Училища и Семинарии. Наше численно и внутренно крупное учреждение обставлено бесконечно бедно сравнительно с этими провинциальными Школами.

Неустанно изыскивая способы улучшения положения, надо найти внутренние силы пережить время устроения земли.

Мне очень больно, что мои давние мечты о свободных художественных мастерских опять встречают препятствия. Но я верю, что полезность и своевременность дела выведут нас на новый путь и найдём мы и средства, чтобы завершить идейное настроение нашего дела. Верю, верю, надо верить.

Если трудно сохранить размеры расходных статей сметы, то ещё труднее сократить существующее. Хотя я считаю необ­ходимым культурное воздействие предположенных лекций по истории искусства, но думаю, что эти лекции надо отложить. Вместо 200 рублей на пополнение диапозитивов назначить лишь половину и отменить обсуждение эскизов, сократив 180 рублей из суммы музея. Этим сохранится 900 рублей. Больших сокращений я не предвижу. Товарищи, не вспомните ли ещё что- нибудь, что можно отложить временно?

Чтобы ещё несколько улучшить стеснённое положение, в заседании комитета 9 Августа я пожертвовал весь мой гонорар по текущей смете и предложил Комитету следующее:

1. Переименовать инспекцию Школы заведующими Школой и Ма­­­стер­скими (что вполне соответствует традициям Школы) и при­своить Н. П. Химоне, как представителю заведующих, наиме­­нование старшего заведующего Школою с сосредоточением на нём наблюдения за текущею учебною жизнью. 2. Ввиду много­чи­сленности Педагогического Совета и трудности, при несовершен­стве путей сообщения, его частого созыва, избрать из числа Совета Комиссию из 7 лиц для обсуждения текущих вопросов, причём всё решённое Комиссией вводится в жизнь лишь временно до созыва ближайшего Совета, где решение Комиссии и обсуждается.

Комитет Общества принял мои предложения, которые я вношу теперь на обсуждение Совета, причём предоставил мне права попечителя Школы. Таким образом, в ведении Директора-Попечителя находится общее руководство художественным направлением Школы, Председательствование в Совете, доклад Комитету и сношения с приглашаемыми преподавателями, с должностными лицами и учреждениями. Наблюдение же за текущею учебною жизнью, дела учащихся, классов, мастерских и канцелярии подлежат ведению старшего заведующего Школою. В случае отсутствия попечитель может временно поручить свои обязан­ности Старшему Заведующему.

Вследствие моего пожертвования и числа часов присутствия Н. П. Химоны, мы имеем 75 рублей в месяц экономии. Эта сумма могла бы иметь три назначения:

1) Экономия на случай непополнения приходной сметы; 2) Прибавление часов натуры в классах, указанных в записке учащихся при журнале 7 Мая. 3) Частично осуществить одну мастерскую, преобразовав её из одного 7-го класса школы. Предлагаю обсудить указанное теперь же или передать это в комиссию, которую мы изберём. Поясню о предположенной мастерской. Прежнее число классов равнялось 6, седьмой класс установлен недавно. Нельзя ли приступить к мысли о мастерских, добавив число часов работы в этом классе и поручив её одному руководителю, временно, с его неполным посещением. Называю неполным прежнее помещение класса — для мастерской недостаточное. Вообще мечтая и стремясь к свободным художественным мастерским, представляется, что в будущем, сохранив рисовальные и специальные классы, нужные для мастерских прикладного искусства, — можно обратить ещё некоторые классы в ряд отдельных мастерских. Такое положение может расширить понятие школы и ответить современным заданиям искусства. Считаю это предложение очень существенным и предлагаю поручить Комиссии теперь же всесторонне разработать этот проект и доложить соображения Совету.

В остальной нашей жизни существенным является установление вместо классов мужских и женских двух совместных групп занятий, что было уже применено прошлою весно[ю] в этюдном классе и очень желательно, так как все прочие классы, мастер­ские и лекции всегда были совместными.

Музей Русского Искусства при Школе в течение года пополнился рядом произведений художников: Багганц, Фёдор Васильев, Гонзаго, Зауервейд, Лебедев, Владимир Маковский, Константин Маковский, Поленова, Пурвит, Сомов, Стеллецкий, Чемберс, Шапошников, Шишкин, Яремич, принесённых в дар Музею искренними друзьями искусства.

Сгоревшее при пожаре Окружного Суда дело о наследстве С. П. Крачковского временно задержало это крупное поступление. В течение года по моему предложению на всех произведениях прикреплены номера и точные наименования. Музей, ценный не только содержанием, но расширяющий само понятие нашей школы, должен неустанно расти.

Чрезвычайно затруднено производство красок «Изограф». Стоимость труда и материалов делает краски дороже привозных красок английского производства. По качеству краски хороши, но несколько жидки и не имеют плотно кроющей силы. Предлагаю просить комитет о соответственном изменении этикета производства. Товарищи, нет ли ещё соображений о качествах этих красок?

Из прикладных мастерских за отсутствием материала нельзя осуществить мастерскую цветного стекла и чеканную.

Тяжело произносить всё, что относится до сокращения дела. По счастью наш учебный организм так велик, что эти сокращения мало заметны. Надо особенно вдумчиво пережить время, пока материальная жизнь учреждения и всей страны укрепится.

Мы должны напрячь все силы и в единении с учащимися сберечь нашу свободную народную школу искусства. Ведь наша школа — самая старая, свободная и народная, уже прожила 78 лет.

Конечно, могут найтись враждебные делу, безответственные лица, которые будут усложнять положение Школы. Мне извест­но, что ещё прошлою весною обращались слухи относительно Школы, не соответствующие действительности. Передавались известия злонамеренно, не стесняясь неправдою. Но мы должны сейчас ответить словами Лассаля: «в нашем щите много враже­ских стрел». Будет ли в нём одною стрелой больше или меньше, это не важно, лишь бы сохранить нашу, свободную, школу искусства. Щит не заржавеет. Являясь неотъемлемой частью народной жизни, пусть мы грозно стеснены материально, но зато никто не скажет, что мы умерли духовно. Верим в великое значение искусства для народа.

Какие бы трудности нас ни ожидали, будем твёрдо помнить, что идея народного просвещения всегда должна быть в человечестве самой нерушимой, самой любимой, самой близкой понятию подвига.

Н. Рерих

1 Сент. 1917 г.

 

ЦГИА СПб. Ф. 448, оп. 1, д. 1750-а, л. 7–8об. Машинопись, подпись и число — автограф Н. К. Рериха.

* Воспроизводятся по изданию:

Н. К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. / Сост.: О.И. Ешалова, А.П. Соболев; Отв. Ред. А.П. Соболев. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

Единство

Братец! Не знаю, как мыслите вы там в городе. Может быть, слова мои неуместны. Но мне сказали, что они нужны.

Когда звонкою, призывною трубой — кукованье. Когда чётки горлицы вздохи. Когда непонятно мягко и удалённо звенят коло­кольчики стад. В хвойном бору рождается звон. Хранят звон камни и скалы. В озёра звон погружается. Звенит всё нечеловеческое. Другого не слышно.

Тогда думайте о людях.

Будет так, как должно быть.

Крушение народов. Разрушение городов. Мы думали, это удел истории. Но видим, что ничто не ушло из жизни. Не ушёл и зверь человеческий.

Уйдёт наша раса. Ей на смену возникнет новая. Может быть, уже зарождаются элементы нового народа. Или она придёт извне? Неожиданной, неугаданной. Когда в ночи светильники затемнятся.

В новом народе создастся ещё одна ступень к мировому единству.

Ещё недавно казались слова об единстве — мечтою несбыточною. Ступени единства не однажды выявлялись в жизни. Возникали с ожесточением.

Несостоявшееся равенство. Искалеченное братство. Неосознанная великая свобода, не сочетанная с великим знанием.

Теперь опять гребень метровой волны. Опять слова о един­стве. Слова опять грубые. Непохожие на великие провозвестия древности. Может быть, и теперь это только предчувствия. Ещё безмерно сильны основы лжи и враждебности. Ещё живо всё, что единству противоположно. Может быть, ещё придётся пережить ступень обратную. Окунуться в «самоопределение народностей», так противоречивое смыслу мирового единства. Но и здесь чув­ствуется извилина того же пути. Пусть народности вспомнят все свои корни. Расчленятся на роды и кланы. Обессиленные очаги создадут новую необъятную волну единства. И новые, умудрённые люди скажут новое общечеловеческое слово.

Мечта о единстве. Она ещё так же далека, как всемирная мечта о «золотом веке». Но она так же жизнеспособна, ибо она повторяет лучшую мечту человечества.

Проповеди пророков, осмеянные «здравыми» людьми, всегда казались мечтами. Но не бытовые собрания, не выдуманные решения толпы, а вещания избранных всегда строили главные пути жизни. Велика житейская умудрённость Пилата. Высоко измышлены слова фарисеев, но мечта их рассеяла и стёрла.

Но далеки пути звёзд и мечты. Мнящие себя уже готовыми носителями всемирного единства должны помнить, что вся грязь жизни, клевета и личные счёты безмерно далеки от светлой мечты о единстве. А между тем, глубокие философские учения, которые единственно могут приблизить торжество сознательной правды и единства, встречаются малознающими людьми без всякого внимания. И если сами проповедники крайнего социализма сами лично так нечутки, так далеки от основных начал един­ства, то значит человечество ещё не организовано для восприятия великой идеи.

Ранее водворения идеи придут проповедники её, которые подкрепят учение личной жизнью. Примеры, кроме немногих исключений, мало годны. Они не заразительны в достаточной мере. И сами социалисты точно опасаются тех, кто должен подвигом жизни подтвердить чистоту учения своего. И в подавляющем большинстве суждений в основе лежит злоба. Но этот бич людей не может прикасаться к священной идее единства. И каждое незлобное, спокойное слово, подкреплённое доказатель­ствами и наблюдениями, встречается с пеною брани, встречаемо некультурным, огульным отрицанием. Встречаемо всем тем, что наиболее вредит прогрессу мирного человечества. И мы видим, что человечество настолько мало духовно вооружено, что толпы (почти всегда) вместо того, чтобы единением и обменом усугублять массу доброго начала, чаще всего подпадают выявлениям начала несовершенного, злого. Отсюда пока высшую радость духа составляют природа и творения человечества уже воплощённые, вне их авторов. Вне всего, что приближает к нам толпу, несовершенную, злую, даже благой порыв которой претворяется в ужас и насилие.

Вы спрашиваете, как же распознавать? Как же узнавать творческие мысли-образы? Неужели, прочтя несколько книг, мы уже что-то можем развить в себе? Но когда вам удастся сосредоточиться, когда вы хоть что-либо подлинно узнаете, тогда поймёте, почему этот вопрос ваш был неуместен.

Реторта алхимика, правда, расплавляла и испепеляла различные металлы, но она не создавала золота.

Поймите свободную законность. Поймите любовь творящую.

Помните, что самое страшное — бунт одичалого народа против знания. Против всех, кто знает больше дикаря. Правда, в истории такие бунты редки, но всё-таки мы их знаем. Содрогаемся, но уже знаем. Ступень такого народа очень низка, но всё-таки бывает народ, изгоняющий учителя. Голодного, самоотверженного народного учителя! Поэтому идея народного просвещения и ближе всего к понятию подвига.

Неужели, подражая свайным жилищам, и нам придётся спасаться на островах, — от кого? От своих. Свои, свои! Откуда в вас эта безмерная дикость? Отчего замолчал в вас голос природы? Где ваш инстинкт, который даже у собак предъявляет природно-разумные веления? Отчего вы всё утеряли? Ведь солнце и звёзды были те же над вами? Каким безмерным трудом сможете вы искупить всю нашу дикость. Какие бездны откроются перед вами. Какие волны воплощений вам предстоят. Если бы вы только могли уразуметь это. Если бы вы могли знать больше того малого, что знаете. Откуда пришло самоуничтожение? Откуда восстание против знания и стремление к равнению по убожеству, по невежеству? Откуда изгнание свободы и замена её тиранией? Если бы вы знали, чтό вы себе готовите! Приготов­ляете неумолимо. «Свои! Свои!» Отчего тупоумны и недоброка­че­ственны вожди ваши? Неужели запятнанный человек может стоять во главе чистой идеи? Вы убиваете душу народа. Но за это убийство вы заплатите безмерно и бесконечно. Убийство души народа и знания непростимо. И опыт, основанный на наследии пушки и насилия, не есть достижение.

Что общего с социализмом имеют дикие орды «большевиков» и им присных с ярким тяготением к грабежу и насилию? Эти сборища одичалых рабочих, потерявших лик человече­­­ский, но зато стремительно разбегающиеся от первого выстрела. Все социалисты (если такие есть) должны восстать и уничтожить озверелые толпы. Дикари, они воюют с женщинами и с детьми! Большевики русские могут неотъемлемо гордиться одним, что ими нанесён смертельный удар социализму. Пусть сменит мёртвую букву будущее единство знания и духа. Пусть человечество очистится и твёрдо уничтожит негодяев и глупцов им верящих. Глупость надо искоренить.

И тот, кто вписал бы в исторические исследования геройские страницы русского большевизма, тот скажет отвратительнейшую ложь. Мы поражены бессмысленностью и некультурно­стью происходящего. Позорное самоуничтожение! Бездарная, кровавая [трагедия] с грабежами. Настоящий бунт рабов против знания. Неужели высокие принципы единства так безмерно далеки от этих дикарей? И чем возместят большевики миллиарды, которые они отняли у народа? Отняли своею грубою ложью. Новые налоги, безмерные тяготы будут памятью об одичалых, продажных большевиках. Документы их подкупности хранятся. И мы знаем, что не народ, не нация, а банда негодяев была предателями союзников. Большевики будут громить дворцы; они будут разрушать храмы; они будут вредить Финляндии, Украине. Они всюду внесут зерно чёрного начала. Во имя единства, во имя созидательной свободы, во имя законности пусть торопится народ убрать большевиков и тех предателей, которые с ними. Которые получили свои тридцать сребреников.

Помните, как бесконечно долго добивались люди знания, самого простого знания, самой простой красоты. Укроем знание. Как под снежным покровом... Покров снега греет и сохраняет даже самые нежные листья. Пусть свет хоть северного сияния, но не пожара.

Братья, помните, что наша Россия более всего страдает распущенностью мысли. Распущенность мысли есть следствие отсутствия морального воспитания. Конечно, не схоластически морального, а свободно морального. Различим всегда красивую, воздымающую мораль от мещанской сентиментальности.
Носители искусства и знания, помните это. Помните вы, созидающие будущую жизнь.

Не равнение по невежеству, но поднятие низов — един­ственная задача человечества. Материализм — есть собачья психология.

В России особенно не укреплено чувство собственности. Неукреплённая собственность вредит возрастанию чувства достоинства. Отсутствие чувства достоинства вредит усовершен­ствованию. Когда свободный, сознавший чувство достоинства человек укрепится в понимании собственности, тогда он тем легче дойдёт от собственности личной до собственности народной, вселенской. И путь к единству золотого века только через эти три сознания. Но явиться могут они только при единстве духа. Заметьте: толпа наша всегда — безумна. Толпа времени единства будет всегда священна и мудра. Насколько наши толпы далеки от священности свободной, настолько наше человечество далеко от великого единства.

Помните великую легенду о всемирном потопе.

Братья, оставим всё относящееся до обычных мыслей. До преж­него строительства. Мы прикоснулись к первой судороге крушения нашей цивилизации. Когда всё бывшее уже несовершенно, а будущее не в нашем кругозоре.

Исполнятся пророчества древности. И в болезнях и ужасе родится новое человечество. Для него наша боль, наше горе будет мёртвым. Для него будет радость, нам неявленная. Долгая тьма. Нет ещё света. А теперь? Теперь прошу: если сердце начнёт ожесточаться, повели, Могущий, облаку благодати низко спуститься с вершины и покрыть нас благоуханным покровом. Просвети и наставь!

Уже не говорим о высших жизнях. И в жизни человеческой есть путь вне обычной, нелепой усмешки. Есть явления указующие, ведущие, при которых мускулы губ в усмешку не сложатся. Но насильно никто не должен быть убеждаем? Надо выйти за пределы нашего «сверхъестественного». На пути подлинных знаний, на дорогу просвещения безбоязненного к явлениям «обыденным», которые мы, слепые, видим вокруг себя ежечасно и которые мы, глухие, слышим постоянно. Видим — слепые. Слышим — глухие.

Мне могут сказать, что единство человечества вообще невозможно, ибо оно противоречит несовершенной природе человеческой. Но я подчёркиваю, что об абсолютной идее нужно говорить вне случайных условий нашей обстановки.

Наша раса к этому феномену бытия, конечно, не приспособлена. Но раса следующая, быть может, ближайшая, при изменённых биологических условиях жизни, при одинаковой степени просвещения духа, при знаниях могучих, при разумном пользовании забытыми силами природы, создаст реально возможное человеческое мировое единение. Где личные устремления будут превзойдены ревностью о благе общем. Но наши неумелые, шаткие шаги — это только неясные мечтания о том, что ясно возможно на нашей планете при тех же видимых звёздах. Мы ещё элементарно не вооружены для новой, мирной, светлой жизни. Но надо спешить. Надо закалять и поднимать дух. Надо создать людей, которые могут породить человечество, способное взглянуть в ослепительное лицо солнца единства.

И все вы это можете проводить в жизнь. И все вы будете полезны, но не словами, а трудом, творчеством, отрешившись от злобы и лжи. Попробуйте не лгать; попытайтесь не злобиться, не заливать побеги духа чёрными волнами злобы. Право это на общее место. Право это надо каждому из нас ежедневно твердить, отходя ко сну.

Если вы не можете подняться к добру сразу, скоро, то не думайте, что это означает бессилие ваше. Это неумение. Перед нами путь претворения культуры механического, материали­стического интеллекта в культуру духа. В светлую жизнь благословенного, могучего, просвещённого духа. Восстановленный дух научит нас понимать свободу. Лишь для злобных трудно отличить преуспевающих людей, но идея знания и свободы ничем не загрязнена, и любить её можно неотвратимо, без огорчений и сомнений малодушных. И если, временно, обессилела душа человека, то душа человечества чиста и сильна. Не смешайте только эту великую душу с душою толпы. Опять помните, если незаметно исчезают культуры целых стран, если сравниваются с землёю величайшие достижения, то одичание приходит совершенно незримо. Равнение по невежеству подходит тайком, ночью при свете пламени. Ещё запомните, что ни наука, ни техника, ни философия не отразят полно душу народа. Её прочтём, лишь отражённую в памятниках искусства. Радость совершен­ствования разлита во всём творчестве людей, от великих до малейших. И светочами жизни стоят творения.

И мы творений духа временные стражи. Пусть будет ближайшим условием уравнения радости духа анонимность творчества. Вспомним чудесные скульптуры Египта и Греции. Вспомним изделия старого Китая, поражающие какой-то нерукотворностью. На них уже непонятные надписи. Замолкнувшие навсегда имена. Наконец, обратимся к увлекательным анонимным примитивам, часто с ярлыками, приклеенными лишь чьим-то тщеславием.

Авторы этих творений не оставили нам имён своих. Они, видимо, и не стремились к этому. Ими руководили иные задачи. Они дали творения народу и стали творениями народа. Разве произведения стали хуже от их анонимности? Разве кому-нибудь, кроме торговца, нужно определённое имя выше художественного смысла картины? Пустой звук. Отошедший в забвение пустой набор букв. Необъяснимое клеймо.

Подумайте об анонимности творчества. Это не выдумка, а ус­ло­­­вие вполне жизненное. В нём ещё одна ступень возвеличения духа за преходящими пределами дня. В нём ещё шаг в ускорении мечты человечества. Или все радости должны быть уничтожены? И тогда не нужны и возвеличения духа. Но без радости духа отметается и весь смысл существования в этой жизни.

Ближайшие условия творчества: внешняя анонимность и внутреннее одухотворение. Не этими ли признаками возросли творения древности, дошедшие до нас через все бури веков?

В искусстве, в великом сердце народов с чуткостью и прозрением отражается всё грядущее. И тем справедливее народам на всех ступенях развития искусство сберечь и возвеличить.

Биение великого сердца предсказывает. Бурные и терпкие искания. Стремления символизма, со всеми высокими взлётами и падениями. Всеобобщающий, технический кубизм. Мятежный футуризм. Эклектическое всячество. Все виды синтетической живописи. Всё, к чему отнеслись и здравые, и только под знаком насмешки. Всё это показательно. Всё это преддверия. И последовательность как чутка! Наметятся и новые пути искусства. Кроме широкой, всепроникающей народности, в искусстве опять отразятся символы будущего. Скажем проще.

За последние дни учител[я] напомнили нам о путях духа. Учител[я] знали, что наступает время великих исканий. Это время должно быть возглавлено выявлением духа. Та же глубина духа отразится и в искусстве, впитавшем все красоты техники. Не мудрование, не рассказ, не подчинение, а грядёт одухотворение. Одухотворение всех вещей. Жизнь — всюду.

Конечно, для высокого духа не пусто слово «братство». И для безмерной, ещё неосознанной просвещённости возможны равенство и единство. Единство — высшее одухотворение всего существующего.

Но к самым священным словам, к самому заветному, святому месту человечества могут приближаться люди очистившиеся, омытые трудным пόтом подвига жизни. Всякая личная выгода, личное возвышение около священного места — преступно и отвратительно. Зовите подвиг. Всякая злоба, твержу, и звериность устремлений — губительна для претворения в тело мечты человечества. Всякий подходящий пусть спросит себя, спросит наедине, спросит грозно, может ли он попытаться подавить злобу в себе? Если сознается себе самому, перед страшным, молчаливым вопросом, то пусть отойдёт и тащится в грязи условно­стей человеко-звериного существования.

Лишь подвигом деятельным мечта претворится в жизнь. Мечта великая и мирная требует и подвиг великий и мирный. Не изгоняйте мечту, звероподобные, злые в незнании своём! Откуда умирится злоба, если знание не увеличится? Откуда ширина горизонта, если глаза повязаны кровавой завесой? Ещё прежнею звериною тропою идёт человечество. Где же ему уловить мечту самую чистую, самую свободную. Слепорождённый не знает, что есть свет. Не ведает раб рождённый свободу.

Помните индусское учение о связанных душах.

Души связанные. Души, ищущие свободу. Души свободные. Души вечно свободные. Обратите внимание.

Мудрый говорит, что между связанными и свободными душами ещё стоит целая ступень, резко ограниченная, — души, ищущие свободу. Даже эта душа ещё далека от четвёртой степени. А многие по невежеству, по дикости воображают, что всё может стать доступным сразу. — Без сосредоточения, очищения, освобождения духа. И души, пригодные для единства, то есть третья ступень, как далеки они от злобы, лжи, убийства, грабежа — всего того, что царствует теперь.

Ни злоба, ни невежество, ни своекорыстие развязать их не могут. Не освободят их слова. Хотя бы закляли их целым словарём добра.

Не отречение, не отказ, не отдача, но действенное благо, добро живого подвига — труда, откроют темницы, опечатанные ложью и злобою. Братья, возлюбите знание и красоту.

Духотворчество должно прийти. Иными путями не прийти. Надо восстановить духотворчество. Вспомнить о водитель­стве духа. Но как отличить водительство духа? Где он, дух? Где пути его? Мы забыли и утратили его физическую ощутимость. Забыли к нему обращение. Всякое неизвестное толпе явление, хотя бы оно относилось к явной астрофизике, или биологии, или иной науке, всё-таки будет под знаком сомнения и насмешки. Так легко отрицать и смеяться не зная! Так легко толковать о точной науке, не желая понять, что пределы её безмерны. Забывая, что чувства наши сейчас особенно ограничены. Забывая, что при нашей технической культуре опущено многое, уже открывавшееся не однажды. Завеса между видимым и невидимым сейчас не становится ещё прозрачнее.

Но пути неоспоримы. В поисках духа возникнет духотворче­ство. И сделает оно дух осязаемым даже для нашего грубого ощущения.

Оборачиваясь к провозвестиям древности, зная, что самые отвлечённые пророчества чудесным путём ковали новую жизнь, мы обернёмся и к древним знакам духа. Придёт духотвор­­че­ство. Опять легко смеяться. Легко утверждать, ничего не зная. Особенно легко нам, живущим в полуграмотной стране. Срам-то какой! А если бы каждый грамотный обучил двух неграмотных, то величайший позор отошёл бы в область преданий.

Но никакая темнота не угасит духа. Посмотрите опять на толпы. Во зле друг другу вредящие. Не может так продолжаться.

Спешим от града до града. Слышен грохот тяжело обитых ворот. По каменному полу стучат спешные шаги. Одинокие. Нетронутые недра. Знания мало. Всегда будем помнить, что мы знаем мало. Вступая в тень, встречая ночь, вспомним, чтό узнали нового. В чём поднялись? Не знаем. Не чувствуем. Изыщем пути.

На побережье бесчисленны серые камни. Валуны. Прошедшие объятия волн. На гребне волны вознесённые. Уравненные. Вскройте их. Молотом оживите. В них аметисты, топазы, гиацинты. Кристаллы сверкающие. Отложения десятков тысячелетий. Испытайте. Ищите.

Разбили? Гранит? Опять шпат и кварц? Все камни простые? Не отчаивайтесь. Верьте. За ночь паук уже переплёл нашу дорожку тонкими нитями... Но разве крепки они?

А сколько из птиц перелётных отдают жизнь за один перелёт? За один перелёт в край чудесный.

Залив Единения.

1917. 15 октября.

 

Архив Музея Николая Рериха, Нью-Йорк. Рукопись.

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

Свободная Академия

Комитет Всероссийского Общества Поощрения Художеств обратился ко мне: 1) с извещением о заслушании моего письма от 5-ого Октября о необходимости обсудить вопрос о положении Школы и гонорара преподавателей при создавшихся исключительных условиях. 2) с просьбой «принять на себя работу по составлению проекта реформы Школы Общества на совершенно новых началах, конструируя Школу при условии увеличения платы с учащихся, с уменьшением числа преподавателей».

Исполняя просьбу Комитета, представляю следующие соображения о преобразовании Школы Общества:

 

Искусство и жизнь

Веление искусства: полное восстановление начала единства искусства. Полное сотрудничество мастерских так называемого чистого искусства и мастерских прикладных. Сохраняя принцип единства искусства, наше учреждение всегда будет заним[а]ть особо значительное место, будет оставаться на гребне волны. Оно ещё раз исправит общую ошибку, отделившую отрасли единого искусства друг от друга. Исправит нелепую постановку дела, отдаляющую торжество общенародности искусства. Знаем, что душу народа выражает не наука, не философия, не техника. Лишь памятники искусства выражают глубокое понятие — душу народа. И тем искусство всегда будет народным. И если мы верим в грядущую культуру духа, мы знаем, что скуёт ступени этой светлой культуры искусство общенародное, углублённое творчеством, ставшее насущным для всей жизни государств.

Праздник духа, торжества искусства придёт. Этот призыв, это заклинание твёрдо повторим в дни войны и смятения.

Требование жизни: обращение к принципу мастерской после подчинённого, скользящего понятия переходного класса. Класс с формальными отличиями отметок и перехода всегда далёк от углублённой черновой работы в преддверии искусства. Только длительная работа в свободно избранной отрасли искусства под ближайшим руководством мастера возглавит подлинное приближение к искусству живому. Даст приближение к трудовому творчеству, строгому, углублённому, которое создаст радость духа, общую всем векам и народам.

Уже с 1913 года я постоянно выдвигал в нашей Школе идею свободных художественных мастерских. Суровые условия жизни постоянно отдаляли эту мечту за недостатком средств. Уже удалось открыть в Школе Архитектурную мастерскую, первую в предположенном ряду, но и её через год пришлось прервать по тем же материальным соображениям. Теперь снова властно выдвигается необходимость пересмотра всего Школьного укла­да. Конечно, при наличности крупных средств и предполагавшегося нового обширного здания (не выполненного лишь по условиям войны) можно было думать о сохранении всей основной Школы и о возглавлении её целым рядом свободных мастер­ских, о чём я неоднократно представлял Комитету. Но теперь, при изменившихся условиях, при непомерном вздорожании всей жизни, все наши сметы опрокинуты и наши сметные предположения из скромных сделались нежизненными по своей ничтожности. Оценивая, здраво и бесстрашно, положение нашей Школы, мы будем совершенно правы, полагая, что лишь путём преобразования можно вообще сохранить так ценное для всех нас понятие Школы Искусства. Искания новых форм дела тем легче для нас, что вполне возглавленный принцип свободных мастерских — «Свободной Академии» — нами уже был не только неоднократно обсуждаем в Педагогическом Совете и Комитете, но и вполне принят. Если мы не можем добавить к полному прежнему составу дела понятие «Свободной Академии», то ясно, что именно в пределах этого начала должны находиться наши настоящие утверждения. Но, терпя несча­стья со стороны материальной, мы должны получить достаточную сметную обоснованность. Только утвердив материальную сторону настолько, чтобы она не препятствовала учебному плану, мы можем уверенно приняться за новую версию нашего дела. И при основах свободных и независимых, при работе не за страх, а за совесть, при сотрудниче­стве лиц, проникнутых строгою любовию к искус­ству — возможен рост нашего любимого дела.

В многообразии ценных форм искусства трудно установить идеологически обоснованное число желательных мастерских. Сама жизнь может исправлять и заполнять эту задачу. Мы же, в конкретных условиях, можем исходить из существующего, применяя и изменяя наше, сложенное долгим временем, положение Школы. И в этом будет сохранение наших традиций, всегда у нас бывших свободными и чуткими к велениям искусства.

Возьмём наименьшее. Примем для начала десять мастерских. Пять мастерских чистого искусства и пять прикладного.

Три мастерских живописных. Одна скульптурная с лепным отделом. Одна архитектурно-декоративная, т. е. сочинения рисунков с отделом съёмки с натуры.

Пять мастерских прикладных: 1. Декоративная. 2. Столярно-резчицкая. 3. Графическая с отделом литографии. 4. Рукодельно-ткацкая. 5. Керамическая с отделом фарфора. Для занимающихся в прикладных мастерских и вольноприходящих должны быть сохранены 4 орнаментно-рисовальных и фигурных отдела, и живопись «натюре морте», и уроки черчения (может быть, включённые в архитектурно-декоративную мастерскую).

Кроме того, необходимы общие лекции по истории искусства, анатомии и перспективе.

Должен быть сохранён курс педагогики, который за два года существования показал, какое серьёзное внимание учащихся он привлекает.

В полной мере должны быть сохранены наши пригородные Отделения, — эти живые рассадники художественно-техниче­ского просвещения среди фабрично-рабочего подрастающего поколения. Рисование, черчение, основы сочинения рисунков и начальная техника красок совершенно заслуженно оценивают­­ся управлениями заводов и существенно способствуют увеличению заработка для окончивших наши отделения. Но кроме практиче­ской стороны мы, строители жизни искусства, знаем, какое огромное духовное значение заключается в наших просветительных отделах для культуры рабочего контингента. При бесплатности и широкой доступности наши Пригородные Отделения поистине украшают идейную сторону нашего учреж­дения. Как отдельное начинание представляется полезным общий воскресный класс, так полезный для учащихся средне-учебных заведений и для лиц, служащих и занятых в будние дни. Препо­давание в этом классе могло бы быть по­ставлено на началах, т[ак] ск[азать], приват-доцен[т]ства. Преподаватели могли бы быть приглашаемы без постоянного содержания, причём плата от учащихся по 1 рублю за урок за вычетом половины за натуру поступала бы в их пользу. Таким путём, не обременяя смету, мы могли бы сохранить установление, очень нужное в смысле начального художественного просвещения в широких слоях населения. При успехе воскресного класса он всегда мог бы быть увеличен за счёт каникул или прибавления часов.

В отношении основной Свободной Академии рост дела подскажет и целесообразные расширения, и включение новых отраслей. (Вторая лепная мастерская, чеканка, стекло, мозаика, ювелирное дело и пр.) При этом число мастерских может быть увеличиваемо также на основаниях приват-доцентуры.

Перейдём к общим положениям Свободной Академии.

Помним, что наибольшая краткость Устава соответствует наибольшему объёму и жизненности дела, основной Устав Обще­ства, составленный Д. В. Григоровичем, очерчен для своего времени изумительно обширно и свободно. Полный искрен­него почитания памяти этого замечательного деятеля нашего Общества, предлагаю всячески сохранять основной Устав и в инстру­ктивном порядке заменить соответственные расширенные понятия.

I. Цель Свободной Академии — способствовать образованию полезных художников в различных отраслях искусства.

II. Во главе Свободной Академии стоит Ректор, избираемый Комитетом Общества из числа известных Художников. Ректор руководит общим художественным направлением Свободной Академии, председательствует в Совете профессоров-руководителей, в комиссиях и частных совещаниях, имеет доклад Комитету, в котором состоит непременным членом, и сносится с приглашаемым учебным персоналом, а также с учреждениями и должностными лицами. (По представлению Ректора может быть избираем Проректор, заменяющий в случае отсутствия Ректора.)

III. Для заведывания хозяйственно-административной частью Академии Комитет избирает из числа кандидатов, представляемых Ректором, Заведующего Мастерскими. В ведении Заведующего Мастерскими находятся все дела учащихся, выдачи билетов, приём платы учащихся (передаваемой в Кассу Общества) и текущие хозяйственные дела учреждения.

IV. Должности Ректора и Заведующего Мастерскими не совмещаемы с прочими должностями по Свободной Академии.

V. Для заведывания Канцелярией Свободной Академии избирается Комитетом по представлению Ректора Секретарь, состоящий в непосредственном ведении Ректора.

VI. Профессора-руководители избираются Комитетом Общества из числа кандидатов, представляемых Ректором. Кандидаты, предварительно избрания Комитетом, обсуждаются по представлению Ректора в Совете Свободной Академии.

VII. Совет Свободной Академии, ведающий всеми делами Академии и представляющий через Ректора свои постановления на утверждение Комитета, состоит из: профессоров-руководителей (10), Заведующего Мастерскими, Секретаря Совета под председательством Ректора. Кроме названных должностных лиц, Совет Академии может избирать Почётных Членов Совета из числа лиц, оказавших особые услуги (учреждению) (искус­ству) [последнее слово — автограф Рериха].

VIII. Кроме Совета, созываемого председателем по мере надобности, в начале учебного года и весною перед отчётною выставкою созывается особый пленарный Совет с участием всех прочих преподавателей, лекторов и заведующих Отделениями Школы.

Вне заседания Совета могут быть созываемы частные совещания профессоров и преподавателей по группам для ближайшего обмена мнений о программах и характере занятий.

IX. Принятие в мастерскую учащихся производится профессором-руковод[ителем].

X. Программа занятий в мастерской составляется профессором-руководителем и представляется им на суждение Совета профессоров-руководителей. В основу 4-х летнего курса мастерских полагается объём практического прохождения избранной отрасли, достаточный для самостоятельной полезной работы. После 4-х летнего курса с разрешения профессора-руководителя желающие могут совершенствоваться в течение не более ещё 4-х лет.

XI. Композиционная часть прикладных мастерских устанавливается мастерскою Архитектурно-Декоративной.

XII. В течение учебного года мастерские являются самостоятельными, но на годовой выставке Совет высказывает своё су­жде­ние об успешности работ.

Примечание к пункту XII-му:

Каждая мастерская является обособленной организацией, поэтому: 1) Профессор-руководитель приглашает осталь­ной персонал мастерской, 2) Профессор-руководитель пре­до­­ставляет учащимся мастерской избрать старосту для облегчения постоянных сношений с руководителем по делам мастерской. Староста приглашаем руководителем на заседания Совета с совещательным голосом по работам учащихся и с полным голосом по избранию кандидатов профессоров- руководителей.

В мастерских прикладных, кроме прохождения курса производства, обращается внимание:

1. В графической мастерской, заботясь о возрождении дела художественной литографии, могут быть приглашаемы известные художники для исполнения отдельных литографий. Принимаются заказы на плакаты, иллюстрации и пр.

2. В керамической мастерской обращается внимание на изучение реставрации фарфора. Достигается хорошая техника массы и обжига. Принимаются заказы на серии художественных предметов.

3. В столярной мастерской принимаются заказы на сочинение и изготовление мебели, рам и резных предметов.

4. В Декоративно-малярной мастерской, кроме стенных украшений и разнообразной уборки стен, принимаемы заказы на художественные плакаты и вывески.

5. В ткацкой мастерской особое внимание обращается на тонкие художественные швы и на гобеленовую ткань в строгих, применимых к об[и]ходу, стилях.

Во всех мастерских руководители ведут книгу заказов по прежнему образцу.

Медали, если Комитет найдёт нужным сохранить эти внешние отличия, можно оставить в прежнем размере, но распространив их на все мастерские. Аттестаты, без гражданских прав, выдаются Советом. Желательно исходатайствовать отсрочку по воинской повинности и право льготного проезда по железным дорогам.

При ознакомлении с прилагаемой сметой надо иметь в виду следующие соображения:

Следует помнить, что приём учащихся с согласия профессора-руководителя (чем и отличается система мастерской от переходного класс[а]), несомненно углубляя дело и поднимая уровень лиц, посвящающих себя искусству, не может способ­ствовать чрезмерной численности учащихся. Если при особо лёгком доступе в низший класс мы имели в текущем году 360 записавшихся лиц с платой 60 рублей в полугодие, то можем ли мы сразу включить в смету 600 учащихся с платой по 150 руб. в год (т. е. по 20 р. в месяц). При установлении нового состава учреждения приходится иметь в виду не только все преимуще­ства, но и все опасности. Среди статей сметы самым неустойчивым местом является плата учащихся. Устанавливая плату по 20 рублей в месяц, Общество всё же идёт впереди прочих частных мастерских, где плата от 30 до 50 рублей при работе лишь с натуры. Но, предполагая в смете сразу 600 платных учащихся, мы можем при начале дела оказаться неправы, ибо, если со временем, при развитии интереса к искусству, и это количество окажется малым, то первое время, мне кажется, на него трудно рассчитывать и потому в первую смету включаю 425 учащихся (при 130 бесплатных). При этом более 60 человек в одной мастерской при одной натуре заниматься не могут, а постановка двойной натуры сразу обременит бюджет значительной цифрой. С другой стороны, расходные статьи уменьшены быть не могут, если только вздорожание жизни не упадёт в значительной мере. Кроме двух, трёх сравнительно мелких цифр не представляется ни одной отдельной статьи расхода, которая, будучи отсечена, сразу представила бы значительное облегчение. Может ли быть сокращена керамиче­ская мастерская? Но она всегда привлекала значительное число учащихся, превышающее число учащихся в некоторых других ма­стерских, поэтому временно приостановить эту мастерскую значило бы не только лишиться 3000 рублей специальной субсидии, но и уменьшить число поступлений в Школу. (В этой мастерской число занимавшихся колебалось от 50 до 70 человек.)

Наличность иконописца в декоративной мастерской обусловлена только размером субсидии, выдаваемой на этот предмет.

Хотелось бы, кроме механических мертвящих урезок, охранить равновесие сметы каким-то обстоятельством вне педагогических соображений, условием, поставленным прочно и позволяющим спокойно углубляться в идейную работу без острой боязни за ближайшее существование.

Следует, прежде всего, ещё просить Правительство о субсидии. Правительство, заботящееся о расцвете творческих сил народа, не должно отказать в этой просьбе. Но если бы, к ужасу, забота о развитии творческих сил народа не оказалась насущною, то может быть ещё одно героическое средство. Сдать за крупную сумму часть помещений в доме Общества по Мойке, сжав Академию в размере 9-ти мастерских (сократив ткацкую мастерскую). При накоплении средств в будущем Академия может вновь расшириться. При сокращённом проекте сохраняются и пригородные отделения, и воскресный и подготовительный классы.

Если Комитет окончательно остановится на проекте Свободной Академии с подготовительными классами, с пригородными отделениями и воскресными классами, то необходимо подумать о преподавателях, чтобы сохранить опытные силы в новой организации. Очень приятно, что классы и воскресный отдел, широко поставленный, сразу получат хорошее руководство благодаря наличному персоналу Школы.

Таким образом, мы имеем три пути:

1. Школа во всех прежних размерах, возглавленная мастер­скими.

2. Свободная Академия только с пригородными отделениями.

3. Свободная Академия с подготовительными классами, с пригородными отделениями и с воскресными классами.

Избрав один из путей этих, надо установить и время введения преобразования. Надо думать, что ранее начала будущего учебного года, совпадающего с возобновлением условий на сдаваемые помещения в доме Общества, нельзя приступать в новому делу, тем более что и вопрос субсидий должен быть вырешен заблаговременно.

Но, прибегая к испрошению Правительственных средств, надо всеми силами души помыслить, следует ли приобрести объём учреждения путём подчинения министерству или же сохранить учреждение хотя бы и в меньших размерах, но зато свободным, растущим самостоятельно. Второе предположение ближе свободным традициям нашего Общества. Испрошение субсидий должно быть сопряжено с гарантией свободного развития учреждения.

При этом представляю три сметы. Одну на большой план Академии с испрошением новой субсидии в 62 000 рублей. Другую сокращённую, на 9 мастерских, при условии прежней субсидии и с отдачей внаймы помещений в доме Общества. По второй смете рукодельно-ткацкая и иконописная мастерская могут быть на осно­вах приват-доцен[т]ства. Третья смета — идеализированный план второй сметы.

Кончаю. На какой бы путь мы ни вступили, какой бы новый круг дела ни очертили, прошу об одном, чтобы наше художе­ственно-просветительное учреждение продолжало существовать. Такие очаги искусства, свободные и углублённые, нужны в духовно-культурной жизни нашей Родины.

Н. Рерих

Сердоболь.

24 октября

1917 г.

 

ЦГИА СПб. Ф. 448, оп. 1, д. 1750-а, л. 54–54об., 56–58об. Машинопись. Подпись, число и город — автограф Н. К. Рериха. Вверху л. 56 рукой И. М. Степанова карандашом: Свободная Академия (проект Н. К. Рериха). К этому проекту приложены 3 варианта сметы, составленные Н. К. Рерихом (там же, л. 59–61).

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

Журнал заседания Комиссии

31 декабря 1917

 

Журнал Заседания Комиссии, созванной и избранной Комитетом Всероссийского Общества Поощрения Художеств для рассмотрения проекта Н. К. Рериха «Свободная Академия».

31-го Декабря 1917 года.

Присутствовали: Алекс. Н. Бенуа, С. П. Яремич, Б. К. Рерих и Н. К. Рерих.

При сём письмо Н. П. Химоны, не прибывшего по нездоровью.

По прочтению проекта и обсуждению его принята единогласно III версия при II (сокращённой) смете, при условии выполнения сметных назначений, при этом были приняты след. поправки: в §VII вместо «учреждению» внесено «искусству» и к §10 след. примечание: «в случае обнаружившейся невозможности совместной работы профессору предоставляется право отказаться от руководительства, причём ученик выбывает из данной мастерской».

Александр Бенуа

Н. Рерих

С. Яремич

Б. Рерих

 

ЦГИА СПб. Ф. 448, оп.1, д. 1750-а, л. 65. Автограф Б. К. Рериха. Подписи-автографы соответствующих лиц.

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

Речь Н. К. Рериха на заседании Комиссии

31 декабря 1917

 

Дорогие товарищи.

Хочется мыслить в наши дни особенно явно, особенно открыто, во благо России, во благо знания и искусства. Во благо строительства светлой единой жизни человечества.

Среди разрушения каждая рабочая ячейка должна думать о соз[и]дании. Мы все здесь собрались во имя искусства.

Меня призвал к работе Комитета Д. В. Григорович и взял с меня слово, что я эту работу не покину. Это слово я сдержу. Сдержу, зная, что звал он меня защищать не чьё-то личное дело. Если мы здесь для дел личных, то лучше нам скорей разойтись. Звал он меня на строение общественных путей искусства. Путей частного почина. Путей, на которых более всего познаётся жизнеспособность искусства страны, этого мерила будущности и значения народа.

Я работаю здесь, в этой комнате Комитета, 20-ый год. Я в своё время обращался ко всем вам, всех вас звал, за исключением Д. [И]. Верещагина, с которым я не имел удовольствия встречаться ранее (представленного В. А. Щавинским), звал вас на дружную работу, зная, что все мы не только связаны дружеством, но и искреннею любовью к искусству. В деле должен быть обмен мнений, взаимоубеждение, но враждебного начала не может быть. Зародыши этого начала, если бы они стали возникать, надо искоренить.

Ко всем вам я обращаюсь с открытой душой, уверенный в дружбе Вашей. Теперь можно смеяться надо всем. Можно опро­кидывать весь словарь добра. Но для нас ведь это не словарь, не букварь, а понятия всем нам близкие и глубокие. Имеются же в человеческой жизни ценности, которые не вызывают усмешку. И во имя этих ценностей мы должны создать логически обоснованный, расширяющийся путь нашего дела.

В комнате Комитета работали над общественным делом Григорович и Куинджи, они верили в свободное общественное начинание художественного дела. Я слышал их убеждённые споры. Будем же спорить. Будем взаимно убеждать. Но не должно быть признака вражды, признака враждебного обособления. Будем мыслить явно, громко, ибо в наших исканиях и достижениях всё должно быть гласно и едино, как едино в своём многообразии подлинное искусство.

Н. Рерих

31 Декабря 1917 г.

 

ЦГИА СПб. Ф. 448, оп. 1, д. 1750-а, л. 55. Машинопись. Подпись и число — автограф Н. К. Рериха.

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

____________________

 

1 Вриндаван – название священного леса (санскр.)

2 Араньяни – чаща, дремучий лес (санскр.)

3 Нильгири (голубые горы) – горная система в Южной Индии

4 Гхат и Кхунда – горные системы вдоль восточного и западного побережья полуострова Индостан

5 Индра – бог грома, молнии и войны, глава древнеиндийского пантеона. Считался вседержителем и царем богов. Его атрибут – ваджра (род палицы) стала символом царской власти.

6 Ракшазы (ракшасы) – класс демонов-оборотней, принимающих облик зверей, птиц, чудовищ, вредящих человеку.

 

 

 

 

Начало страницы