ruenfrde
Скрыть оглавление

1942 г.

Сказано

Народная Победа

Пути

Переживем

К будущему (24.01.1942)

Лига Культуры

Радость народа

Америка (06.02.1942)

Великолепная работа

Тартюф

Сингапур

За Русь!

Подвиг

Америка (28.02.1942)

Четверть века (07.03.1942)

Час Культуры

24 Марта 1942

Красота

Дружество

Америка (10.04.1942)

Эфемериды

Человечность

Сложности

Америка (27.04.1942)

Переустройство мира

Поздно

Америка (09.05.1942)

Пандитджи

АРКА (29.05.1942)

Вперед (03.06.1942)

Страсти

Переоценка

Друзья Востока

Вибрации

Америка (15.06.1942)

Америка (24.06.1942)

Семья художества

Катакомбы

Выдумщики

Странности

Проблемы

Памятки

Америка (22.07.1942)

Проверка

Америка (07.08.1942)

Грозные дни

Трудные дни (14.08.1942)

Америка (24.08.1942)

Культура! (26.08.1942)

Четвертый год

Осколки

Америка (14.09.1942)

Сколько

Америка (25.09.1942)

Языки

Единение

Америка (12.10.1942)

Знаки

Америка (30.10.1942)

Истинность

Хвосты и когти

Америка (16.11.1942)

Чайка

Америка (29.11.1942)

Америка (10.12.1942)

Зов о Культуре

Мера искусства

Америка (31.12.1942)

 

 

Сказано

 

«Лучше войско баранов под предводительством льва, не­жели войско львов под водительством барана». (Римская пословица).

«Невежество – корень всех зол».  (Буддийский завет).

Муфтий обоих миров Кемаль-паша-задэ – да будет свя­щенна его тайна – изрек:

 

«Дух святого может руководить в обоих мирах.

Не говори: он умер, и что пользы от него.

Дух – меч бога, а тело – ножны.

Он совершает еще более высокие дела, когда  освобождается от ножен».

 

«Никогда не сообщай твоим друзьям того, о чем не дол­жны знать твои враги». (Восточная Мудрость).

 

«Война – самая зверская из глупостей». (Леонардо да Винчи).

«Нынешний цивилизованный мир знает цену всему и не видит ценности ни в чем». (Оскар Уайльд).

«Мы любим земную жизнь потому, что мы не знаем другой».  (Еврипид).

«Если твой спутник крив, то и ты поджимай глаз». (Монголия).

«Ничто так не ужасно, как невежество в действии». (Гете).

«Кто хочет понять поэта, должен вступить в его область». (Гете).

«Кто открывает школу, тот закрывает тюрьму». (Виктор Гюго).

«Воины, воины – мы называем себя. Мы сражаемся за благородную добродетель, за высокое стремление, за высшую мудрость, за то мы зовем себя воинами». (Ангутара Никайя).

«Слушать клевету – проклятие, но не возразить на нее – еще хуже». (Овидий).

«Спросите в соседней деревне, что случилось в вашей собственной». (Татары).

«На конце факела – тьма». (Татары).

«Кто говорят, те не знают. Кто знает, тот не говорит». (Китай).

«Кто из колодца наблюдает небо, тот немного увидит». (Китай).

«Когда люди в дружбе, даже вода сладка». (Китай).

«Собаки лают, караван идет».  (Аравия).

«Они болтают. Что  болтают они? Пусть себе болтают». (Шотландия).

«Под лежачий камень вода не течет». (Русь).

«На всех путях ко мне встречу тебя». (Бхагавад Гита1).

 

1 Января 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Народная Победа

 

Среди победных известий значительно звучат и культурные голоса. Вот географ-профессор рассказывает, как войсковые части зовут ученых приехать на фронт. Встречают их, как жданных братьев, и внимательно слушают воины науч­ные сообщения. На очереди самого профессора еще одиннадцать таких докладов. Видано ли раньше, чтобы войска звали ученых на фронт, чтобы ждали слово науки и восторженно радовались ей!

У других народов войска увеселяются песенками из кабаре. Там нужны легкие певицы и танцовщицы. Но русский народ и в окопах, в блиндажах ждет научное слово, а песни полны героических порывов. Не только всколыхнулся народ русский, он вырос в сознании своем, и такое достижение уже неизменно.

Народ негодует, когда враги оскверняют Ясную Поляну или дом Чайковского, или музей Римского-Корсакова, или могилу Шевченко, или храм Новгорода. Народ осознал, где его культурные сокровища. И это знание уже нерушимо. Ма­ло ли что бывало в прошлом: «Быль молодцу не укор!» Но теперь, в трудную годину, когда идет война народная, свя­щенная война, народ поднялся на ступень Культуры. На та­кую ступень, которая завоевывается лишь сердцем насторо­жившимся, воспрявшим.

В своем яром устремлении народ может мыслить о буду­щем. В нем не будут растрачены никакие достижения. Все ладное, творческое, строительное будет любовно обережено. Сотрудничество не по приказу, а по сердечному осознанию вознесет все отрасли труда.

Вспоминаю, как на Иртыше, в поездах, в гостиницах приходила молодежь и настойчиво хотела знать. Для них после дневной работы ничего не стоило бодрствовать до пе­тухов, слушать, спрашивать, допытываться, желать знать. И вот воины перед ликом опасности стремятся не только сра­зить врага, но и восполнить свое познавание. Такая устрем­ленность к знанию есть верный путь победы. Народ будет знать, народ преуспеет, народ сложит ступени светлого бу­дущего.

 

8 Января 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Пути

 

Спрашиваете, как мы уживались со стариками. Ведь они бывали «старые, злые и опытные». Были особые причины на­ших долготерпений. Ведь эти старики были ниточками со многим замечательным. Как же ради того и не претерпеть? Да и не все же злые! Были и добрейшие. Хороша их бываль­щина – только слушай.

Тот знал Гоголя – самого живого или Брюллова или Александра Иванова. Тот был приятелем Островского или Глинки. Они знавали Мусоргского, Чайковского. Они дружи­ли с Достоевским, Тургеневым. Деду при Бородине было две­надцать лет, а братья его уже были кавалергардами и были в битве. На наших глазах был Менделеев, Ключевский, Каве­лин, Костомаров, Стасов, Владимир Соловьев. Неповторимо все это.

Тут около были Бородин, Римский-Корсаков, Глазунов, Лядов. Ездили к Толстому, к самому Льву Николаевичу. «Пусть выше руль держит, тогда доплывет». Кто же так ска­жет о «Гонце»? Все это неповторимо. С нами были Куинджи, Репин, Суриков, а потом Врубель, Горький, Андреев. Креп­кие связи с русской Культурой. Кто-то рассказывал о Пирогове, о Сеченове... Все это были живые нити. Старик Колзаков говорил о собирателях Строгановых. Еще появлялся бело-серебряный Милютин. Чуть ли ни к пушкинским памят­кам тянулись нити очевидцев.

Странно, но все это самое старое особенно легко уклады­валось с самым новым. Всякие ближайшие занозы стирались и выступало лишь самое неоспоримое, значительное. Вот воз­вышенный поэт А.А.Голенищев-Кутузов толкует о Мусорг­ском, об Алексее Толстом. Вот Д.В.Григорович красочно оценивает своих современников. Вот М.К.Тенишева вспомина­ет о Тургеневе и Рубинштейне. Вот Бородин стоит у колонны зала дворянского собрания. Целая мозаика Культуры. Турге­нев  знал  Пушкина,  а  Пушкин  знал  Державина – вон  куда вехи пошли. Все эти имена сейчас живут в памяти русского народа. Берегутся дома-музеи. Вспоминаются и те деятели, имена которых почему-то временно были под спудом. Очередь истории не всегда понятна людям, но не ржавеет все совер­шенное.

Русская Культура, выношенная в русском сердце, уже оценена всем миром, но и эта оценка еще не достаточна. Тютчев ласково улыбнулся:

 

«Умом Россию не обнять,

Ее аршином не измерить.

У ней совсем иная стать.

В Россию можно только верить»2.

 

14 Января 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. "Из литературного наследия". М., 1974.

 

 

Переживем

 

Жалуетесь на то, что наши культурные общества нару­шились, что Лига Культуры, едва народившись, умерла, му­зеи разгромлены, издательства исчезли, всякие сношения пресеклись... О чем говорить, когда идет такое неслыханное переустройство мира!

Как говорить о нашем французском Обществе в Париже, когда самый Париж, сама Франция в разоре. Поминать ли об американских грабительствах, когда Америка в войне и само­вольство Розенфельда и его присных в апогее? Где тут Бель­гия или Югославия? Какая такая сейчас академия в Загребе? Поминать ли еще раз о разгромах в Латвии и Литве? Из Китая и из Швеции письма возвращаются. Из Португалии почта идет три месяца. Пути нет в Швейцарию. Замолчала Австрия. Замолчала Австралия.

Все это – внешность, и с нею нужно примириться. Но внутренние показания говорят о жизнеспособности зерен Культуры. То протолкнется весточка из Аргентины, то из С.Луи, то каким-то чудом из Болгарии. Из Новой Зеландии приглашают на конгресс реконструкции.  (Конечно,  это было 10 ноября). Везде не ржавеет. Пусть – без титулов и назва­ний, пусть – в утеснении и в нужде, но смысл посеянного зерна не исчезает. Местами именно теперь, среди Армагеддо­на, надобность культурной связи и взаимоподдержки осозна­ется особенно насущно.

Потому не сетуйте, но зорко следите за совершающимися переломами, спусками и всходами. Не держитесь за внеш­ность. Не слушайте голоса сомнения и шатания. Зовы о Культуре не умирают. Как радиоволны не имеют границ, так и мысль в пространстве не исчезнет. Бывшая внешность – ни к чему, лишь бы смысл сохранился.

Вы жалеете, что Знамя Мира, Знамя-охранитель Куль­турных ценностей не было повсюду принято, что люди не домекнулись о внутреннем значении договора о Культуре. И об этом не жалуйтесь. Поверьте, что напоминания о своевре­менности такого договора вошли глубоко. Постоянно слышим в самых нежданных углах ссылки на все наши зовы. Пережи­вем, а правда не ржавеет.

 

20 Января 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

К будущему

(24.01.1942)

 

Общество культурных сношений. Оно собирает в себе все, чем жив дух народа. Не холодно-официальными отношения­ми, но душевными зовами связано оно со всем миром, со всеми народами, мыслящими о Культуре. Безгранична Куль­тура с ее постоянными достижениями. Также свободна и дея­тельность Общества, стоящего живым звеном со всем преуспевающим.

Члены Общества – истинные друзья прогресса, не свя­занные ни суевериями, ни предрассудками, никакими лу­каво измысленными ограничениями. Они – добрые вест­ники знания и человечности. Они умеют нести радость ис­кусства. Нет таких захудалых островов, где бы неуместна была эта светлая радость. Повелительно могут стучаться вестники, гонцы этой радости. Они знают, какие ценные дары приносят они. Как врачи спешат к болеющим анеми­ей духа. Такая убийственная эпидемия обнаруживается не только в дальних окраинах. Она найдется в самых кичли­вых центрах.

Там могут пренебрежительно сказать вестнику: «О чем тревожитесь? Университеты, музеи, театры имеются. Происходят всякие съезды, конгрессы, чего же более?». Каждому приходилось слышать подобные тупо-самомнительные сужде­ния. По счастью, зубры уже редкость. Можно надеяться, что и тигры и носороги станут редки. Если зубр не понимает значения культурных сношений, то и не пытайтесь его разу­верять. Он – вымирающий тип.

А вот среди молодежи найдете таких, кто сразу, без вся­ких предисловий, поймет зов о Культуре и пойдет радостно к действенному сотрудничеству. Много таких молодых среди русского народа. Само Общество культурных сношений обра­зовалось в Москве. Опять же именно русский народ преуспел и в деле расцветания Культуры. Побывавший в Москве Антони Иден говорит о фанатическом патриотизме, им там встре­ченном. Истинная несломимая оборона Родины и ее культурных сокровищ есть залог мощного движения Культу­ры. Там, где яро живет такое светлое устремление, там и препоны становятся возможностями.

 

24 Января 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Лига Культуры

 

Спрашиваете об уставе нашей Лиги Культуры. Основные положения следующие:

1. Всемирная Лига Культуры есть кооперативное объеди­нение научных, художественных, промышленных, финансо­вых и прочих учреждений, обществ и личностей, работающих в пределах культурных путей.

2. Организации, общества и другие коллективы вступают в Лигу на автономных началах, не теряя ни своей индивиду­альности, ни наименования, но для взаимопомощи в различ­ных сферах общения.

3. Все организации, вступившие в Лигу по своему из­бранию, посылают представителя в Совет Лиги. Таковые Со­веты Лиги имеются в каждой стране и могут, в случае надоб­ности, выделять из своего состава комиссии по специальным вопросам.

4. Председатели Отделов Лиги образуют из себя Верхов­ный Совет под председательством Верховного Президента. Председатели Отделов сносятся или через Верховного Прези­дента или непосредственно, но препровождая копию сношения в секретариат В[ерховного] Президента.

5. Для обсуждения вопросов общего значения могут быть созываемы общие или частичные конвенции, на которые мо­гут быть приглашаемы по постановлению местного Совета и Учреждения и лица, не вошедшие в Лигу, но могущие ока­зать помощь делу Культуры своими познаниями.

6. Выступления Лиги могут быть или совершенно само­стоятельны или в кооперации с одним из вошедших в Лигу Учреждений. В последнем случае в объявлениях помещаются кооперативно оба действующие Учреждения. Во всяком слу­чае, Лига есть начало способствующее и ни в коем случае не препятствующее и не стесняющее.

7. Верховный Совет Лиги или собирается по приглаше­нию Президента или сносится (за дальностью расстояний) между собою письменно о всех мероприятиях во имя и на процветание Культуры как основы человеческого прогресса.

Сейчас в громах Армагеддона все умолкло. Посмотрим в будущее.

 

1 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Радость народа

 

Отказаться от собственности совсем не трудно. Кичливое, жадное «я» заменяется сотрудническим «мы». «Мое» непроч­но, а «наше» уже устойчивее. Живем, как в гостинице, где никто не допытывается, кому принадлежат вещи. Во времен­ном пользовании всякая движимость и недвижимость. Не уне­сти ее за пределы земные.

Все это ясно, но вот как же быть с собирательством? Сколько раз доводилось говорить о красоте собирательства, о развитии народного вкуса, о Культуре, растущей творчеством всего народа. Как же все это претворится, если не будет лич­ных собирателей? Чем же заменится благородная страсть со­бирательства? Без меценатов не увянет ли достижение художника?

Конечно, без собирательства не прожить. Но в новом строе и оно должно преобразиться. Вместо одиночного, лично­го, самостного оно станет коллективным. Человек творит, со­бирая. Так же могут сотрудничать целые группы, и дело лишь выиграет. Что не поднять одному, то удастся сложен­ным силам. Может быть, таким коллективом будет и семья, если вкусы и стремления ее не противоречивы. Может быть, объединятся группы людей, и собранное достояние может ко­чевать среди друзей.

Нам приходилось встречаться с коллективными приобре­тениями, когда несколько лиц в складчину приобретали худо­жественное произведение, и оно временно жило то у одного, то у другого сотрудника, по уговору. Получалась своеобраз­ная жизнь произведения. Оно не застаивалось среди пресыще­ния, а всегда оставалось желанным гостем – светоносцем, вестником радости.

Почему радость любования должна быть скаредно лич­ною? В коллективе она может выражаться еще сильнее. В каждом строе жизни должна быть охранена радость о творче­стве. Ничем, никакими рассуждениями не замените радость. И чем больше народа прикоснется к этой нетленной радости, тем плодоноснее будет народное достижение.

Всеми мерами надо охранить радость народа. Нужно за­жечь ее. И сколько маленького собирательства возможно во всех окраинах! Распространение лучших образцов народного творчества! Неисчерпаем этот источник, из него черпали лучшие творцы. Веселый, радостный коллектив бережно охранит давнишнее и новейшее достояние. «Из древних чудес­ных камней сложите ступени грядущего». Все – для буду­щего. Народная война, оборона Родины возбудит ярое устремление к своим прекрасным ценностям. Трудности преоб­разятся в возможности. Велико будущее народа русского, всей единой  неделимой семьи народов.

 

4 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(06.02.1942)

 

С 26 Октября не было Ваших писем. Можно себе пред­ставить, что происходит и с нашими письмами. Переписка становится невозможной. Не знаешь, что дойдет, а что ис­чезнет. И в каких именно недрах пропадет! Письма в Ки­тай вернулись обратно. Не знаю, дошли ли письма в Португалию. Недавно пришло письмо из Нью-Йорка от ка­кого-то Хермана Б.С. Франссона с двумя дипломами на по­четного члена научных обществ – одно в Лос-Анджелесе, а другое на Яве. Адрес Франссона – 1879 Бродвей, комната 805. Пожалуйста, поблагодарите его по телефону за добрую присылку. Я его совсем не знаю, но, может быть, он по­лезный   человек – Вы   увидите.   Скажите   ему,   как   трудна почта сейчас. Посылаю Вам мой записной листок «Подвиг». Можно напечатать где-нибудь в добром месте. Надо бы это замечательное русское слово внести в словари. Ведь биософы протолкнули в словари слово «биософия», а ведь под­виг куда важнее. Если «указ» внесен в словарь, то непе­реводимое понятие подвига тем более заслуживает первое место.

Что-то творится в наших разных обществах? Жив ли Конлан? Что Лукин? Даже и не вообразить, в каких поло­жениях оказались друзья. На днях на юге Индии состави­лось наше Общество с очень выдающимся комитетом. Даже странно было увидеть, что и среди Армагеддона создается культурное дело, привлекшее к себе лучших людей. В Бу­энос-Айресе «маленький» человек продолжает печатать мои статьи, конечно, оттиски доходят страшно медленно. А во­енные действия, верно, и совсем пресекут пересылку. Жизнь постепенно дорожает, вероятно, и у Вас те же обстоятель­ства. Как продвигается Ваш Комитет Красного Креста? Нет ли интересных встреч? Несмотря на все армагеддонные трудности, думайте о новых и молодых. Часто именно среди трудностей выявляются ценные сотрудники. Очевидно, и в С.Луи и в Лос-Анджелесе имеются хорошие друзья и такие же и в разных других городах. Когда в мире столько нена­висти, то каждое дружеское явление особенно радостно. Привет друзьям! Пусть и пламя «Фламмы» не поникает. Такие пламенные зерна хранят свою жизненность. Буря пронесется,  и солнце опять обогреет землю-страдалицу.

 

6 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Великолепная работа

 

Наверно, вы думаете, что речь идет о каких-то великолеп­ных созиданиях, о красоте построений, о новых завоеваниях науки! Как бы не так! Разочаруйтесь! По армагеддонным ус­ловиям – все наоборот.

Эпитет «великолепный» уже не принадлежит к чему-то созидательному. И работа вовсе не означает нечто положи­тельное. Местные газеты и радио пышно сообщают о «велико­лепной работе» («магнифисент уорк») разрушения. Бегущее войско «великолепно» уничтожает свои же достижения. Ко­нечно, при отступлении многое неминуемо уничтожается, ни­чего  не  поделать!   Дело  не  в  стратегических  приемах,   а  в выражении, широко прокатившемся по всему пространству. Вчера «великолепно» взорвут свои мосты. Сегодня «велико­лепно» уничтожат свои пути сообщения. Завтра «великолеп­но» прекратят музеи. Затем можно и «великолепно» закрыть школы. Нет края таким «великолепиям».

О разрушении полезных построений следует сожалеть, но кому же придет в голову назвать великолепной разрушитель­ную работу своих же инженеров на своей земле? Кто-то ска­жет, что газеты выразились неудачно, вот и все, и говорить дальше не о чем.

Так ли? Не означают ли такие «неудачные» выражения огрубение и одичание? Слова начинают применяться извра­щенно, а читатели и слушатели в своем смятенном мозгу за­помнят о «великолепии» разрушений. Молодежь подумает, как славно разрушить культурное достижение. Ох, как на­крепко влезают в мозг крикливые словечки!

Да, докатились люди до апологии разрушений. Даже не исчислить всего ущерба Культуре, совершаемого ежедневно, у всех на глазах. Половина всего уничтоженного составила бы счастье многих поколений. Расцвело бы просвещение. Нашла бы работу бедность. Не одеревенела бы молодежь, видя, как дозволено разрушение.

Мало того, для определения разрушений употребляются прекрасные слова. Можно ли сказать: «Великолепное уничто­жение культурных достижений»? Вчера казалось, что такую дичь нельзя сказать, а сегодня англо-индийское радио это вы­крикивает, и газеты широко напоминают людям о «велико­лепной работе» разрушений. Экое несчастье, что в обиход влезла такая дикость!

 

10 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Тартюф

 

Думалось, что больше не придется отвечать на вопросы о вредителе, об Александре Бенуа. Но вот и вы просите сказать вам о наших отношениях с вечно враждебным кла­ном Бенуа. В гимназии Мая Бенуа, Сомов и Философов были на четыре класса старше меня и высокомерили эту разницу лет.

Первый раз Бенуа накинулся на мои картины, даже не видав их,  во время «Гонца». Затем он злился во время его выгона из редакторов журнала Общества Поощрения Художеств, хотя я не только не был виновен, но даже защищал его. Третий раз Бенуа вредительствовал в 1926 году в Мо­скве, где мы оба были одновременно. Он знал, что его га­зетная клевета могла быть вредною, и тем не менее он давал в газеты облыжные измышления. В четвертый раз он напал на меня в 1939 году из-за монографии, изданной в Риге.

Баста! Довольно! Для меня он более не существует. По­нимаю, почему его называли двуличным, Тартюфом. С моей стороны Бенуа не видел ничего враждебного. Наоборот, много раз я имел из-за него неприятности. Поссорил он меня и с московским Союзом. Много раз я чистосердечно приближался к нему ради корпоративности «Мира Искусства», и каждая моя попытка к дружественности получала от него незаслу­женный вредительский отпор.

Вот и теперь, уже в Индии, я написал о нем сердечную статью, бывшую в трех газетах. Я хотел познакомить его с издательством и устроить ему заказы. По добру хотелось по­мочь ему, а чем он ответил!? Думалось, что члены «Мира Искусства» (а нас осталось так мало) должны держаться вме­сте, дружественно. Но, очевидно, такие мечты мои были неу­местны.

Надеялся я, что «человек человеку – друг», а выходит: «человек человеку – волк». Недаром римский мир сложил эту поговорку! Сам Макар на себя шишки набросал. «Неудавший­ся талант», «нерусский художник», «пристрастный критик» – всякие такие эпитеты, видно, недаром сложились про Бенуа. Я сделал все, что мог, для улучшения отношений. «Ты сам захотел, Жорж Данден!» «Не верьте Бенуа», – предупрежда­ла меня Тенишева, а она знала его тартюфную природу. Шут с ним!

 

15 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Сингапур

 

Сингапур сдался. Первоклассная крепость не могла про­держаться и неделю. В плен отдались шестьдесят две тысячи войска. Гонконг тоже устоял всего одну неделю. Что же это значит?

Порт-Артур держался одиннадцать месяцев при недостроенных укреплениях, при блокаде большого флота адмирала Того. Стесселя еще судили за эту сдачу. Верден держался год (до конца войны), и под ним полег миллион германцев. Те­перь же большие крепости, сильно вооруженные, выдержива­ют одну, только одну неделю!

Москва, однако, не сдалась и выдержала натиски всей германской армии, перед которой поникла вся Европа. Дюн­керк останется в истории как гибель огромных армий, а Мо­сква все же устояла. Но что же случилось в Сингапуре, чтобы он пал в несколько дней? Был и флот, и морской и воздушный, было вооружение, был путь на Яву, и гарнизон был куда больше, чем в Порт-Артуре. Наверно, имелись оп­реснители.

Крепостью этою гордились, писали о ее неприступно­сти. Называли ее ключом к Востоку и вратами в Индию. Значит, знали значение Сингапура и вооружили его все­ми силами. И вдруг неслыханное поражение и такое мол­ниеносное! Гарнизон не был истреблен, ибо сдалось шестьдесят две тысячи. Вовсе не вся японская армия ата­ковала Сингапур. Многие силы японские требовались в различных местах. Крепостного снаряжения, видимо, бы­ло достаточно. Связь с другими островами не нарушалась. И вдруг все воинство сдалось, да еще безусловно, на во­лю победителя.

Не великий вояка был Стессель, но все же держался поч­ти год. А положение Порт-Артура было вовсе не такое выгод­ное. Неужели дух войска был настолько иной? Теперь так и посыпало! Вчера заняли Суматру, сегодня высадились на Яве. Подлинно, что Сингапур был ключом, но – к чему? И что такое откроется подобными ключами?

Радио полно выдержками из газет. Какое смятение! А ведь это лишь дозволенные цитаты. Что же еще пишется и говорится? Вспоминается Кут-Эль-Амара из прошлой войны, но все-таки это было не в таких потрясающих размерах, как сейчас. Давно Сингапур поминался как знаменатель­ная веха, и вот пришла она, показалась во всю невиданную величину!

 

17 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

За Русь!

 

В бомбейском журнале четырнадцатого Февраля – рус­ский номер. Сколько замечательных снимков и военных и народных! В тексте сказано о великих строительных достиже­ниях, временно прерванных войною. Небывалый доселе вели­кан-танк, грозный новый самолет! Ученые, едущие в Сибирь на новую работу! Веселая шахтерка! Врачебная помощь. Все всколыхнулось, поднялся народ.

На обертке журнала славный старик и молодец, сын его. Надпись: «За Русь, мой сын!» Такие победят. Елена Ивановна хочет обрамить этот снимок. Такие славные русские люди живы. Они ведь там превозмогают и улыбаются.

Отрадно, что напоказ всему миру можно дать лики таких героев. Не напыщены они, не загордились, и нет имен их. Просто русские люди – и какие здоровые, какие светлые, несломимые! Увидать бы их.

Конечно, все мы, каждый по-своему, творим русское де­ло. На любом месте земли можно принести пользу Родине, оборонить ее от всего зла. Но, по-человечески, хочется быть безотлагательно с ними, там, где можно приложить полно­стью все знание, весь опыт.

Вчера профессор Варсонофьева говорила, что победит тот, чей дух крепче. Напоминала о светлом и темном на­чалах. Утверждала, что русский народ будет там, где Свет. Хотелось бы встретиться и с этим ученым-геологом, знаю­щим о ценности духа. Хотелось бы привезти ей маленький гималайский кристалл, который присутствовал при ее до­брых зовах.

Явилась мысль издать в пользу Русского Красного Креста книгу – ряд очерков за последние годы. Четыре главы: 1. Гималайские света. 2. Россика. 3. Мир через Культуру. 4. Новая Эра.

Пусть братья-индусы, сыны великой Индии, еще и еще раз помнят о Руси, о братских народах.

В далеком Кочине появился мой очерк: «Святой Сергий – Покровитель Руси». Светлый Наставник Народа Русского – в третий раз на бранном дозоре. «За Русь, сын мой!» За Народ Русский – через все препоны! Хочется послать туда самое ласковое, самое сердечное слово. И в тягостях они там улыбаются и встают, как встал Илья Муромец. «За Русь!»

 

19 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Подвиг

 

В оксфордский словарь вошло несколько русских слов, получивших право иноземное. Так, включены «указ» и «со­вет». Следует прибавить еще одно непереводимое многозначи­тельное русское слово «подвиг».

Странно, но ни в одном европейском языке не имеет­ся равнозначащего понятия. Говорят, что по-тибетски есть нечто близкое. Может быть, среди шестидесяти тысяч ки­тайских знаков тоже имеется что-то подобное, но евро­пейские языки не знают этого исконного, показательного русского выражения. Все труды геройства не дают полного понимания вечно движущегося, все совершенствующегося русского  подвига.

Героическое деяние – нет, не то. Доблесть – не вместит. Самоотречение – опять не то. Преуспеяние – опять не то. Достижение – совсем иное, ибо в нем скрыто завершение, а подвиг не знает ограничений. Соберите на многих языках все лучшие слова преуспеяния, и все они не покроют краткое и полное русское понятие «подвиг». И как прекрасно это слово, – не сдвиг, но именно подвиг!

В непрестанном, неутомимом служении добру творится великое преуспеяние, давшее вечно славных русских подвиж­ников. Без шумихи слагается великое русское делание. Все – вперед и вперед. Все – во благо человечества. Среди забытых понятий особенно пострадала человечность. Случилось безоб­разие, и человеки забыли о человечности. Вместо нее – раз­рушение, оскорбление, умаление. Но именно подвиг не разрушает, не оскорбляет, не хулит и не хаит.

Подвиг созидает, собирает благо, движет добро, совер­шенствует жизнь, учит именно человечности. Разве не чу­десно, что именно русский народ породил это светлое, преуспевающее понятие? Великую ношу возлагает на себя подвижник. Берет он ее добровольно. В таком добровольстве заключена любовь не о себе, но о ближнем, ради которого по всем каменистым путям идет подвижник. Труженик он!

Он знает ценность труда. Он чует красоту делания и в ней, в трудовом поту, улыбается содружнику. Добротворчест­во, содружество, помощь всему угнетенному живет в подвиж­нике.

Не только в великих наставниках народных проявлен по­двиг. Подвижников много. Все они трудятся, вечно учатся и двигают просвещение. В подвиге – движение, зоркость, тер­пение и знание, знание, знание!

Если иностранные словари обогатились словами «указ» и «совет», то прежде всего они должны вместить чудесное рус­ское слово «подвиг».

«Волнением весь расцвеченный

мальчик принес весть благую,

о том,  что пойдут все на гору.

О сдвиге народа велели сказать.

Добрая весть,  но, мой милый

маленький вестник, скорей

слово одно замени.

Когда ты дальше пойдешь,

ты назовешь твою светлую

новость не сдвигом,

но скажешь ты:

                           «Подвиг!»

 

24 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. "Из литературного наследия". М., 1974.

Вариант очерка опубликован в сборнике «Н.К.Рерих. Зажигайте сердца». М., 1975.

 

 

Америка

(28.02.1942)

 

Дошли Ваши письма от восьмого и пятнадцатого Декабря. Значит, Ноябрьские письма пропали. Конечно, теперь Вы не пишете, какой именно дорогой посылать – это надо предоста­вить самой почте. Очень хорошо, что «Либерти» поддержива­ет связь с фламмистами3. Показательно, что появился новый спрос на открытки и книги. Ведь у Катрин было много книг и маленькой монографии. Поддерживайте все эти новые, до­брые отношения. Показательны и вредительские мерзости Ко­ненковых, о которых Вы сообщаете. Наверно, находятся порядочные люди, которые говорят правду и сурово осажива­ют вредителей, подобно тому, как Сторк осадил черную в Филадельфии.

Каждый выпад есть лишь повод к сильнейшему отпору. Невозможно предположить, чтобы в большой стране клеветничество преобладало над правдой. Есть же честные люди. Конфуций говорил:  «За добро – добром, а за зло – по справедливости». Прислали нам ноябрьский «Студио». Там мой «Половецкий стан» и добрая заметка. Может быть, Вы это видели в нью-йоркском издании. Почта стала совсем плоха. Как жаль, что в Вашем краснокрестном Комитете такие неу­местные трения. Даже в самом полезном деле оказываются вредители. Преоборите всякие такие препоны. Воображаем, сколько у Вас забот в связи с новыми обстоятельствами. Тем стыднее всяким клеветникам вроде Коненковых, которые да­же несмотря на Армагеддон все-таки продолжают свои мерз­кие подкопы. Можно лишь удивляться такой некультурности и аморальности. Надо надеяться, что культурные люди рас­познают эту бездну тьмы. Жаль, что именно молодые сейчас вынуждены временно отдаляться от областей искусства. Пусть их огонь не заглохнет. Попробуем послать Вам еще открыток, но у Вас пока еще должны быть. Жаль, жаль что нельзя еще достать монографию Конлана, и здесь на нее спрос! Но по нынешним делам об этом и думать нечего! Хорошо, что в «Либерти» чуют, что мы о них часто сердечно думаем. А что происходит в стане грабителей? Прислушивайтесь! Любопытно Ваше сообщение о Плауте. Дал ли он Вам письменное удо­стоверение о тех бумагах, которые он Вам не вернул. Ведь оно может очень потребоваться. Получилась Ваша общая те­леграмма ко дню рождения Е.И. Даже и скорая, телеграмма была в пути четыре дня! Спасибо Вам всем, милые родные.

 

28 Февраля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Четверть века

(07.03.1942)

 

Война все перевернула. Вся жизнь изменилась. Только в условиях скоротечного быта люди иногда не чуют, насколько все кругом и загорелось и замерзло, а то и просто провали­лось.

В 1926 году было уговорено, что через десять лет и худо­жественные и научные работы будут закончены. С 1936-го начались письма, запросы. Г.Г.Ш. извещал, что Суриц пред­ложил пожертвовать для музеев четыре картины. Наше фран­цузское Общество писало Верховному Совету о Пакте. Писали в Комитет по делам искусства. Посылали книги. Ждали вестей. Незаметно подошли армагеддонные времена. Удивительно оглянуться на обвалы и всякие мировые переста­новки.

Переписка прекратилась. Множество людей показались несуществующими. Надо думать, что и это мираж, и друзья где-то и как-то все же существуют, но физически они неося­заемы. Сколько писем осталось без ответа! И как догадаться, в какой пучине они опочили? Может быть, даже не вышли за пределы Индии? Ведь мы союзники, но как сие понимаемо? Вот почта стала еще отвратительнее. А сказать друзьям так много!

Нынче исполнилось четверть века наших странствий. Каждый из нас четверых в своей области накопил немало знаний и опыта. Но для кого же мы все трудились? Неужели для чужих? Конечно, для своего, для русского народа мы пе­ревидали и радости, и трудности, и опасности. Много, где нам удалось внести истинное понимание русских исканий и достижений. Не на миг мы не отклонялись от русских путей. Именно русские могут идти по нашим азийским тропам.

И Юрий и Святослав умеют сказать о ценностях народных. Умеют доброжелательно направить молодое мышление к светлым путям будущего. Юрий – в науке, Святослав – в ис­кусстве прочно укрепились. Разве для чужих? Велики нахождения Елены Ивановны. Ее записи найдут живой отклик в сердцах искателей-мыслителей. Разве для чужих? И «Алек­сандр Невский», и «Ярослав», и «Святогор», и «Микула», и «Настасья Микулишна» прошли по Индии и останутся во сла­ву народа русского. И «Сергий Радонежский», и «Древний Новгород», и «Нередица», и «Открываем врата», и «Вестник» – все напомнит о братском народе, о неделимой, дружной великой семье народов. Для народа русского мы трудились. Ему несем знания и достижения.

 

7 Марта 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. "Из литературного наследия". М., 1974.

 

 

Час Культуры

 

Сегодня ушел последний снег около дома. Жаль! В сереб­ряном покрове долина торжественнее. Правда, нынче на вер­шинах снега много. Правда, и в весеннем цветении долина пышна и прекрасна. Абрикосы уже разукрасились бело-розо­вым. Примулы и фиалки запестрели. Внизу зеленые поля расцветились горчицею. Еще не жарко, а все же жаль зиму.

Экватор нас не прельстил. Малайя, Филиппины, Бирма – вся изумрудная зелень и заросли, и заводья, и парная не­сменная жара  не для  нас.  Впрочем,  и  все  местные жители жалуются и к жаре не льнут. И днем и ночью та же обесси­ливающая жаркая духота. И нет смены зимы и лета.

Все это не для нас, русских. Помню, как в Мадуре выда­лась такая безвоздушная ночь, что мы унеслись с первым северным поездом и бросили приготовленные приемы. Конеч­но, и в Бенаресе бывало малым лучше, но все же ближе к Гималаям. Пропала бы Индия без них. Голубые горы недоста­точны. Только вечные ледники и непревзойденные вершины дают равновесие зною равнин.

Хочется привезти для нашей Академии Наук здешний гербарий и орнитологическое собрание. Удастся ли? Хотелось отвезти русскому народу картины: «Ярослав», «Александр Не­вский», «Открываем врата», «Шамбале Даик», «Снегурочка», «Чаша герою», «Новая земля», «Лао-Тзе», «Армагеддон», «Брамапутра», «Гималаи»... Хотелось, а вышло, что они оста­лись в музеях Индии. Конечно, и здесь действуют во благо, но хотелось их отвезти туда, к своим.

Когда мы были в Москве летом 1926-го, сколько ищущих, отзывчивых молодых людей приходило! Это было уже моло­дое, новое поколение. Выросли они в новых условиях, но ис­тинные ценности ими были осознаны. Не было в них поверхностного американизма, не было напыщенности. И лю­били они потолковать, но не отвлеченно, а действенно, жиз­ненно. Уже в средних летах эти незримые друзья. Живы ли среди всех смятений и потрясений? Успели ли передать сле­дующему поколению, чем пылал дух их? А может быть, и увидимся.

В конце концов, отчего письма не доходят? Даже дру­жественные страны недосягаемы. Люди привыкают к анор­мальностям, не замечая, насколько все это далеко от Культу­ры. Были «дни Культуры», а теперь и «час Культуры» невозможен.

 

12 Марта 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

24 Марта 1942

 

Привет Вам, дорогие друзья, к памятному дню! Особенно помним о Вас всех сегодня и шлем мысли бодрости. За это время с Января писем от Вас не было. Неудивительно, ведь даже здешние местные посылки исчезают. Только что ощутили пропажу двух пакетов с юга Индии. Давно ли к памятно­му дню можно было обменяться приветами со всею Европою, Америкой, Китаем, Явою, а теперь даже и с Австралией и с Новой Зеландией путь затруднен и удлинен. Недавно проско­чило запоздалое письмо из Китая. Из него видно, как жгуче ожидался ответ, но он уже был невозможен. Даже пространственно не дойдет мысль, ибо пространство воюет и сотряса­ется противоречиями. О делах не пишем. Вы сами знаете, как чутко нужно прислушиваться. И среди самых трудных часов могут быть значительные встречи. Дела Культуры всег­да неотложны. Был у меня очерк «Помощь». Говорилось об искусстве помощи во всех ее видах. Именно уменье помочь есть великое искусство. В нем явлено творчество-добротворче­ство. Трудные события не раз соберут Вас вместе. Особенно будет оценено дружеское, сердечное слово. Поверх материальной помощи стоит помощь сердечная. И в этом саду вырастают самые редкие и ценные цветы. Наверно, Вы продолжаете Вашу полезную работу в краснокрестных организациях. Вы превозможете всякие вредительства. Пусть и эти препятствия создадут новые возможности. Терпение, терпимость ведут к человечности, а ведь люди сейчас именно нуждаются в чело­вечности. Заносчивая механическая цивилизация забыла о са­мом необходимом для эволюции – о человечности. Тем более нужно спешно твердить об этой простейшей основе. Шатается жизнь от всяких вредительств. Многие даже не понимают эту разрушительную вредоносность. Тем более дозорные блага должны быть на страже. Помогайте, помогайте добрым сове­том; смотрите глазом добрым и не покиньте доброту сердца. С Вами наши мысли о бодрости, о преуспеянии. Да будет Вам хорошо! Сердцем с Вами.

 

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Красота

 

«А мы верим, что у искусства собственная, цельная, ор­ганическая жизнь и, следовательно, основные и неизменимые законы для этой жизни... Искусство есть такая же потреб­ность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, неразлучна с человеком, и без нее человек, может быть, не захотел бы жить на свете. Че­ловек жаждет ее, находит и принимает красоту без всяких условий, а так потому только, что она красота, и с благого­вением преклоняется перед нею,  не спрашивая,  к чему она полезна и что можно на нее купить. И может быть, в этом-то и заключается величайшая тайна художественного творче­ства, что образ красоты, созданный им, становится тотчас кумиром без всяких условий. А почему он становится куми­ром? Потому что потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негар­монии, в борьбе, то есть когда наиболее живет, потому что человек наиболее живет именно в то время, когда чего-ни­будь ищет и добивается; тогда в нем и проявляется наиболее естественное желание всего гармонического, спокойствия, а в красоте есть и гармония и спокойствие.

Но все-таки искусство тогда только будет верно человеку, когда не будет стеснять его свободу развития.

И потому первое дело: не стеснять искусство разными це­лями, не приписывать ему законов, не сбивать его с толку, потому что у него и без того много подводных камней, много соблазнов и уклонений, неразлучных с исторической жизнью человека. Чем свободнее будет оно развиваться, тем нормаль­нее разовьется, тем скорее найдет настоящий и полезный свой путь. А так как интерес и цель его одна с целями чело­века, которому оно служит и с которым соединено нераздель­но, то чем свободнее будет его развитие, тем более пользы принесет оно человечеству.

Поймите же нас: мы именно желаем, чтобы искусство всегда соответствовало целям человека, не разрознивалось с его интересами, и если мы и желаем наибольшей свободы искусству, то именно веруя в то, что чем свободнее оно в своем развитии, тем полезнее оно человеческим интересам. Нельзя предписывать искусству целей и симпатий. К чему предписывать, к чему сомневаться в нем, когда оно, нор­мально развитое, и без ваших предписаний, по закону при­роды, не может идти вразлад потребностям человеческим? Оно не потеряется и не собьется с дороги. Оно всегда было верно действительности и всегда шло наряду с развитием и прогрессом в человеке. Идеал красоты, нормальности у здо­рового общества не может погибнуть; и потому оставьте ис­кусство на своей дороге и доверьтесь тому, что оно с нее не собьется. Если и собьется, то тотчас же воротится назад, откликнется на первую же потребность человека. Красота есть нормальность, здоровье. Красота полезна, потому что она красота, потому что в человечестве – всегдашняя по­требность красоты и высшего идеала ее. Если в народе со­храняется идеал красоты и потребность ее, значит, есть и потребность здоровья, нормы, а следственно тем самым га­рантировано и  высшее развитие этого народа».

 

Достоевский так сказал. Можно ли сейчас говорить о красоте, о прекрасном? И можно и должно. Через все бури чело­вечество  пристанет  к  этому  берегу.   В  грозе  и  молнии оно научится почитать прекрасное. Без красоты не построятся но­вые оплоты и твердыни. «Красота спасет мир».

 

31 Марта 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Дружество

 

Жаль, что в Индии нет оперного театра. Среди взаимных ознакомлений нужно бы дать в Индии несколько русских опер. Будут оценены «Снегурочка», «Царь Салтан», «Золотой Петушок», «Руслан и Людмила», «Садко»... Прежде всего до­ходчива будет «Снегурочка». Лель – то же Кришна Лила. Снегурочка и Купава – Гопи4. Царь Берендей будет близок. Праздник Солнца всем ведом. Островский сумел затронуть лад утонченный и возвышенный. Но и перевод текста должен быть хорош. Очарование сказки нужно сохранить. Где тот, кто в состоянии отобразить в чужом языке певучесть русского слова?

Нужно, нужно и здесь показать полностью русское худо­жество, глубину души народа русского. Оценен будет Римский-Корсаков. В широком размахе надо открыть ворота искусства. Только на этом пути вырастает истинное братство народов.

В песне – душа народа. Самые лучшие, самые исконные лады не стареют. Народ хочет возвысить сознание свое в ис­токах искусства. Творчество часто налаживается под песню. Труд освящен песнею. И друзья народа хотят знать пути пре­красные, на которых складывался облик сердечный и добро­желательный.

В свою очередь, Индия имеет столько показать на Моск­ве. И постановки из Махабхараты5, и драмы Калидаса, и диалоги Асвагоши, и многие танцы, и театр из сокровищницы Тагора – мало ли что! Дружество должно быть питаемо. Все или растет и множится или тускнеет и отсыхает. Ведь и ве­ковая мудрость должна облекаться в новые формы. Об этом хорошо говорит Пандит Неру – наследник Ганди. Индия про­ходит великие дни. Святослав пишет портрет Неру.

И русский народ получает огненное озарение. Много тру­дов везде. Опасности учат новым достижениям. Отмирают не­кие народы и на смену им крепнут и закаляются молодые силы. В духовной молодости выживут и преодолеют испыта­ния. Ковка меча, которым срубят иссохшие, отжившие ветки. Истоки человечества темны.

Заносчивое предубеждение гордится достижениями, но ма­ло что основательно ведомо. Ученые с трудом различают древ­ность глубоких периодов. Путаются в тысячелетиях, а где же миллионы лет? В них-то что? Гордились находкою «пекинского человека», но ведь это лишь в пределах ста тысяч лет! Тем ценнее глубокие связи народов не сказуемые, но ощутимые. Каждый росток исконного дружества нужно хранить во имя будущего сотрудничества. Хранить, беречь, растить.

Санскрит и русский язык, сколько в них общего!

 

6 апреля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. "Из литературного наследия". М., 1974.

 

 

Америка

(10.04.1942)

 

Дошло письмо Зины6 от 12-16 Февраля. Получены Вами наши письма от Октября до начала Декабря. Радовались до­брому тону письма Зины – да, именно в трудные дни бодрость особенно ценна. Будет же время, когда и из Америки придет письмо без грустных вестей. Должно же наступить и такое время. Грустно, что Зине пришлось уйти из краснокрестного Комитета. Неужели К., сам же пригласивший, не мог создать приемлемых условий для работы? Казалось бы, они должны ценить опытность и рвение. Уже немало для них было сделано, да и время ли заниматься бытовыми гадостями? Не разгонять, но собирать воедино нужно все дельные элементы. Да будет стыдно вредителям! Они не лучше грабителей и убийц, ибо убивают энергию, основу жизни. Но где же, где же те, кто не боится сказать правду? Если страны подпадут под вредитель­ский гангстеризм, то какой же труднейший путь их ожидает!

Вы пишете, что Радо усматривает исполнение пророчеств. Еще бы не увидать то, что во всем мире проявилось так грозно. Не удивляемся, что Рок оказалась в грабительском стане. Только слепые это не чуяли. Конечно, в руках Редфильда достаточно доказательств о Корпорации и,  надо надеяться, он использует их лучше, нежели Плаут. Ведь за шеры7 деньги брали! При случае и декларация пригодится – ведь она же была восстановлена Советом. Неужели Вам опять доведется услышать о таинственных телефонах, о подкупах, о лжесвидетельствах и прочих вредительских мерзостях! Да что говорить, Вы все это отлично знаете. К тому же и в Вашем меморандуме все это отмечено. Как нужен такой суммар­ный меморандум!

Привет Филадельфии, радуемся, если у них все ладно. Не удивляемся, что в Санта Фе трудно. Это место малень­кое и оживает лишь летом временно. Начиналось одно, а теперь вылилось в нечто совсем иное. Храните основы. Ни­какие вредительства их не опрокинут. Привет всем друзь­ям. Пусть растет их список. Почта все ухудшается, даже телеграммы долго идут, но и их в газетах просили, по воз­можности, не посылать. Хотели мы издать книгу в пользу Р. Кр. Креста8, но цены на все так велики, что пришлось отказаться. Сметы непомерны, и в результате пользы не произойдет.

 

10 апреля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Эфемериды

 

Вспыхивают, будто случайно, а потом вдруг выплывают со смыслом. В Лондоне, когда мы жили в Карлтоне, напро­тив через улицу были две вывески. Одна «Крук и Крук», другая «Ковард и Ковард». В Антверпене в отеле какой-то американец грубо шумел, не хотел принимать бельгийские деньги и требовал настоящие деньги, «рил моней ин долларе енд центе». В Шербурге мимо поезда трижды прошел ти­пичный старый нищий и все в том же направлении. В Нью-Йорке на пристани надписи по-английски и по-еврейски. Других языков не существует. В Финляндии надписи на многих языках, кроме русского. В Милане мощи показыва­ют по разному тарифу. По дешевке – просто, за дорогую плату – торжественно. Ох, сребро и злато! В Киеве, в Лав­ре дюжий диакон выкрикивал: «Всего полтинник, а наверно спасетесь». Сами слышали. В Каире, в стене мечети, фран­цузское ядро; не забудут показать. В Пекине около изображения Будды распивочная лавочка. Пустые бутылки на ко­ленях статуи. В Хотане предлагали: «Зачем нанимать при­слугу, лучше купите барышню». В Манди невесты расцени­ваются по весу, за толщину и цена велика. У пирамид про­водник тут же в песке поднимает фальшивые зеленые мо­неты.  Чего только нет!

Но бывают и добрые эфемериды. Немало их. Моло­дежь на Иртыше на пароходе пытливо слушает и задает хорошие вопросы. Каждый может собрать все доброе, уви­денное глазом добрым. Как нужно хранить это качество доброго глаза! Даже там, где оно потенциально живо, его необходимо раскрыть и воспитать. По нынешним временам пора вспомнить, что воспитание есть часть учебы, есть ее главная часть. Иначе к чему приложить физические зна­ния? Как понять нужность биологических нравственных познаваний? Лучшие человеческие мысли, порожденные реальною жизнью, могут показаться неприложимыми меч­таниями.

Мало ли эфемерид будто бы бессмысленных и случай­ных, но которые напомнят об уродствах жизни. В медицин­ских музеях много чего непривлекательного, но и такие гримасы жизни спасут многих от невежества. Именно неве­жество, самое затаенное, самое заядлое уродует человече­ский быт. Невежество не только в безграмотности. Знаем и невежественных грамотеев.

 

12 апреля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Человечность

 

Красный Крест велик не только человеколюбием. Он ве­лик и в своей международности. Так же и Красный Крест Культуры значителен не только действенным охранением культурных сокровищ, но также и своею международностью. Все, в чем живет международность, иначе говоря, человеч­ность, должно быть оберегаемо среди мировых бурь.

Каждая черточка, нанесенная в пользу общечеловече­ских общений, должна быть охранена со всею любовью и добротою. Нити возможных взаимопониманий обычно тонки до незримости. Но там, где они уже различаемы, они дол­жны быть укреплены. Даже единомыслящие в основе часто наклеивают себе разноцветные ярлыки и мечтают лишь обособиться. А ведь трудовое единение бывает так близко – стоит лишь поступиться двумя-тремя предубеждениями и привычками.

В дни Армагеддона, в часы особенных разобщений следу­ет мыслить обо всем, в чем еще живет возможность общения и человечности. Но спросите прохожего, что есть человеч­ность? Скорее всего он убежит в ужасе, примет вас за безум­ного. А может быть, попросту и не сумеет ответить, что такое человечность. Можно ли о ней на улице спрашивать? Нечто сперва дошло до труизма, а потом стерлось, забылось, стало ненужным в теперешнем строе жизни.

В пути не раз встречалась улыбка человечности. Вспыхи­вает она, как радушный огонек в пустыне. Даже свирепые голоки9 не тронут путника, забредшего к их костру. Если проявится человечность, то и обиды не будет. Колючее слово не скажется. Путник не будет обобран и изгнан от костра во тьму звериной ночи.

О человечности столько писалось! Она заслужила аптеч­ный ярлык «гуманизма». Облекся в скучную серую тогу гуманизм. Уже не заговорите о нем в «приличном» обществе. Заседания, посвященные гуманизму, напоминают похоронные собрания. Кисло-сладки речи, и ждется минута, когда прилично уйти.

Но ведь человечность есть светлая радость, есть раскры­тие сердца, есть праздник души. Радостный человек добрее, доходчивее, отзывчивее. Чем же порадовать людей вне их са­мости, вне зависти, вне ненавистничества?

Во все времена, даже и в самые трудные, должны же быть радости общечеловеческие. Должны же быть зовы всепроникающие. Неужели зов о человечности погребен, как злейший труизм?! А детям-то как нужна радость, иначе еще разучатся радоваться. Бывают же в городских трущобах де­тишки, никогда не видавшие цветов!

 

20 апреля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Сложности

 

Удивляетесь, отчего вместо писем от нас пошли лишь краткие телеграммы. Мы узнали, что письма наши не только вскрываются и читаются, но сие проделывает невежественный местный полицейский. Узнав о таком читателе, пропадает желание оповещать его о душевных чувствованиях.

И к нам письма приходят в изорванных конвертах. Еще на днях письмо из Калимпонга (около Дарджилинга) шло к нам сорок шесть дней. Значит, валялось по всем порогам. Такое бе­зобразие отвратит от всякого писания. Вот пропали с юга Индии две посылки с журнальными оттисками. Пробовали жаловаться, ничего не вышло – нам сказали, что везде так.

Прежде писатель частенько жаловался, что «говорю, как в подушку», а теперь даже не хочется нести письмо на почту. Испоганят, изорвут! Да и кто? Безграмотный невежда! Преж­де считали нас большевиками, а теперь уж не знаю, за кого принимают. Впрочем, вообще скоро всякие сношения прекра­тятся – на моторах не поедешь! Не пришлось бы завести вер­блюдов или слонов. Может быть, даже шутка о верблюде или слоне уже недопустима. Какие символы заподозрят?!

Спрашиваете, где появляются статьи? В самых неожидан­ных газетах – то на Малабаре, то на Цейлоне, то в Калькут­те, то в Буэнос-Айресе. А многие, вероятно, и вообще не доходят. Все еще усложняется, и конца краю не видно. Веро­ятно, друзья в разных странах имеют о нашем быте самое странное представление. Каждый мыслит по-своему, от своих обстоятельств. Конечно, есть и такие, для которых хотя бы почтовые трудности не существуют. Кто-то думает, что почта остается вне всяких потрясений.

Сложно зрелище – бедняга-радиодиктор, врущий всемир­но по приказу. Наняли и велели громко оповещать, хотя бы и самую наглую ложь. Знает диктор, где вранье, и все же должен доложить человечеству вральграмоту. А через два дня тем же убедительным тоном докажет обратное. Жаль этих бедных наймитов.

Вдруг поверх всяких сложностей, поверх всемирного вранья и джаза и завываний встают в памяти пустынные ноч­ные колокола каравана. Из-за далеких барханов складывается мудро подобранный лад колоколов. Ширится, выявляется во всем величии пустыни и вновь уплывает в зовущую даль. Сердце больно ждет гимн кораблей пустыни.

 

24 апреля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. "Из литературного наследия". М., 1974.

 

 

Америка

(27.04.1942)

 

Дошли письма Зины от 31 Января и 23 Февраля – все вразброд! Идея Американо-Русской Культурной Ассоциации очень полезна, если только такая осуществима. После того, что Вы писали о русском краснокрестном Комитете, невольно закрадывается подозрение, как бы и тут не втерлись смутья­ны и вредители. Впрочем, Вам на месте виднее, сколько именно сил подойдет и удастся ли их удержать от взаимопо­жирания. Идея знака Дедлея интересна, может быть, проще ограничиться четырьмя буквами: АРКА – они звучат хорошо. Вероятно, Вам понадобятся сношения с Обществом Культур­ной связи в Москве. Кто там теперь председатель, не знаю, но Вы можете узнать в посольстве. В свое время я давал Москову программу Русского Института в Америке (при на­шем Мастер Институте). Наверно, у Вас имеется она. Пра­вильно, что Вы требуете от Рок все бумаги. Вообще, зорко смотрите, чтобы не попасть в западню. Грабители не дрем­лют, а теперь, должно быть, совсем распоясались. Зорко смотрите. Печально, что Куд. оказался слабым, а ведь имен­но он-то знал справедливое решение судьи О'Маллей. Кроме всего прочего, грабители, вероятно, опасаются, что их «по­кровитель» будет затронут и потому избегают процесса. Когда же, наконец, все мерзости окончатся?! И когда могут зазву­чать добрые вести!

Вы поминаете несколько новых друзей. Кто они? Откуда и как подошли? Кто вокруг них? Вот Вы говорите о весьма культурной лингвистке. Где она работает? В каком кругу? Ведь каждый культурный работник источает вокруг себя полезную энергию. Он умеет заохотить, увлечь молодежь к преуспеяни­ям. Тут уже проявится человечность, та самая, которая сейчас так нужна и так зверски забита. Много унижаем нынче Крас­ный Крест, а все же имеется в Женеве его пристанище, и среди бед люди все-таки обращаются туда. Вот так же уже мог бы быть и Красный Крест Культуры. Сколько разрушений нанесла злоба, но, по счастью, семена добра не исчезают. Где взойдут? Кого озарят? Нам ли судить? Знает ли сеятель, где будет лучший росток?!

Разнообразие выявляется в действии. Действуйте! Помни­те из Бхагавад Гиты: «На всех путях ко мне встречу тебя». Мы все трудимся. Каждый по-своему. Друзьям передайте наш ласковый привет. Будьте бодры, будьте зорки, терпеливы, не­устанны.

 

27 апреля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Переустройство мира

 

Во Францию не напишешь. В которую Францию? В ка­кую Францию? Каким французам? Как драгоценная ваза в черепках. А давно ли в Комитете Общества были Говэн, ре­дактор «Деба», маркиз д'Андиньи, председатель муниципаль­ного совета, министры Бонфус и Марэн, председатель салона Шабас, профессор Академии Дропси, издатель Пейронне – сколько разнообразных деятелей! Кто умер, кого унесли вол­ны событий. Шауб Кох не может въехать во Францию. Конлан – в плену. В какую-то бездну провалилась Франция. Поминаю о ней для примера.

Многое так же точно провалилось. Кто бы мог ду­мать, что британские аэропланы будут разрушать тихий Брюгге? А там германцы повреждали Ясную Поляну. Ког­да-то португальские ядра обезображивали Элефанту; те­перь, вероятно, японские снаряды могут порушить Боробудур или что-либо подобное. Настолько все прова­лилось, что и сказать-то о Культуре и нигде и некому. Дело не в том, чтобы бесцельно возмущаться вандализмами, но в том, чтобы где-то укрепить брежение о значе­нии Прекрасного.

Говорят, что за сдачу Филиппин Америка уже поставила статую генералу Макартуру. О таком «памятнике» невозмож­но говорить. Разве только помянуть, чтобы кто-то не подумал, что наши друзья участвовали в таком «памятнике». Видали истуканов – китайских генералов из темной бронзы с золотыми огромными эполетами и звездами. Суть не в памят­нике, а в том, что он является показателем мышления. Неу­дачному вояке поспешат воздвигнуть памятник, а от культурных начинаний отмахнутся.

И еще удивительно! Под вражескими ядрами комиссия американских жителей собирается строить фабрики в Индии. Это теперь-то, когда и нефть и уголь на исходе! Но, пожа­луй, чей-то карман и без угля потолстеет. Много лихоимства под сурдинку происходит. Переустройство мира!

Вчера в Коканде была отличная женская конференция, а сегодня там взрыв бомб. Вчера читали пророчества Гуру Говинда с недоверием, а сегодня удивляются их исполнению. А ведь им триста лет. Вчера смеялись над Нострадамусом, а сегодня в самых серьезных журналах цитируют его прозре­ния. Прямо столпотворение вавилонское! Все смешалось. С одной стороны, технократия, а с другой – Бхагавад Гита. При переустройстве дома много чего переносится, переставля­ется, а при целом-то мире! Утешайтесь тем, что происходит переустройство всего мира. Утешайтесь тем, что народ рус­ский неутомимо преуспевает. Русский народ мыслит словами русского гения:

 

«В надежде славы и добра

 Гляжу вперед я без боязни».

 

1 мая 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Поздно

 

«Гражданский и военный вестник». Суббота, 2 мая 1942 г.

Обращение об охране древних памятников

«Любой Договор с Гитлером бесполезен». Лондон, 30 апреля:

«Как показывает опыт, бесполезно вступать в какие-ли­бо соглашения с Гитлером», – сказал заместитель премьер-министра г-н Эттли, отвечая отрицательно на вопрос г-на Хэннаха (Консервативная партия), предполагает ли пре­мьер-министр через Международный Красный Крест или иным путем попытаться достигнуть договоренности или че­го-то еще о взаимном отказе от разрушения древних памятников,  не имеющих военного значения.

Г-н Эттли добавил, что Британское правительство уже проводит политику, цель которой – по возможности, не нано­сить ущерба таким памятникам.

Г-н Хэннах: «Не является ли нынешняя ситуация в мире самой прискорбной со времен падения Римской империи?»

Г-н Эттли: «С этим многие согласятся».

Рейтер

 

Теперь вспомнили об охране культурных ценностей! А когда предлагался наш Пакт об этой охране, то именно Анг­лия отвергла его. Даже и полномочного представителя именно Англия не послала на конференцию нашего Пакта. Теперь же, когда порушились многие ценности, тогда вспомнили об охране. Откуда такая крепколобость? Впрочем, и над Крас­ным Крестом какие-то личности глумились, и потребовалось семнадцать лет, чтобы глупцы одумались. «Лучше поздно, чем никогда!»

 

4 мая 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

Перевод Н.Л.Некрасовой

 

 

Америка

(09.05.1942)

 

Пришло письмо Зины от 10 Марта. В нем много ценных сообщений. Конечно, мы не получили письма от переводчи­цы книги Е.И. – это еще раз доказывает, сколько писем сейчас пропадает. Наверно, Вы уже созвонились с посольст­вом и узнали, какая именно там моя картина. Сообщите нам о последующем. По этому поводу сделается и хорошее знакомство. Полезно бы снестись с Якобсоном из Иельского Университета и, может быть, получить его лекцию о кар­тинах. Ведь он – друг. Конечно, совершенно безразлично, в каком именно штате будет утверждена А.-Р. Культурная Ассоциация10. Вспоминаю, как в некоторых штатах всегда все было затруднительно, тогда как в других то же самое происходило благоприятно. Где дружественнее, там и лучше.

С почтою все труднее. Просят не затруднять телеграмма­ми. Просят, по возможности, не ездить. С первого Мая поез­да сильно сокращены, Вы, конечно, все это знаете и пони­маете, во что превратилась переписка. Все же, может быть, Вам удастся нам сообщить, какая именно там картина. Жаль, что нет р. монографии. Беда, если с Рок не взяли расписку в получении бумаг. Бумаги давайте лишь под расписку, иначе все документы пропадут, а может быть, будут перепроданы грабителям. Армагеддон!

В Лондонском парламенте заговорили о сохранении исто­рических памятников. Запрашивают, нельзя ли что-нибудь сделать через Красный Крест? Между тем, когда мы предла­гали наш Красный Крест Культуры, то именно они-то и про­тивились ему. Хоть бы кто-нибудь им напомнил о том, что они отринули. Может быть, причина была в том, что идея исходила от русского! Теперь поздновато горевать о разбитых сокровищах. Но никогда мы не устанем защищать творения человеческого гения.

Пусть все друзья, каждый в своей области, в своей земле берегут все, чем жив дух человеческий. Никакие гримасы жизни не отвратят друзей от заботы о самом ценном. Даже и в стесненных обстоятельствах можно служить добротворчест­ву. О бодрости, о неустанности хочется сказать в каждом письме. Всем друзьям, и ближним и дальним, хочется послать улыбку радости. Аруна – золотое солнце. И это золото не­тленно. Итак, на всех Ваших добрых путях и в трудные дни да будет Вам хорошо.

 

9 мая 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Пандитджи

 

Дни самые сложные. Под Харьковом наступление, рус­ские полки продвигаются. В Бирме – плохо. Неделю у нас Неру с дочкою. Славный, замечательный деятель. К нему народ тянется. Каждый день он кому-то говорит ободрительное слово. Наверно сильно устает. Иногда работает до четырех часов утра. Святослав написал отличный этюд портрета. Са­мый портрет будет в десять футов вышиной и шесть в шири­ну. Сзади – знамя Конгресса.

Говорили об Индо-Русской Культурной Ассоциации. Пора мыслить о кооперации полезной, сознательной. Махараджа Индор приедет к нам через три недели. Просит, чтобы Пандитджи слетал в Америку. Четыре с половиной дня туда, столько же обратно, и там один день – на беседу. Пандитджи, конечно, не поедет. Время ли, чтобы глава движения мог отсутствовать де­сять дней. Да и что родится из такой поездки?! Махараджа приедет к нам через три недели.

Опять будет беседа об ИРКА11. Характерно, что в день приезда Пандитджи получилось отвратительное письмо от М. – против Пандитджи, с угрозами нам. Разве в тюрьме мы? Эти угрозы на всех произвели гадкое впечатление. Придется расстаться с М. – так люди сами себе и вредят.

Сегодня «Мала» – ярмарка с танцами, с богами и пестрыми толпами. Уехал сегодня Пандитджи. Все наше народонаселение вышло провожать с цветами, с добрыми пожеланиями. Добро, добро – около Пандитджи. Все чуют, что он не только большой человек, надежда Индии, но и честнейший добрый человек. Эти два ощущения очень важны в наши дни.

К доброму сердцу тянется и все доброе, естественно. Мечтают люди о справедливости и знают, что она живет око­ло доброго сердца. Трогательно, как народ восклицает: «Да здравствует Неру!» Идет к Пандитджи народ за советом. До­брый водитель каждому найдет ободрительное слово. Скажет о единении, о выносливости, о светлом будущем.

В нынешние лукавые, истерзанные дни народ особенно чтит честное, доброе сердце, болеющее о благе народном. Все мы, все окрестные жители добром помянем приезд Пандитджи Неру. Шивам, Сатьям, Сундарам! 12 .

 

20 мая 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

АРКА

(29.05.1942)

 

Пришло письмо Зины от 9 Апреля. Устав АРКА мы не получили. Еще раз показательно, сколько писем не доходит! Кто председатель, секретарь и члены Комитета? Удивительно, что грабитель Хорш не гнушается присвоением трудовых сбе­режений служащих. Мало того, что он ограбил и Вас и нас, а теперь еще покушается на сбережения Людмилы, бывшие в его сохранении. Неужели, с точки зрения его «покровителя», и такой поступок допустим? Включите и это преступление в Ваш меморандум. Странно Ваше сведение о картине «Дела человеческие». Мы знали, что эта картина была у Трубецкой, была привезена ею в Америку и куплена Сторком. Варианта этой картины не было, и тем более странно вторичное появ­ление ее! Не подделка ли? До нас доходили слухи о поддел­ках, и даже назывались имена подделывателей. Разузнайте, в чем дело? Также и о картине в посольстве.

Сообщение Ваше о Кауне меня не удивило. Какой такой журнал «Новоселье», каковы его задания, кто сотрудники, ка­ковы все обстоятельства? Кто такая заведующая? Теперь все подробности особенно нужно знать. Теперь только дошло Ва­ше письмо от 24 Марта, а письмо с уставом АРКА так и не дошло. Вы правы, желая начать АРКА терпеливо и делать связь с молодым поколением. Ведь для них вносим в жизнь культурные основы. Мое поч[етное] председательство возмож­но. Сообщайте о новых знакомствах в сфере АРКА. Вы узна­ете в посольстве, с кем и через кого можно сноситься. Никто не может Вам мешать в культурных сношениях.

Американо-Русская Культурная Ассоциация должна быть приветствована всюду, где понятие Культуры не пустой звук. Вполне понятно, что наша Всемирная Лига Культуры времен­но замерла, ибо Армагеддон препятствует всему мировому. Но культурная связь между отдельными народами не должна пресекаться. Потом она сольется в общее русло. Ведь куль­турное строительство опять очнется; опять люди примутся созидать, и никто не скажет, что путь Культуры есть путь ложный. На этом пути держитесь, берегите друг друга и ободряйте малодушных. Действуйте по местным условиям, в добром качестве. Действуйте, действуйте. В действии родятся силы.

 

29 мая 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Вперед

(03.06.1942)

 

Спрашивают, отчего многие картины не фотографирова­ны, а другие сняты неумело? Причина – наше уединенное место. Многие картины в частных руках, другие в собраниях и в музеях махараджей, и там очень трудно, почти невоз­можно получить снимок, а тем более хороший, ортохромати­ческий. Остались не снятыми «Александр Невский», «Ярослав Мудрый», «Шамбала», «Новая Земля», «Великан», последний «Армагеддон», «Сон Востока», «Героика Китая», «Слава Гима­лаев», «Гуру Чарака», «Сантана», «Аларм», «Гималаи». Плохо сняты «Брамапутра», «Гистасп», «Экстаз», «Снежная дева» и другие.

Иногда думается, что лучше: плохой снимок или вообще не снимать, если нельзя снять хорошо? Но все-таки полезно хоть какое-нибудь напоминание. Наивные люди спрашивают, отчего не делаете снимки в красках? Чего лучше! Но не зна­ют вопрошатели условий нашей местной жизни. Вот теперь не только моторы прекратились, но и керосин скоро иссякнет. Остаются лишь одиночные личности, будто бы не затронутые Армагеддоном. Да и они уже затронуты, но лишь не хотят заметить. Всюду кипень! С каждым днем сложнее.

Холст уже кончился. Никакой подходящей ткани не до­стать. Краски уже кончаются, особенно синие. А ведь как без кобальта и ультрамарина? Кармин тоже на исходе. Белила странные, клей – подозрительный. Картоны, ранее заброшен­ные, теперь опять вытащены для работы. Большую картину уже не начать. Часть картин осталась в Лагоре из-за трудно­сти перевозки.

А если придется тронуться в путь дальний – даже и не придумать, что делать с картинами и со всем скарбом. «Вещи – враги человека». Хочется подарить орнитологическую коллекцию и гербарий нашей Академии Наук, но как и когда можно будет перевезти все это? Но двигаться надо. Все зна­ния, все накопления надо принести народу русскому. Каждое полезное зернышко надо беречь. Замерли «Урусвати», «Фламма», «Угунс», Лига Культуры, все культурные общества и со­дружества. Всякие военные условия их сразили. Все армагеддонно замерло. А потом как найти ростки под взорванной, отравленной землею? Все же – вперед, вперед!

 

3 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Страсти

 

Телеграмма из Индора: «Ожидаем Ваше водительство в поддержке предложения Индора в письме к Рузвельту, кото­рое даст новую надежду политического соглашения». Руз­вельт, два представителя русских и два китайца должны рассудить дело между Индией и Британией. Могут ли вмеши­ваться иностранцы в судьбу Индии? Она сама, только сама решит свое будущее. Слов нет, сложно оно.

Кроме неразрешимого Пакистана, уже появился Усианистан и Дравидистан и могут проявиться и всякие другие ста­ны. Все эти призраки разделения и раздора ужасают всех мыслящих о единении. «В единении – сила». Газеты сообща­ют решение Ганди, чтобы каждый индус предлагал англича­нам уехать домой. Вот до чего дошло!

А тут письмо из Нарымского края! Шло оно четыре ме­сяца, прошло русскую, иранскую, британскую цензуру. Гру­стное письмо! Если оно могло протолкнуться через все препоны, то почему всякие другие письма исчезают? Спраши­вают, не знаем ли адреса? Это мы-то, живущие на горном острове, отрезанные от всего, обездоленные всякими цензура­ми! Значит, не представляют себе люди истинное положение. В таком незнании одна из главных причин несчастий. Но мало того, люди сперва перебесятся, произнесут всякие про­клятия, позеленеют от злобы, а потом ищут утерянный адрес. Утерять-то легко, а как потом найти?

Переполняется пространство. Оно вопит и предостерегает. Но разве слушают? Не всякую разбитую вазу можно склеить. А ведь бьют, как пьяные, как обуянные бешенством. Мумии, набитые чучела остаются позади людских шествий. Газеты сообщают, что в Америке тратятся миллионы долларов на скачках. Безумие! А между тем в Индии жалуются на безоб­разия американских и австралийских вояк. Безумие! Цены растут и спекуляция процветает. Безумие! Вот так потряса­лись самые испытанные устои.

Люди растерянно спрашивают: «А что же будет после войны? Ведь к старому не вернуться! А где оно – новое?» Если скажете о кооперации, о сотрудничестве, вам помянут о ненависти, о страхе, которые завладели миром... Конечно, кооперация на подкладке ненависти – очень плохое достиже­ние. Дома ненависти – карточные домики. Оглянитесь на ис­торию человечества. Одинока надпись на швейцарском льве.

 

10 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Переоценка

 

Биллионы и триллионы австрийских крон и германских марок после войны украшали пивные бутылки. Переоценка встряхнула мир. Зашатался кумир золотой. Теперь с начала своей войны за шесть месяцев Рузвельт поглотил двести бил­лионов долларов. Очевидно, предстоит метаморфоза доллара. Американское божество должно преобразиться, но каково бу­дет одеяние такого преображения?

Опять переоценка! Трещит старый мир! Опять бомбили мирный Брюгге. Неужели город-музей будет разбит? А что с Парижем? Случайно мелькают вести о смертях. А где москов­ские художники? Где Юон, Рылов, Лансере, Яремич, Билибин, Павел Кузнецов, Грабарь, Феофилактов, Сарьян, Уткин, Богаевский... Где они? Почему за все это время о них ничего не слышно? Не исчезла же вся группа?

В «Модерн Ревью» в июньском номере спрашивают по поводу дебатов в парламенте о разрушении исторических па­мятников, почему не применяется наш Пакт? Почему говорят о привлечении Красного Креста, когда имелся Красный Крест Культуры для защиты культурных ценностей? Почему? Об этом можно бы спросить многих членов Парламента. В Ам­ритсаре вышла «Радость искусства». Радхакришнан правильно заметил в своем вступлении о положении искусства. Неплохо бы всяким главарям и президентам почитать и запомнить о нетленной радости человечества. Ведь немного радости оста­лось в мире!

Не боимся переоценок. В них – движение! Но должны они совершаться во благо человечества, вне суеверий и предрассуд­ков. Рассказывали, что многие летчики суеверны, верят во вся­кие приметы. Совместима ли победа над пространством с суеверием? Вот Генри Уоллес толкует о будущем мире и демок­ратии. Ему ли говорить о честности и мире? Его демократия не есть ли демонократия? Какой мир всего мира возможен, если во главе будут заседать демоны?

В переоценке есть освежение, есть дерзание, оно хоро­шо, если осознана ответственность. Но сейчас мир стонет от безответственности. Война! И потому «все можно», все допущено. И трактирный джаз заглушает стоны бредущего че­ловечества.

«Митюха, я ведмедя поймал». «Тащи его сюда!» «Да ен не пущает».

 

11 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Друзья Востока

 

Ваше письмо пришло как раз, когда я заканчивал очерк «Терпимость» следующими словами:

«Вспомним поучительную китайскую легенду. Знамени­того художника пригласили ко двору китайского импера­тора, чтобы он написал свою лучшую работу. Больших де­нег стоило путешествие художника и вознаграждение за его работу, но император – покровитель искусств – хотел получить величайший шедевр и не скупился, стараясь обес­печить ему наилучшие условия для работы. Ему отвели специальные апартаменты. Здесь проводил он день за днем в раздумьях, все уже начали беспокоиться, когда же он, наконец, начнет писать. Давно было приготовлено все не­обходимое, а художник как будто и не собирался браться за работу. В конце концов, когда стал приближаться срок окончания работы, решили спросить у него, как обстоят дела, но он ответил только: «Не мешайте мне». А за два дня до истечения года, он встал и уверенным движением кисти создал величайший шедевр, заметив впоследствии: «Сделать недолго, но сначала надо зрительно представить себе, что ты хочешь сделать». Казалось бы, достаточно вре­мени прошло, чтобы человечество осознало бесполезность, низменность и убожество нетерпимости. Будем надеяться, что за многие века мы научились видеть и осознавать, ка­кой вред она приносит. Будем надеяться, что, согласно ут­верждению мудрого китайского художника, «много времени уходит на то, чтобы зрительно представить, а сделать не­долго».

 

Не правда ли, какое счастливое совпадение, что я пол­учил Ваше письмо именно в тот момент, когда писал о трех важных принципах: китайской мудрости, правителе как по­кровителе искусства и стремлении к совершенству. Если бы я не писал тогда эту статью, я все равно упомянул бы эти три основополагающих момента. Могу процитировать еще и такой отрывок из «Агни-Йоги»: «Древняя мудрость учит: терпение – это дар небесный». Вы, верно, читали в моей книге «Алтай-Гималаи» цитату из «Дао Дэ Цзин»13, которая заканчивается словами: «Тот, кому свойственно Дао14, как ребенок – его не жалят ядовитые насекомые; на него не на­брасываются дикие животные; на него не нападают хищные птицы!» Великая Мудрость Дао нашла отражение и в великом искусстве Древнего Китая. Какой великолепный при­мер неувядающей мудрости для будущих поколений! Совер­шенствование качества, когда-либо уже достигнутое, всегда можно легко возобновить. Как прекрасны все Учения Вос­тока, раскрывающие силу души с присущим ей мощным пламенем и героизмом!

Радостно видеть, что и в наше время существуют такие великие понятия и что они могут преобразить тусклые сумер­ки в сияние будущего.

В «Агни Йоге» указано: «Мы все делаем и существуем только для будущего». Как прекрасно сознавать нашу огром­ную ответственность перед лицом будущего. Эта ответствен­ность должна выражаться, в первую очередь, в охране великого культурного наследия. Это – тяжелая задача, но мы должны радоваться тому, что нам доверено осуществить нечто поистине значительное. Множество препятствий на этом вели­ком Пути. Но преодолевая их, мы учимся, мы поднимаемся выше и развиваем бдительность, изобретательность и творче­ские способности. Во всем, от малого до великого, мы должны неустанно утверждать этот славный призыв: творите, творите, творите! Пусть этот призыв станет сильным жизненным сти­мулом. Воплощая в жизнь эти животворные заповеди, не бу­дем забывать о молодом поколении, которое мы обязаны подготовить к восхождению.

Собрав таким образом все величайшие сокровища про­шлого и создавая новые образы героизма, подвига и духовной красоты, укажем мы нашей молодежи, что такое истинные сокровища, в чем Великая Реальность, в чем найдет опору дух человеческий.

«Истинно, истинно, Красота – это Брахман15. Искусство – это Брахман. Наука – это Брахман. Вся Слава, все Велико­лепие, все Величие – это Брахман».

Так воскликнул индуистский святой, возвратившись из величайшего самадхи16. Придет новый путь красоты и муд­рости.

Мы не одиноки в нашей борьбе. Великий Свами Вивекананда говорит нам: «Разве вы не видите, что я прежде всего поэт?.. Тот, у кого нет чувства красоты и величия искусства, не может быть истинно религиозным человеком... Непонима­ние искусства – полнейшее невежество».

Во имя Культуры шлю Вам из Гималаев самый сердеч­ный привет!

* * *

«Осветите себя светом знания». (Оссия,  10-12).

«Человек должен стать соратником небес и земли». «Все существа питают друг друга».

«Сознание, гуманизм и мужество – три всеобщих качества, но для их воплощения необходима искренность». «Разве не су­ществует панацея от всего сущего? Разве это не любовь к чело­вечеству? Не делайте другому того, чего не пожелаете себе».

«Если бы человек знал, как управлять собой, разве было бы ему трудно управлять государством?»

«Невежда, гордящийся своими знаниями, ничтожество, слишком мечтающее о свободе, человек, возвращающийся к древним обычаям, подвержены неизбежным потрясениям» (Конфуций).

«В мире не стало лучше». Истинно так! Структура мира рушится. Но там, где есть паломники, там, где есть каменщи­ки, там, где есть творцы, сама надежда превращается в прямое знание. Это знание говорит, что время не ждет. Так поспешим и не будем бояться!

 

11 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

Перевод Н.Л.Некрасовой

 

 

Вибрации

 

Д-р Фредерика Бленкнер (Кливленд) произвела инте­ресную работу, наблюдая значение вибраций в областях ис­кусства, науки, всего связанного с космическим творчеством. О значении ритма и вибраций говорилось немало, но все эти аксиомы оставались в пределах досужих мыслей, сколь­зящих по мозгу современных слушателей. Для них это все отвлеченности, которыми не стоит заниматься жрецам и служителям золотого кумира. Даже общепринятые волны радио не напоминают им о космичности, уловленной в «волшебном  ящике».

В средние века за всякие такие «волшебства» казнили бы костром, но сейчас уже пора, чтобы мыслящий человек подумал о неразъединимости всего космоса. Единство цвета-света и звука скромно признается врачами так же, как и простая «магия» ритма. Но сейчас человечество занято выставкой «прекрасных бомб» и «великолепной работою разрушения» – так выражается радиовещание о теперешних достижениях.

Тем своевременнее работа д-ра Бленкнер. Ее «Психоло­гия эстетики» обратит внимание заблудшего человечества на истинные ценности, создающие действительный прогресс. Игра волн, узоры песков, сказка снежинок, волшебные кри­сталлы близки каждому художнику. Дети восхищаются узо­рами песчинок, танцующих под их темп. Музыкант знает великое значение ритма. Тем благодарнее будем тем, кто научно обращает внимание человечества на единство зако­нов творчества.

Мы любим заглянуть в стратосферу, но мало признаем, как близки общие законы всему сущему, всей земной жизни. Люди любят отграничивать науку от искусства, забывая, что законы всех явлений едины. Еще робко люди толкуют об аурах, а между тем уже с древнейших времен мыслители знали смысл и мощь излучений. С древнейших времен люди знали искусство ритма, и барабан был выразителем сложных эмоций.

Пора и в наш век обогатить вибрационные эмоции и при­глядеться к законам кристаллов. Дверь лаборатории должна быть ласково открыта. Сотрудничество в наблюдениях даст новые достижения. Фредерика Бленкнер затронула область, близкую всему человечеству, и мы шлем ей наш душевный привет и пожелание неустанных углублений ее прекрасного труда.

 

12 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(15.06.1942)

 

Долетело письмо Зины от 25 Апреля. Спрашиваете, как поступать? По местным условиям надо действовать. Нельзя спешить с решениями. Сейчас каждый день приносит ново­сти. На местах виднее, что возможно. Культурная работа требует взвешивать все возможности. Где есть хотя бы ма­лейший росток блага – там должна быть проявлена ласко­вость и бережность. Эти малейшие ростки блага можно раз­глядеть на месте. Вы пишете о вредительстве Коненковых. Это  старинное  прокисшее  недружелюбие.  Хуже будет,  если бы подобные личности начали вас хвалить. Похвала врага – в степени его озлобленности. Помните очерк «Самоотвер­жение зла»? Враги стараются больше друзей. Ярость враже­ская да будет мерилом действенности труда. Итак, дей­ствуйте  по  местным условиям.

Вам послана моя брошюра «Радость искусства», изданная художественным обществом в Амритсаре. Надеюсь, что дой­дет. Второй экземпляр для Катрин. Джину послано. Если ко­му-то особенно полезно послать, напишите. Посылаю паро­ходным пакетом очерки – может быть, пригодятся. Но столь­ко теряется в пути, что прямо невозможно уследить. Узнали ли, какая картина в посольстве и что за тайна около «Дел человеческих»? Может быть, Вам все-таки удастся попытаться о культурных связях. Даже крупицы таких сношений уже ценны. Может быть, через Лондон или иным путем, как Вам посоветуют. Иногда проскальзывают письма совсем неожидан­ные, очевидно, всюду неразбериха. Дали ли Вы Брэгдону мой листок «Незаписанная история»? Жаль, что, по-видимому, Брэгдон стареет, книга его так и не дошла, так же, как и Дельфийский журнал. Хотелось бы послать сердечные слова, но невозможно, когда знаешь, какими личностями все это бу­дет читаться и, может быть, высмеиваться.

Вы поминаете о трудностях жизни – они везде. Тут-то и требуется обращение к основам, которые поддержат и скажут: «Благословенны препятствия, ими растем». Сердечные приве­ты милым друзьям – непременно скажите им, как мы любим и помним их. Уже много войн пережили мы на нашем веку и каждая чему-то научила и расширила сознание. Да будет у вас все ладно!

 

15 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(24.06.1942)

 

Сейчас получена телеграмма от Катрин о новых попыт­ках грабителей, отвечаем: «Вследствие ненормальных условий войны дело должно быть отложено до окончания войны. Весь мир чует исключительность условий». Очевидно, что грабите­ли хотят воспользоваться именно теперешними ненормальны­ми условиями для завершения мрачных намерений. Остается протестовать, чтобы не оказаться в одном стане со злоумыш­ленниками. Замечательно то, что даже сами грабители признают значение Ваших шер Корпорации, иначе они не пытались бы подсунуть Вам подачку в виде сперва 250 кар­тин, а теперь, как видим из Вашей телеграммы, – 300 картин. Значит, происходит какая-то торговля, ибо грабители отлично понимают, что в Ваших руках большинство шер и, в конце концов, решающее положение за Вами. Корпорация была создана с единственною целью – для безопасности кар­тин, и это обстоятельство остается нерушимым. Так же оста­ется бесспорным, что Вы платили за приобретение этих шер. Злоумышленники приняли эту плату и тем самым признали Ваши права. Эти факты настолько очевидны, что никто не может их отрицать. Так же всякий понимает, что подобная Корпорация создается вовсе не для раздробления и уничтоже­ния картин. Вероятно, злоумышленники хотят своими недо­стойными торговыми предложениями опрокинуть самую основу Корпорации, созданной для охраны и безопасности картин.

Конечно, невозможно говорить о суде, когда известно, ка­ким насилиям подвергаются судьи. И этот произвол, очевид­но, лишь нарастает. Опять начнутся таинственные приказа­тельные телефоны, и где найдется тот смелый человек, кото­рый превозможет эти «всесильные» приказы! Вы лучше нас знаете все подробности таких обстоятельств. Да и где тот ад­вокат, который посмотрит в существо дела и сумеет предста­вить правую сторону во всей ее неоспоримости. Такой адвокат должен проникнуть во всю обстановку дела, когда грабители имели в руках весь аппарат и бессовестно злоупот­ребляли полным доверием сотрудников и вели свой преда­тельский захват, можно сказать, с первого же дня вступления их в дело. Сколько ими было изобретено положений и сфаб­риковано и подтасовано множество документов. Оглядываясь на эти систематические происки, видишь в этом целую науку зла тем более ясно, что злоумышленники торопятся восполь­зоваться экстраординарными условиями военного времени, чтобы под шум мирового боя завершить свои тяжкие преступ­ления. Они надеются, что в смятении народов их преступле­ние потонет. Если судиться трудно, то все же необходимо протестовать.

Не только судебное производство, но и всякие переговоры сейчас затруднены неслыханными современными условиями. Среди условий, требующих отложения дел на послевоенное время, немалое место занимает и следующее обстоятельство. Из Вас троих один находится на учете призыва, а другие на учете Сестер Милосердия. Обстоятельства могут потребовать и каких-то передвижений, и, во всяком случае, такие условия нельзя считать нормальными, как будто ничего и нигде не происходит.   Вот  теперь  грабители  предлагают  Вам  меньше трети, но, может быть, пошли бы и дальше, зная Ваше ко­мандующее положение, но в данную минуту говорится не о торговой сделке, но о принципе. Всякие переговоры о прин­ципе, имея в виду мрачную душу злоумышленников, естест­венно будут длительны, в то же время весьма возможно, что Вы или кто-либо из Вас по местным условиям будет временно отсутствующим. Во время прошлой войны подобные положе­ния принимались в соображение и были справедливо отлагае­мы. Невозможно допустить, чтобы теперешние мировые положения были легче и менее сложны, чем раньше, и тем более необходимо принимать во внимание реально существу­ющее положение. Как видите, у Вас в руках настолько неос­поримые факты, что даже злоумышленники считают необхо­димым торговаться с Вами, очевидно, не находя возможным игнорировать как само существование Корпорации, так и це­ли ее и командующее положение приобретенных Вами шер. Необходимо, чтобы остался сильный и мотивированный про­тест с Вашей стороны, который засвидетельствовал бы нота­риально, что Вы не покончили это дело.

Не забудем, что в мире все процессы ускорились в силу космических условий; таким образом, и Космическая Справедли­вость не замедлит. Шаги этого переустройства уже видимы. Ве­ликое благо в том, что вы храните единение. Итак, злоумышленники свирепствуют, а сроки все ближе и ближе.

 

24 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Семья художества

 

Спрашиваете о составе семьи русского художества. Семья была разнородная. Немало французов, германцев, итальян­цев приобщилось. Были поляки – Врубель, Ционглинский, Рущиц, Добужинский, Дмоховский... Армянин – Айваз (Айвазовский). Греки – Куинджи, Химона... Много евреев: Левитан, Антокольский, Гинцбург, Бродский, Зейденберг, Аскназии, Сорин, Бакст (Розенберг), Фельдман, Анисфельд, Браз, братья Бенуа, Шагал, Серов (по женской линии)... Ан­тон Рубинштейн, Ауер – много музыкантов. Писатели – Ше­лом Аш Минский, Осип Дымов... Кавказец – Сарьян. Грузины, татары, тюрки, латыши, буряты, эсты, литовцы – все народности целины российской принимали участие в раз­ных областях художества. Сожительствовали мирно.

О чем говорим? Толкуем, как легко преодолевается поганый, вредительский шовинизм. По поводу моего листка «шо­винизм» один здешний педагог раздумчиво заметил: «Увы, кажется, у нас есть шовинизм». Коли кажется, то изведите скорей этого клопа или, вернее, вошь тифозную. Редактор Бомбейского Еженедельника пишет: «Провел прошлую ночь, читая «Радость искусства» с большою пользою. Надеюсь, со временем мир примет Ваши идеи и осознает, что мировые достижения красоты помогут преодолеть зло, которым сейчас мир так жестоко раздирается». Отчего «со временем», когда варварские бедствия гремят сейчас?! «Пока солнце взойдет, роса очи выест».

Другой педагог – директор колледжа замечает: «Ваш очерк – мощный призыв об истинных ценностях. Это вызов нам, «пешим педагогам», представить такие ценности умам молодежи, доказать, что будущее преодолеет механические мозги настоящего, – «потрясающая ответственность!» Тем не менее попытаемся. Ваш энтузиазм оживит наш иногда шат­кий дух». О.С.Ганголи пишет: «Надеюсь, что Ваш блестящий зов принесет «Радость искусства» сердцу индусов»...

Так-то так, но все это надежды на какое-то будущее, которое должно свалиться «из голубого неба». Но ведь все творится «руками и ногами человеческими» не в заоблачных высях, а здесь, на заплеванной, загаженной, окровавленной земле! А время таково, что ни дня, ни часа отложить нельзя. «Промедление – смерти подобно». Скажут, устали люди! Но ведь «если устал – начни еще; если изнемог – начни еще и еще!!»

 

29 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Катакомбы

 

Сейчас долетело письмо Зины от 11 Мая – спешу сей­час же ответить. Письмо Зины полно тяжкими анормальны­ми сведеньями. Если положение вещей настолько при­скорбно во всех отношениях, то представляется своевремен­ным отложить АРКА и дела на послевоенное время. К то­му же Вы сообщаете, что, вероятно, Вам придется уехать из Нью-Йорка, так как Д.17 призывается. Какие же могут быть дела, когда один призывается, другие – на учете Крас­ного   Креста   и   в   любой   момент   могут   получить   какое-то назначение. Такие экстраординарные обстоятельства должны быть всюду приняты во внимание. Вы уже имеете письмо Е.И.18 о деле Корпорации, потому не буду повторяться. До­бавлю лишь одно, что не может быть настолько предубеж­денных, злонамеренных людей, которые не принимали бы во внимание таких небывалых обстоятельств. Но если они имеются, то эти люди просто преступники, во всяком слу­чае, так назовет их будущее. Странно, что Редф[ильд] счи­тает банду Эрнста порядочными людьми, но ведь он же знает от Вас, как те оперировали подложными документами и в то ж« время не принимали во внимание подлинных писем и доказательств. Упаси от таких «порядочных» лю­дей! Насколько все обстоит уродливо, доказывает описанная Вами статья о какой-то неведомой нам Эми Гуро. Никогда о такой личности мы не слыхали, и можно лишь удивляться писателю,  который  произвольно поминает мое имя.

Конечно, в конце концов, все такие легенды – чистей­шая ерунда, но при известности избежать их невозможно. Много их было и еще больше будет. Мы всегда Вам сове­товали действовать по местным обстоятельствам. Теперь, как Вы убеждаетесь, ближайшие соображения указывают на необходимость сокращения деятельности. Увы, культурная деятельность страдает в первую очередь. Но все же – так же, как и в первые века христианства, именно в катаком­бах окрепло Учение, так и теперь Культура пробьется не­ожиданными и невидимыми проводами. Постоянно прихо­дится слышать о прекращении полезных журналов здесь, и никто этому не удивляется.

Но в то же время возникают новые ячейки, которые с малыми средствами все же продолжают поддерживать куль­турное дело. Культура неразрывна с эволюцией. Остановите Культуру, и вы прекращаете эволюцию и, следовательно, ввергнетесь в разрушение. Разрушение музея есть разруше­ние страны – будем помнить это во всех смыслах. Не буду обременять цензора длинным письмом. Когда будете читать это письмо нашим милым Катрин и Инге, то скажите им, что постоянно они в наших мыслях и живем со всеми Вами мыс­ленно в нераздельном единении.

 

30 июня 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Выдумщики

 

Удивительно, как часто врут критики даже там, где им легко бы избежать этого. Сергей Маковский сообщает, что он бывал в моей мастерской в Академии Художеств, когда писа­лось «Сокровище ангелов», и картина эта была мною уничто­жена. У меня не было мастерской в Академии Художеств, и «Сокровище ангелов» не было уничтожено. Он же сообщает, что я посещал Врубеля в Москве, в лечебнице Усольцева – не бывал там. Грабарь фантазирует о какой-то волшебной пе­щере, нами открытой, и многую другую небывальщину. Бенуа инсинуирует многократно. Британская Энциклопедия сообща­ет ложные сведения.

Вспоминается, как сетовал Достоевский на какой-то эн­циклопедический словарь, давший о нем заведомую ложь. Од­нажды меня уверяли, что мое отчество не Константинович, а Карлович, хотя это имя в нашем роду не поминается. Забав­но было, когда «профессор» в Лондоне настаивал, что я вовсе не Рерих, но Адашев. Непонятно, кому потребна такая неле­пая небылица? Она напоминает некую американскую газетку, напечатавшую ни с чем не сообразную клевету. Спрашивает­ся, кому все такое нужно? Допустимы ли облыжные вреди­тельские бредни?

Законы о клевете должны быть усилены. Иначе, по фран­цузской пословице: «Клевещите, клевещите – всегда что-ни­будь останется». Правда, русская поговорка уверяет, что «брань на вороту не виснет». Но такое утешение неубедитель­но. Остается неразрешимым вопрос, чего ради даже умные люди лгут там, где сие не принесет им выгоды? «Для красно­го словца не пожалеет ни матери, ни отца» – и такая пого­ворка не оправдательна. Пустослов хотел выгородиться, но получился лишь еще один выверт, но не оправдание.

По какой статье закона будете преследовать лгуна? Боль­шинство судей не поможет вам в этом. Вы должны доказать вред, вам нанесенный, а какими средствами докажете мораль­ный вред, который горше всякого ущерба материального? Мо­ральный ущерб подобен покушению на убийство, а может быть, и самому убийству. Пытка моральная должна быть ис­коренена в законодательствах так же, как пытка телесная. Но почему о теле законы более пекутся, нежели обо всем моральном, духовном? В стране Культуры будет защищено достоинство человеческое.

 

4 июля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Странности

 

Полагаете, что с развитием цивилизации и все формы обихода улучшаются? Так ли? Древний быт дает поучитель­ные примеры. Амфоры, гончарные изделия, служившие было­му сельскому быту, достойны быть внесенными в музей. Разные поделки, браслеты, фибулы, перстни радуют и форму­лою и орнаментом. А ведь все они входили в обиход малых селений. Но внесете ли в музей керосинную банку или «вен­ский» стул? Да что греха таить – добрая половина хваленого цивилизованного обихода не годится для сохранения.

А сколько смешных условностей! В Испании подделыва­ли золотые монеты, чеканя их из платины и золотя. Тогда не знали, что платина окажется дороже золота. Сколько странностей! Говорят, что в Лхасу хотят проложить путь из Индии на Китай. Прощай Лхаса! Впрочем, туда пускали и немецкую экспедицию. Итальянцы допускались в Тибет. Только русским экспедициям путь туда воспрещался. Стран­но! Теперь даже Канада, даже Южная Африка имеют рус­ского представителя, но Индия его не имеет. Четвертая часть мира – шестьсот миллионов русских и индусов лише­ны взаимного представительства. Вот так союз! Странно-престранно!

Повсюду понемногу сокращается культурная деятель­ность. Журналы переходят на двухмесячники или по третям или вообще отмирают. Вот после шестнадцати лет полезной работы умирает от безденежья журнал «Сколар». Он имел подписчиков и в Бирме, и в Китае, и в Малайе, и на Яве, а теперь все это обвалилось. Двенадцать лет ежемесячно шли в «Сколаре» мои статьи – накопился целый том. Теперь и эта речь замолкнет. Просят писать: «Хиндустан Ревью», «Прабудха Бхарата», «Вижен», «Писс», Индорский журнал и южно­индусские газеты. Но и до них доползет разруха. В то же время чьи-то карманы толстеют. Странно-странно – вот вам и цивилизация!

Оборона Культуры неотложна. Биллионы, триллионы – на войну! Но пусть хотя бы миллион – на Культуру. Пусть просвещение не будет загнанной статьей бюджета. Если такая странность случилась в прошлом, то пусть она не повторится в будущем. Иначе где же оно – будущее?

 

10 июля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Проблемы

 

Уже говорили, что даже львиное сердце не выносит посто­янного облаиванья собачьего. В Африке устраивается особая охота облаиванием. И раз и два прыгнет лев, а затем прыжки уже слабеют, и царь пустыни издыхает от оскорбительного брехания псов. Не так ли и в человеческой борьбе?

В 1920-м в Лондоне Уэллс говорил нам: «В мире может произойти такое бедствие, что простой стакан окажется редко­стью». А теперь именно в Лондоне объявлена «экономическая» одежда и домашняя утварь. Ведь эти признаки указуют не только на бедствие Культуры, но даже на шатание хваленой цивилизации! Вот куда заехала человеческая лодка.

Уже не достать самого обычного холста. Приходится пользоваться обрывочками старых полотен. О больших разме­рах и не подумать. Почти в каждой газете: «Сейте больше овощей и хлебных злаков». Соседи шепчут: «Запасайтесь ке­росином – скоро и его не будет». А ведь здесь почти самое спокойное место. Что же там, где Армагеддон гремит! Р. хо­чет помочь, чтобы осуществилась моя книга в пользу Русско­го Красного Креста. Председатель Общества в Траванкоре уехал на новое место. Вероятно, и эта ячейка замрет. Все по­степенно отмирает.

Культура страдает. Так-то так! Но что же делать-то? Ошибка-то в чем? Да в том, что учиться нужно. Учиться, учиться и учиться! Знать, знать и знать! Не только в началь­ной школе учиться, но во всей жизни. И полюбить надо эту беспредельную учебу. Не может тело жить одними мускуль­ными марафонами. Сердце нужно, мозг нужен!

И наука должна быть достоверна, а не служить на запят­ках. История человечества должна писаться истинно, как она есть, а не по щучьему велению. Без познавания гуманитарно­го не продвинуться. Во главе все же пребудет знание, широ­кое, беззапретное знание.

Дети будут уважать учителя, говорящего правду, ведущего к усовершенствованию жизни. И говорили и всегда скажем, что не может быть преуспеяния, пока народ не усвоит истинного значения свободы и Культуры во всей жизни, во всем быту. Тогда и самые замысловатые проблемы разрешатся естественно. Опять придем к чудесному, непереводимому русскому слову «подвиг». Беспределен подвиг и бесстрашен подвижник. Движется он и в труде и в познании. Если где оскудела культура, то поможет тогда русский подвиг, которым росла Земля Русская.

 

15 июля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Памятки

 

Криппс велит англичанам ходить в русский балет и в русскую оперу, чтобы знакомиться с русскою Культурою. Давно ли снаряжались британские и французские корпуса для похода на русских! Зубры англо-индийского правительства до сих пор болеют русофобией. Тут уж никакими балетами не поможешь. Не сказать ли примеры? Англо-саксонский и ев­рейский мир Америки часто чурался всего русского. Еще не­давно американская толпа громила русский павильон на международной выставке! А кто в С.Луи распродал русский художественный отдел? А кто интриговал против Русского Музея? Знаем эти злохитрые извилины. Даже и балеты не помогали.

После отъезда Криппса московское радио сообщило: «С при­ездом этого господина интриги усилились». Так и брякнули по всему миру. Конечно, «врагов и друзей не считай». «Не бывать бы счастью, да несчастье помогло». Мало ли пословиц, да и крыловские басни напомнят о многом. Некоторые из них и на­печатать нельзя, еще примут за намек. Сами события разъяснят смысл земных судорог. Все переменчиво, все изменчиво. Может быть, и всегда было человечество так же изменчиво, но кажет­ся, что это свойство точно бы умножилось.

Святослав послал Неру «Русскую историю» Вернадского, а то здесь мало фактических книг. Хочется восполнить один досадный пропуск. Вернадский поминает о Ярославне, королеве француз­ской, но опустил, что две другие дочери Ярослава были замужем – одна за венгерским королем Андреем, а другая за скандинав­ским конунгом Гаральдом. Уж очень значительно такое русское проникновение! «Русская Правда», Киевская София – Неруши­мая Стена всегда останутся памятками о Ярославе. Лучшие мас­тера стекались в Киев. Трудно судить о великолепном строи­тельстве по разбитым осколкам. Но все же каждая весточка яв­ляет ценное нам, русским, напоминание.

Не дожил Дягилев до дня, когда «аглицкий» народ должен идти в русский балет, чтобы узнавать русскую Культуру. Много потрудился Сергей Павлович, показывая миру славные русские ценности. Много претерпевал Дягилев не только от иноземных, но и русских противодействий. Всякое бывало! Да и не бывает славного труда без темных противодействий. Если посылается «аглицкий» народ в русские балеты и оперы, чтобы учиться русской Культуре, то вспомним о том, кто проторил эту труд­ную дорожку на радость всего мира.

 

20 июля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(22.07.1942)

 

Долетели Ваши письма от 24 Мая и 10 Июня. Видно, и Ваши условия жизни трудны, потому еще раз советуем дейст­вовать по местным условиям. Правильно, что с АРКА дейст­вуете осмотрительно, не торопясь. Относительно книги в пользу Русского Красного Креста главное, чтобы она не сде­лалась для Вас обузою. Не понимаю, в чем дело с картиною «Дела человеческие»? Наверное, Сторк подтвердит Вам, что эта картина у него от Трубецкой – запросите его. Спрашива­ется, откуда же такая же вторая картина? Не подделка ли? Мы видели подделки с подписью «Рерих» через «ять». Видели и картину Рущица с моей грубо подделанной подписью. Вся­кое бывало!

Статья Народного любопытна еще в том, что он же Вам раньше говорил о нежелании Херста помещать что-либо. Не­нормальны все условия жизни, каждый это ощущает. Понима­ем, что Вы на зорком дозоре, как бы грабители ни пытались во зло использовать военные условия. Какие же сейчас могут быть словопрения и решения, когда каждый из Вас может оказаться в неожиданных местах! Во всех культурных странах ненормальные военные условия принимались во внимание. Де­ла должны быть отложены на послевоенное время. Если не так, то Вы имеете полное право протестовать и не признавать злонамеренных попыток. О полезности вольного определения Д. очень трудно сказать, настолько все сейчас меняется. Кто бы мог думать, даже езда по железным дорогам будет норми­рована карточками. Вы пишете, что и петроль и шины – все оказалось в запрете. По-видимому, это везде. Даже во всем обиходе жизнь стала ненормальной. Мы послали Вам пакет открыток. Посланный Вами чикагский журнал и новая книга от Брэгдона так и не дошли. Можно представить, сколько посылок вообще теряется. Какие же тут дела, когда мир тре­пещет в смятении!

Как хорошо, что у Вас такие сердечные отношения с пре­красными друзьями из «Либерти». Какие-такие неведомые друзья хотят иметь портрет? Даже и в труднейшие времена открываются добрые сердца. Срам всяким злопыхателям, ко­торые даже среди мировых потрясений лишь думают о вреди­тельстве. Всегда нужно мыслить во благо, а в трудные дни особенно. Всегда нужно быть в единении, а в тяжкую годину особенно. Двадцатого Июля у нас в горах выпал первый снег – необычно рано! Все теперь необычно.

 

22 июля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Проверка

 

Сошлись приятели и толкуют, на чем лучше проверять уровень Культуры в странах. Один советовал разглядеть про­грамму школ и учительский состав. Другой настаивал на уровне искусства и библиотек. Третий посылал на фабрики и в земледелие. Четвертый напоминал о состоянии отхожих мест, ибо грязь не свойственна культурному народу. Все схо­дились в одном, что состояние Культуры надо проверить. Уж слишком много разглагольствований о Культуре, а в то же время мир сотрясается от дикости и жестокости.

Каждый согласится с этим, пока он отнесет сие к соседу, но о своих грязных невежествах люди не допустят суждений. «Все он виноват», а у самого-то чисты ли руки и помыслы? Невероятно представить себе, что сейчас, вот сию минуту, делается на земле! Народы должны помыслить, в чем винова­ты они. Должны оглянуться на свои деяния не только за де­сятилетия, но и за века!

Согласны, что совершается переустройство мира. Об этом говорят мило за чашкой чая. Но откуда же так сгнил земной мир, что его необходимо переустраивать?! В каких государст­венных недрах завелась зараза? В каком семейном быту про­изошли надломы? Где корень суеверия, ханжества, лицемерия и лживости? Целые экспедиции нужно послать, чтобы занять­ся уже не этнографией, а человечностью. Откроется, имеется ли право толковать о Культуре, если она не внесена в обиход дома? Увидим, какие книги читаются и для кого пишутся похабные историйки. Найдем, у каких очагов люди мыслят о высоких устремлениях.

Затейлива будет граница этой найденной Культуры. Час­то не в роскошных хоромах раздается беседа об общем благе. Не важный чиновный люд окажется скоропомогающим в бед­ствиях людских. Не пастыри озаботятся о стаде.

Дикость вовсе не только там, где живут в пещерах и на деревьях и стреляют кремневыми стрелами. Дикость укрыва­ется и во фраке, в орденах и чинах, в спорте, в джазе и в бридже. Молодые друзья, проверяйте, искореняйте гнезда ди­кости! Рабиндранат Тагор писал мне: «Радостно в каждой стране найти, что молодые души проявляются, имея мужество принять вызов нашего страдающего века, и безусловно слу­жат делу нашего общего единения».

 

24 июля 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(07.08.1942)

 

Долетела Ваша весточка от 25 Июня. Эти дни были для меня очень мучительны, но, как всегда, все обошлось ладно. Поразительно, что в день моего заболевания совершенно не­жданно приехал в наше место лучший лагорский врач. Без его помощи было бы плохо. Рука помогающая проявилась в час нужный. Теперь все наладилось. В письме Вашем много показательного. Сберегите добрые отношения с Гаррет – цен­ный, хороший человек. Передайте мой привет. Выбор статей велик. Наверное, в «Фром Химават» войдут «Гималаи», «Ис­тинные ценности», «Цивилизация», «Оттуда», «Борьба с неве­жеством»... Опять-таки скажу, что сделаете все по местным условиям. Ваша мысль о Радосавлевиче хороша. Кроме того, можно дать письмо Рабиндраната Тагора – пришлю его Вам на всякий случай. Впрочем, все сие решат издатели. А если вообще ничего не выйдет, то все же останется наша добрая готовность помочь Красному Кресту.

Очень любопытно Ваше сообщение об Июльском выпу­ске журнала. Значит, болтовня Уол[леса] на первом месте, а слово о русском подвиге с поминанием Преподобного Сер­гия Радонежского – на самом последнем! Показательно! Кто такая издательница? Американка? Русская? Журнал нам по­шлите, авось дойдет. Кое-что все же доходит. Кто такие новые почетные советники? Их имена нам новы. Каждое новое имя, приобщившееся к культурной работе, приносит радость. Дополняйте неутомимо списки друзей Культуры. Привет им. Правильно, что Вы не спешите с Ассоциацией. Накопляйте. Посещение и предложения Шр. прямо чудо­вищны, безумны. Они сводятся к тому, что разбойник, убив и обобрав, вытирая нож, обращается к убиенным и ограб­ленным им со словами: «Я простил»! Прямо чудовищно! Впрочем, даже и разгром часовни Преподобного для разбой­ников был нипочем. Гнусные предатели посягают на все. Зорко следите, нет ли каких подкопов и вредительства! Шр. всегда был умственно слаб, но не спятил ли окончательно? Да и какие могут быть сейчас разговоры, когда Армагеддон гремит и бушует. Небывалое время! Все условия жизни по­трясены.  Надо пережить эти дни.

Удивляемся о «Делах человеческих». Не подделка ли? Ведь в свое время Вы сообщали, что Сторк купил эту кар­тину от Трубецкой, которая привезла ее в Америку и пред­лагала Музею. В прошлых весточках Вы сообщали, что Целый ряд лиц хотели бы иметь монографию Конлана. Предлагайте им монографию Еременко,  ведь она совсем неплоха. Для этого пусть Еременко даст Вам несколько лифлетов19 – они были хорошо сделаны. Кстати, Еременко еще раз увидит, что Вы доброжелательны. Действительно, жаль, что Вам не удалось достать еще конлановских монографий. Такие книги всегда неожиданно требуются. Вот и здесь бы­ло много запросов.

Здоровье Е.И. это время благополучно – это большое счастье. Хотя перебои не оставляют. Во время особых собы­тий все ее силы умножаются. Светик написал несколько очень замечательных картин. Королевское Азиатское Обще­ство в Калькутте сейчас печатает превосходное исследование Юрия о Гесэр-хане. Какие гнусные идиоты были все предате­ли и грабители, которые вредительствовали, даже не помыс­лив, что собрались порушить. Как хорошо, что Вы опять побываете в Либерти – отдохнете и обменяетесь сердечно с милыми друзьями. Разве не показательна судьба «Фламмы» в потоке культурных аварий? Только что благое дело начало крепнуть и обзаводиться новыми силами, как армагеддонный шквал все снес! И опять лишь в глубинах сердец будет тлеть искра.

Но доброе зерно нерушимо! Даже в самые трудные дни слагайте, собирайте и помогайте друг другу. Вот и здесь на наших глазах издыхают три культурных журнала. Были у них подписчики и в Бирме, и в Сиаме, и в Сингапуре, и в Китае, и на Яве, и на прочих островах, а теперь все рухну­ло. Точнейшее повторение судьбы «Фламмы» и журнала «Урусвати»! Привет наш самый сердечный всем друзьям – С.М., Катрин, Инге, Спенсеру и всем, всем, чьи сердца от­крыты ко благу. Да будет всем хорошо!

 

7 августа 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Грозные дни

 

Индия перевернула страницу истории. Так все грозно, что в словах и не выразить. Глупы те, кто полагает, что старые меры могут нечто решить. Вот в Индию едет амери­канский житель для каких-то увещаний. Да есть ли у него слово доходчивое?! Вот посылается американский генерал к народу русскому... учить стойкости! Так сообщило британское радио. Вот чудеса! Кто бы о таком помыслил, когда бывало на вербах покупали «американского жителя»!

А Рузвельт заделался крестным отцом сына герцога Кен­тского. Так среди грозных обвалов мелькает и нотка комизма. Конечно, Гранд Гиньоль20 всегда сочетает трагическое с коми­ческим. Само пространство вопит. Гималаи плачут. Не запом­нят здесь таких ливней. Переполняется чаша. Дорога обваливается. Смятение жизни растет.

В Бомбее и в Аллахабаде уже убитые и раненые21. Первомученики за свободу! В Бомбее осадное положение. Радио сообщило, что телеграммы в Бомбей не идут. Аресты повсю­ду, арестованные увезены в неизвестном направлении. Даль­нейших сведений по радио не будет, кажется, и в газетах будет молчание. Можно представить, какие чудовищные слу­хи поползут! Знаем по другим примерам действие легенд. Хо­телось бы поскорей поправиться. Слишком все напряжено, и нездоровье совсем не ко времени.

Не знаем, как русский народ относится к событиям в Ин­дии? Знает ли? Если и здесь сведения пресечены, то что же просачивается там, вдали? По словам британского радио, аре­стованные будут лишены газет и всех сообщений. Особенно волнует народ, что арестованные увезены в «неизвестном на­правлении». При желании под этим можно многое предполо­жить.

Итак, Конгресс уничтожен, а коммунисты утверждены правительством. Такие комбинации трудно усвояемы народ­ными массами. Также путаются люди между «доминионом» и полным освобождением. К тому же и фантастический Паки­стан22 с его неуловимыми границами остается энигмою23. Ох, многострунные инструменты сложны для игры.

Во всем чуются грозные дни. Исчезновение сведений лишь усилит грозность. Кто знает, где она – наибольшая грозность. Часто она приходила со стороны нежданной.

 

10 августа 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Трудные дни

(14.08.1942)

 

Александрийская библиотека была сожжена христианами. Святейшее воинство Савонароллы уничтожило много художе­ственных произведений. Теперь газеты сообщают, что сильно пострадали в Дели замечательные среднеазиатские фрески, когда их прятали в какое-то подземное хранилище. По сло­вам лагорской газеты, одних стекол перебито на сто тысяч рупий. Упаси от таких хранителей!

Как-то в шутку сказалось, что человечество дойдет до такой дикости, что Альтамирские пещеры окажутся более прочными хранилищами, нежели современные музеи. Не пе­ресчитать всего погибшего! Говорят, что при пожаре «Парижа» не досчитались одного ящика Луврских сокровищ. А ведь еще не так давно мне говорили: «Чего вы тревожитесь о музеях, о Культуре? Музеи прочны! О Культуре все толкуют!» Но всего несколько лет прошло, а уже всем, даже самым глухим при­шлось услыхать разрушительные взрывы.

Вспомнили, что кроме образования, нужно и воспитание народов. Поверх механических познаваний требуются и гума­нитарные науки. Забросили все касаемое человечности, уста­вились лбом в кочку земную, а на лбу шишки растут. Бедный Макар много шишек раскидал, а теперь охает под их дождем. О существующих обычаях людских свидетельствует недавнее газетное сообщение. В Кандахаре (Афганистан) про­винившихся, непослушных прибивают гвоздем «через ухо к дереву». Вот такие «обычаи» живут, а где-то думают, что с Культурою все благополучно. А послушайте о китайских пыт­ках, они не только в «Саду пыток», но и сейчас в жизни. Да разве только в Китае пытки?

Все сводится к тому, что кроме образования нужно и вос­питание. Недавно нам рассказывали о неких нравах в Окс­форде и подобных хваленых университетах. Значит, и там воспитание хромает. Правда, еще Цицерон восклицал: «О времена, о нравы»! И Перикл мог сказать то же. Но неужели от классических дней ничто не изменилось? В судах та же подкупность. Адвокаты изощряются во лжи. Говорящие о сво­боде и справедливости творят рабство и несправедливость. Го­ворят о братстве, но ведь для этого нужно охранить человечность. А что с нею сделали!

Тога Культуры оборвалась, загрязнилась. В каких водах нужно омыть ее? И каждый день все сложней становится. Не притворяйтесь в пляске – плохо сейчас!

 

14 августа 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(24.08.1942)

 

Пришли письма Зины от 8 Июля и Дедлея от 10 Июля. Удивительно, что Редф.24 считает шансы Корпорации слабыми. Ведь у Вас в руках главное доказательство в том, что противники неод­нократно подсылают своих адвокатов для разделения с Вами иму­щества Корпорации. Кроме того, за что же взяли они от Стока25, Сутро и Катрин 11.000 долларов – ведь за шеры Корпорации! Впрочем, разговоры вообще могут быть лишь после войны. Ведь при нынешнем положении любой из Вас может оказаться в отъезде. Ведь все ненормально. Значит, книга в пользу Р[усского] Красного Креста не состоялась. Ничего не поделаешь – было доброе жела­ние. Итак, два мерзавчика – Флейшер и Магоффин ушли. Может быть, и еще кто-нибудь из той же банды уже отправился в дальнее плаванье! Прислушивайтесь! Будет хорошо, если АРКА постепенно нарастет. Передайте Ватсону мой сердечный привет – всегда ду­шевно о нем вспоминаю. Особенно много советников и не нужно. Изобилие может только способствовать раздорам. Воображаем, как отзывается на жизни железнодорожная езда по карточкам. Потому и говорим, что действуйте по местным обстоятельствам. Ничто нормальное не приложимо. Не отягощайтесь, чем легче и подвиж­нее – тем лучше. Юрий говорит, что копия с письма X.26 была вложена – не пропала ли при вскрытии цензурою? Невозможно и представить, что сейчас может теряться?! Вы вспоминаете, как Хорш обобрал до нитки всех бондхолдеров27. Никто из них не поднял голоса против грабителя! Хороши законы, по которым мож­но безнаказанно грабить. Хороши судьи! Хороши адвокаты!

Людмила вовсе не пропустила 12 лет. Сравнительно не­давно банк отвечал по ее делу. Неужели грабитель покусился на трудовые сбережения, ему доверенные?! Запишите и об этом преступлении в Ваш меморандум.

У нас неслыханные дожди. Дорога все время обрушивает­ся. Почта, кроме всяких цензурных задержек, еще на не­сколько дней запаздывает из-за оползней. Грозные, великие дни! Вы говорите, что будете находчивы. Поистине, будьте такими даже среди самых сложных условий. Сердечный при­вет всем милым друзьям.

 

24 августа 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Культура!

(26.08.1942)

 

Британское радио сообщает, что по всей Индии введена по­рка! В Дели сожжен Тоун-Холл и несколько официальных уч­реждений. Бомбей, Ахмедабад, Аллахабад, Люкноу, Бенарес, Горакпур, Назик, Калькутта, Мадрас – в брожении. Число уби­тых и раненых не сказано. Умер в тюрьме Махадев Десай, секретарь Ганди. Арестована сестра Неру Лакшми Пандит. Сапру отказался от посредничества. Правительство жалуется на ползу­щие «дикие слухи». Чан-Кай-Ши посылает особую миссию в Индию для переговоров об освобождении. Реакция Москвы неиз­вестна. Не забыл же русский народ об Индии? Об индусских собратьях? Конечно, радио о многом вообще не сообщает. Ни газеты – ничто не скажет об истинном положении. Каждый день новые осколки происходящего. Не перечисляю, ибо всего не зна­ем, а по осколкам судить нельзя. Ко всему надо прибавить: «Радио сообщает»! Газета окончательно отстала от происходяще­го, да и сама запуталась в своих измысленных заголовках. Ни­чего не знаем!

Из Калькутты просят дать приветствие к семидесятиле­тию Оробиндо Гоше – оно празднуется 25 Августа. Послали телеграмму. Среди армагеддонных громов радостно-культур­ное проявление. После Рабиндраната Оробиндо остается мая­ком мысли духовной. Пусть и следующее поколение дает таких же мощных представителей. «Маха Бодхи» просит дать статью к памятному выпуску, посвященному Анагарика Дармапалу. Большой был деятель, им держалось все общество. Вышла «Ракшабандан» Моханлала Кашьяпа с моим предисло­вием. В Америке говорят: что нужно для восточных читате­лей, не нужно для Америки. Экая гордыня и самохвальство! Вообще за последнее время Америка ввергается в опаснейшие водовороты. Знаем, насколько чуток и устремлен восточный читатель. Природная Культура Востока куда тоньше и возвы­шеннее, нежели механические янки.

Из Калимпонга едет наш доктор, а также тибетский Геше. Для исследований Юрия Геше будет очень полезен, кро­ме того, от него услышим многое, что иначе сейчас совершенно недоступно. Из тумана заговорила валаамова ос­лица – Губельман-Ярославский. Сообщил о преступной бес­печности командования. Оно не укрепило южные рубежи. Нельзя, мол, жаловаться на отсутствие снаряжения – всего много, а вся беда в командовании. Каково сие слышать «ге­ниальнейшему» кремлевскому затворнику!

 

26 августа 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Четвертый год

 

Толстой утверждает: «Есть и всегда было у всех людей, находящихся в обладании своих духовных сил, нечто такое, что они считают святым, и чего не могут уступить ни за что, и во имя чего они готовы перенести лишения, страдания и даже смерть; есть нечто духовное, чего человек не уступит ни за какие материальные блага, почти во всяком человеке, на какой бы низкой ступени развития он ни находился».

Определительные сейчас совсем смешались. Душа дозво­лена, дух запрещен. Ну что ж, если и не скажут, то подума­ют. У Горного есть отличный рассказ о том, как детям запретили некую песенку, но они стали прикладывать палец ко лбу, чтобы показать, что они думают эту песенку. Фискал восклицал: «Они думают песенку!»

Осталось у человека неотъемлемое его достояние – его дума. И не столько слова, сколько мысль завладевает про­странством, мчится с неисчетной быстротой и вонзается в че­ловеческое сознание. И есть в двуногом хотя бы малая сокровищница, где слагаются несломимые убеждения.

Можно гнуть и сгибать, но не больше меры! После чего или лопнет или поразит бумерангом. Удивляются иногда, по­чему этот мощный психический бумеранг поражает как бы при малых обстоятельствах. Но нам ли судить, где великое и где малое? Где прародитель огромных последствий и где мыльный пузырь?

 

Четвертый год войны! Подумайте! И нет признаков, что­бы война близилась к концу. Наоборот, возникают новые ос­ложнения, нерешимые тупики. Туман, туман! Четвертый год культурная жизнь будет страдать и уродоваться. И это бедст­вие повсеместно, и одичание и ненавистничество вползают в обиход. Четвертый год войны!

Немалый срок быть отрезанным от всех друзей. Вот вчера пришло письмо из Буэнос-Айреса, отправленное 12 Марта. Го­довой срок для оборота! Какой же ритм работы?

В Паури Гарвал хотят в музее иметь комнату Рериха. Даже странно подумать. А медный колокол отбивает: «четвер­тый год войны!»

 

1 сентября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Осколки

 

Как-то в минуту шутки вспомнились подробности из вре­мен Академии Художеств. Все смеялись, а Юрий настаивал: «Запиши, запиши». Где же все записать! Конечно, забавно, что Репин говаривал новичку, принесшему на «строгий суд» сла­бые попытки свои: «завидую вашей кисти». Старик Виллевальде, всегда в мундирном фраке, всех хвалил: «Очень хорошо, отлично, прекрасно!» Затем захваленный получал на экзамене один из последних номеров, а Виллевальде успокаивал: «Зна­чит, у других было еще лучше». Подозеров был мастер по части затылка. Если на рисунке хотя бы частично виднелся затылок, Подозеров требовал: «Затылочка прибавить».

Чистяков бывал несправедлив, благоволил к одним, а других забывал. Когда же ему намекали об этом, он мстил и кричал на весь класс: «Да у вас не Аполлон, а француз – ноги перетонили». Понес к нему заданный эскиз «Медный змий», а он говорит: «Чего выдумывать, возьмите Дорэ». Ког­да его спрашивали, отчего он не кончит свою «Мессалину», Павел Петрович ухмылялся: «Голова болит. Уже тридцать лет голова болит». При злоупотреблениях Владимира и Исеева один Чистяков не пострадал, ибо не подписывал протоколов заседаний, а всегда исчезал заранее. Пригласил известного лошадника Ковалевского посоветовать насчет коней в «Княжей охоте». «Да вы покройте их попонками», – вот и весь совет.

Много всяких добродушных осколков, а на стенах мастер­ских висели рисунки Брюллова, Сурикова, Врубеля и других превосходных. Ходили присматриваться, как они делали, – это не подозеровский затылочек!

Говорят, что Музей Академии очень пострадал из-за ван­дализма некоего невежды Маслова. Жаль, там были отличные вещи, вошедшие в историю русского искусства. Все-таки не­возможно примириться с мыслью, что превосходная группа на­родного достояния из Эрмитажа перекочевала в Америку. Это были отборные шедевры, незаменимые. Грустно отмечать в старом каталоге Эрмитажа таких ушедших. А сколько перво­классных русских примитивов – икон распылилось по амери­канским домам! Везде ли понимают истинное значение при­обретенного? Окультурят ли чьи-то сердца эти русские послы?

Письмо из Москвы от Бори – вот радость! Из Америки пи­шут, что война прихлопнула наш Филадельфийский Центр. Мно­гие призваны на войну, другие переехали. Умер Д-р Бринтон.

 

7 сентября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(14.09.1942)

 

Долетело письмо Катрин от 31 Июля. Очень значительно сведение о шести годах для продолжения дела картинной Корпорации. Это совпадает с письмом Е.И. об отложении до конца войны. Сейчас же мы телеграфировали о необходимо­сти установить точный последний срок для дела Корпорации. Чем дальше этот срок, тем лучше. Кроме того, вероятно, и еще можно оттянуть. Не думаете ли Вы написать американ­скому ген[еральному] консулу в Калькутту и спросить, что у них в архиве 1928 года имеется о Картинной Корпорации. И Зина и Франсис тогда были там. Нам нельзя писать – мы не амер[иканские ] граждане, но Вам можно. Ведь каждый крю­чок в деле полезен, а если не выйдет, то и вреда не будет. Кто же может отрицать существование Корпорации, когда три шеры стоили 11.000 долларов? Не без причины X[орш] все засылает с предложениями.

Мы только что получили очень хорошее письмо от Бор. Конст. Р.28 от 18 Июня. (Его адрес: Москва, 25, улица Чай­ковского). Между прочим он пишет, что послал Вам теле­грамму, но Вы о ней не поминаете. Не пошла ли она в Санта Фе? Жаль, что его письмо шло 78 дней – такие астрономиче­ские сроки. Когда будете переводить это письмо Катрин, ска­жите ей, как мы радовались ее строкам и чуяли их сердечность. Привет сердечный Инге. Хорошо, что они прово­дят грозные дни на ферме. От 1 Августа сердечное письмо от Эми Велып – привет ей. Вероятно, в пути весточка от Зины.

Прилагаю телеграмму от Бленкнер, по правде сказать, не знаю, что с ней делать. Может быть, это и неплохой человек. Кто знает, кто и как может пригодиться для куль­турного дела. Во всяком случае, каждое доброе желание пусть встретит сердечное отношение. При АРКА особенно вдумчиво нужно отнестись ко всему ищущему. Как и в каждом культурном деле, Вам придется столкнуться со вся­кими невеждами, как Т. Кравен или Ван-Лун, но это не­избежно. Да и среди русских Вы знаете разных вредителей – это тоже неизбежно. Видимо, не дождемся очередного письма Зины – видно, оно где-то гуляет. Дни очень слож­ные. Держитесь дружно, находчиво и зорко. Наши лучшие мысли с Вами.

 

14 сентября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Сколько

 

Сколько разбросано! Сколько разлетелось! И не собрать. В Париже – целый архив и картины. В Брюгге – архив и картины. В Риге множество книг, картины, целый ящик клише. В Лондоне в Студио – клише. В Белграде – семь картин («Святые гости»), в Загребе – десять картин («Язы­ческое»). В Буэнос-Айресе картины. В Коимбре – брошюра Шауб-Коха. В Нью-Йорке – картины, книги, архив. В Ли­берти (Индиана) – архив. В Праге – картины. В Аллахабаде – картины, манускрипт книги «Из Химавата». Корреспонденция с Китаем,  Австралией, Новой Зеландией...

Особенно вспоминаются разные невидимки, когда кто-ни­будь в письме помянет отрывок давно бывшего. Вот помянуты «Александр Невский», «Керженец» и «Казань» – помянуты из Москвы, а ведь двух последних уже нет – изрезаны, уничто­жены вандалами. Впрочем, может быть, уцелели эскизы к ним, они были в Правлении Казанской дороги. Может быть, хоть малые памятки сохранились. Вдова Мантеля сообщала, что в Казани какие-то дикари ворвались и уничтожили все их художественное собрание, а ведь там были отличные вещи группы «Мира Искусства». А где собрание полковника Крачковского – прекрасная коллекция эскизов? А где картины, бывшие у Лангового, Кайзера, Власьева, Коровина, Гурьяна, Кестлина, Китросского, Кистяковского, Нейшеллера, Руманова, Нотгафта, Плетнева... Надо надеяться, что собрание Слепцова в Русском Музее.

Все это собиралось с любовью, не то что в Америке, где торговцы предлагают готовые собрания. Там часто сча­стливый владелец сам не знает, чего ради у него именно эти произведения. Русские собиратели горели к искусству. И немало анекдотов вокруг коллекционерства. Вспомните россказни про Деларова, Боткина, Ханенко... В основе их хитрых проделок была настоящая страсть. Не налетная мо­да, а любовь к искусству. Неужели все эти накопления рас­сеялись под знаком вандализма, невежества? Конечно, творения искусства – вечные странники. Не нам судить, где и как они принесут наибольшую пользу. Но все же сколько разлетелось и разбилось!

 

Сейчас делаю «Мстислав Удалой и Редедя» и «Пересвет с Челибеем». Русская серия: «Святогор», «Микула», «Настасья Микулишна», «Добрыня», «Богатыри проснулись», «Ярослав Мудрый», «Ярослав» (ушел в Индор), «Новая Земля» (ушла в Гарвал), «Новгородцы», «Александр Невский» (ушел в Индор), «Спас Нередица» (в Аллахабаде), «И открываем» (в Тривандруме), «Борис и Глеб», «Весть Тирону», «Полк Игорев», «Целебные травы»...

Памятка об изданиях в Индии, в которых сотрудничал. В одном «Сколар» было сто тридцать очерков за двенадцать лет.

«Твенти Сенчури» («Двадцатый век»), «Модерн Ревью» («Современное обозрение»), «Сколар» («Ученый»), «Хиндустан Ревью» («Индустанское обозрение»), «Вижн» («Предвиде­ние»), «Пис» («Мир»), «Мира», «Кальян», «Саки», «Прабудха Бхарата», «Веданта», «Кесари», «Кумар», «Маха Бодхи», «Буддист», «Лидер», «Арт энд Калча» («Искусство и культу­ра»), «Калча» («Культура»), «Дивайн Лайф» («Божественная жизнь»), «Янг Билдер» («Молодой строитель»), «Идьюкейшнл Ревью» («Педагогический журнал»), «Малабар Геральд» («Ве­стник Малабара»), «Теософист», «Аутлук» («Взгляд»), «Висва Бхарата», «Мисиндиа», «Кочин Аргус», «Шри Читра Югам», «Навадживан», «Фри Индиа» («Свободная Индия»), «Пен-Френд» («Друг по переписке»), «Босат», «Янг Сейлон» («Мо­лодой Цейлон»), «Индиан Ревью» («Индийское обозрение»), «Комрад» (Товарищ), «Ист энд Вест» («Восток и Запад»), «Холкар Колледж Таймс», «Филд» («Поле») – Мадрас, «Ска­ут», «Нью Оутлук» («Новый взгляд»), «Дон» («Утренняя за­ря»), «Упасана», «Олд Колледж» («Старый колледж»), «Калапака», «Ревью оф Философи энд Релиджн» («Философ­ский и религиозный журнал»).

 

24 сентября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

Перевод части текста Н.Л.Некрасовой.

 

 

Америка

(25.09.1942)

 

Прилетели письма от Зины (12 Августа) и от Катрин (20 Августа). Очень примечательно, что Хорш теперь посягает и на сто картин, но ведь Катрин заявила ранее его. Кроме того, показательно, что X[орш] распоряжается дей­ствиями правительства. Неужели уж такое бесправие? Во всяком случае, Х[орш] своими действиями признал картин­ную Корпорацию – это очень важно. Теперь необходимо ус­тановить, какой именно наидлиннейший срок шестилетний, с какого числа он начинается и когда именно кончится? Во всяком случае, остается еще очень значительное время. А там всякие новые обстоятельства и военные и  частные.

Вероятно, теперь бумага АРКА уже готова (пришлите де­сятка два) и можно спросить посольство о картине. Всюду столько особых обстоятельств, что можно действовать лишь по местным условиям. Выбирайте наилучшее из возможного. Накопляйте друзей и берегите их. Снисходите к ошибкам, где побудительные причины были доброжелательными. Где слиш­ком трудно для Вас, обходите и отлагайте. Пусть трудность не подавляет бодрость и дальнозоркость.

Две неожиданности: Олл-Индия радио из Дели оповести­ло мое приветствие ко дню семидесятилетия Оробиндо Гоше. Почему-то из всех приветствий передан лишь текст моего. Вторая неожиданность в Малабарской газете – прислали спе­циальный номер, посвященный войне. Смотрю и глазам не верю: мой портрет (с чикагской фотографии) и давнишняя статья Нетти Хорш «Путь Рериха». Из каких-таких архивов перепечатали? Если при будущих дискуссиях о картинах она Вам понадобится, скажите – можно прислать. Будем надеять­ся, что шестилетний срок еще не скоро истечет, и много со­бытий еще произойдет. Хорошо, что около Вас группируются новые друзья. Привет сердечный Катрин, Инге, Спенсеру в «Либерти» и всем друзьям.

 

25 сентября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Языки

 

«Не посылайте калеку в Белый Дом», – говорил умудрен­ный сенатор при выборах Рузвельта.

«Реггет вор лидер»29 – назвал Черчилль Сталина, вернув­шись из Москвы.

«Вэлиант фоссил»30 – обозвали германцы Петена.

Сколько словечек летает по миру. Легенды! Кто-то рас­сказывал об ужасах Распутина, но собеседник поправил его: «Не Распутин страшен, страшна распутинская легенда». Нельзя предугадать, как выкована будет какая-то легенда во времени. По летописи, Мстислав Удалой был красен лицом. Одни полагают, что это тмутараканский загар, но другие счи­тают, что красен – прекрасен. Кто был более прав, Монтекки или Капулетти? Догадались, что мифы – не что иное, как повести о людях живших.

Представитель Данцига, уходя из заседания Лиги Наций, показал «длинный нос» всему собранию. Председатель Антони Иден предложил «не замечать происшедшее». Но Лига Наций получила «длинный нос» и теперь превратилась в провинциалку, приютившуюся в Нью-Джерси. Какие мифы останутся о Лиге Наций? Говорят, что в ее дворце был отличный ресторан. Литвинов побывал председа­телем. «Неинтеллектуальная некооперация!» – говорил Ян Масарик. Ох, много в мире «длинных носов» и не меньше «злых языков».

Каждый день злоязычничают все министерства пропаганды, вся пресса и радио. И все это повисает в пространстве, испускает психический яд, сильнейший из всех ядов.

Какие-то бахвалы уже собираются сейчас распределять послевоенную добычу. «Злой язык жалу змия подобен». Изощрившись во зле, сумеют ли стать добрыми? Ставши акультурными, скоро ли смогут воспринять культуру? Хотя бы все попугаи прокричали «Культура, Культура» и все обезьяны напялили знак мира, сойдет ли мир в сердца че­ловеческие?

Не мозг, но сердце поймет, где обитает мир, «мир всего мира», о чем тщетно взывают в церквах! А пока царят «длинные носы» и «злые языки». Поразительно, когда еще поминают о каких-то международных правах. Не проще ли сказать: «бесправие»!

 

1 октября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Единение

 

Единение, дух корпоративности всегда были мне близки­ми и нужными. Но не раз пришлось убедиться, насколько корпоративность далека от человеческого уклада. В мастер­ской Куинджи не вышла корпоративность. Не удалась она в «Мире Искусства». Обезобразилась она в Америке. Да так обезобразилась, что вред получился неизживаемый. И «Мир Искусства» оказался бы во сто раз мощнее, если бы не пол­зала ехидна раздора и ненавистничества. Вот и мастерская Куинджи разлетелась, а ведь могла бы оказаться прочною гильдиею, вроде средневековых.

Кроме этих пережитых крушений, сколько печальных примеров прошло на стороне! Сколько сил тратилось зря, и червоточина разъедала самые прочные основания! Всуе приходилось поминать славную надпись на швейцарском льве: «В единении сила!» Механически твердили ее люди, а сами пол­зли, как раки из корзины. И кому требовалось это вшивое расползание, самогубительство, самоедство?! Зачем, к чему была такая невосполнимая трата!

Поодиночке приходили, соглашались, правильно решали. Но потом сходились вместе и толкались неизжитыми углами. Старая поговорка: «Мужик умен, а мир – дурак». Распада­лись самые разумные дела. Умирали наинужнейшие учрежде­ния, издания, а причина крылась все в том же ползучем черве зависти, клеветы, злоехидного шепота.

Возьмите Дягилева! Ведь его широкие построения куда выше продвинулись бы, если бы его не подрезал ядовитый шепоток и вредительство. Примеров множество. На каждое единение ополчалось вредительство и сознательное и бессоз­нательное. Жутко наблюдать, как самые наиполезнейшие ре­шения колеблются от серенького червя вредительства. Горький сказал бы – от вши тифозной.

И не многим далеки друг от друга вредители сознатель­ные и бессознательные. Иногда эти последние еще мерзее. Сосуд разбит, и какое утешение слышать, что случилось не­чаянно. Ох, уж эти нечаянности! От них мир содрогается. А где же она крепкая, бодрая чаянность? Лучше быть обману­тым, нежели быть обманщиком.

 

10 октября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(12.10.1942)

 

Получено письмо Зины от 4 Сентября. Удивительно све­дение от Сторка, что у него будто не было моих картин, кроме маленького этюда. Но ведь он купил «Весть Тирону» от Кошиц за 1600 дол., о чем она сама рассказывала. Кроме того, по сведениям от Вас, Трубецкая привезла и предлагала «Дела человеческие», и Сторк купил у нее эту картину. Так, по крайней мере, мы до сих пор знали. Вообще, что с ним слу­чилось, если, как пишете, все его вещи были проданы с аукциона? Ведь Сторк был очень богатый и пожертвовал на школу в Филадельфии 150.000 дол.

Хорошо, что АРКА уже сложилась и начинает жить. Придерживайтесь исключительно программы Культуры. Напи­шите об ее основании и в посольство и в Общество Культурной связи. Адрес узнаете в посольстве или в консульстве. Живите и действуйте! Бумагу АРКА пришлите и лифлет – все же не все пропадает. Увы, не удивляемся, что Ваша зем­ля в Детройте оказалась обычной жульнической махинацией. Преступность, по словам Гувера, возрастает, а те, кто мог бы ей противостать – потворствуют сознательно или бессознательно. Надеюсь, что вторая посылка «Радости искусству» дойдет до Вас. Можно дать ревью хотя бы в «Новоселье», впрочем, Вам виднее, где и как лучше.

Правильно Вы поминаете, насколько всем везде становит­ся труднее. Тем более невозможно применять к таким небывалым армагеддонным временам обычные мерки. Отбивайте все грабительские наскоки!

Елена Ивановна сейчас усиленно работает над перево­дом очень трудной, но и полезной большой книги. Только бы не заработалась. Она ведь себя ни в чем не щадит. Прочтите в «Четвертом измерении» Успенского, как чудесно он говорит о значении искусства. Если бы заправские кри­тиканы искусства усвоили себе такую точку зрения, много вредных пустоглупостеи было бы избегнуто. Прилагаю вы­держки из писем Тагора – могут Вам пригодиться. Как и всегда, так даже в самые труднейшие дни, накопляйте по­лезные зерна. Не знаете, когда и кому пригодятся эти за­пасы. Но они будут нужны, когда заблудшее человечество, как ребенок в лесу, заплачет и закричит о помощи. Наблю­дайте, кто вылезает на поверхность и бесцельно летает по миру, лишь загромождая пространство. Многое поучительно, показательно! Всем Вам, всем друзьям привет сердечный.

 

12 октября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Знаки

 

«Преступность возрастает в Соединенных Штатах», – утверждает глава Федерального Бюро расследования. Приведем его свидетельство дословно:

 

«New York, Sept. 22

Crime on increase in U.S. – says F.B.I. Chief Mr. Edgar Hoover, head of the Federal Bureau of Investigation, informed the Police Chiefs' Convention here: Crime is definitely on the increase. Juvenile delinquency is mounting rapidly, and unless we all do our jobs better we can expect another era of lawlessness such as swept the country after the last war».

 Reuter31 .

 

Куда же дальше идти? Вспомним слова Алексея Карреля о преступности и вырождении в Америке. Ведь это было сказано до войны. Вспомним показания о подкупности американских чиновников, о шайках гангстеров. Ведь это путь к окончательному разложению страны. Тут уж не помогут над­писи: «улыбайся!» («кип смайлинг»). Какие тут улыбки!

Рост преступности доказывает падение не только Культуры, но даже и цивилизации. Ужасы войны лишь усиливают этот развал человечества. Не сваливайте все на войну. Язва зародилась много раньше. Правы те, кто предупреждал об опасности небрежения ко всему гуманитарному. Чудовищная технократия достукалась до бедствий всенародных.

О воспитании перестали думать. Искусство мышления оказалось не в моде. Назойливые ритмы джаза одурманивают двуногих. В том же номере британской газеты говорится об осуждении преступных офицеров. Одни преступники наказа­ны, но сколько останется безнаказанными!

Среди грохота взрывов бомб почти каждый день слышите об умирании культурных начинаний. Вот Равал, отличный художник Гуджарата пишет, что должен прекратить и свою художественную школу и многолетний полезнейший журнал «Кумар». И сколько таких самоотверженных очагов потухает! Уже не зажгутся эти душевные огни. Журнал «Видение» вы­шел в миниатюрном размере – нет бумаги, нет подписчиков. Секретарь «Маха Бодхи» Валисинга сошел с ума после «до­просов» полиции.

Военные издержки в Индии достигли пятнадцати миллио­нов рупий в день. Маммон и Марс хохочут! Советские моря­ки, выходя в море, надевают на шею ладанку с портретом Сталина. Говорят, помогает от всяких морских бедствий.

В Америке негритянка родила пятерню девочек. В средне­вековье как был бы объяснен такой знак?!

В Англии запрещены игрушечные солдатики.

 

24 октября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(30.10.1942)

 

Недавно мы получили из Нью-Йорка наше давнишнее письмо к Зине. Оно валялось в «мертвых письмах» (дед оффис) и пришло обратно. Вот так порядки! Может быть, там же валяются и другие наши письма. Мы переслали Вам это письмо, чтобы Вы по конверту могли сделать заявление.

Помнится, когда антикультурный комитет Рикаби делал наскок на дом и на учреждения, тогда много поминали и Корпорацию, сделанную для сохранности картин, и декла­рацию 1929 года. Спрашивается, отчего тогда и Хорш цеп­лялся за эти два обстоятельства, а теперь они будто бы непригодны? Сколько отличных речей тогда было произне­сено, и только Плаут, по своей бездарности, не воспользо­вался всем этим материалом. Вообще, ужасно вспомнить, каким внушительным материалом пренебрег Плаут! Точно бы он был на стороне грабителей. Впрочем, по-видимому и Рок была там же. И сколько документов эти оба типа рас­теряли или перепродали – по теперешним нравам все воз­можно!

Еще недавно недальновидные люди удивлялись, чего ра­ди мы так настойчиво говорим о Культуре, а теперь они же вопят о судьбах человечества. Поистине, Культура – в опасности. Мышление людское далеко от нее. Вот теперь цена на бумагу так поднялась, что книгопечатание стано­вится невозможным. Недавно опять возникали разговоры о моей книге в пользу Русского Красного Креста, но поднятие цен делает издание немыслимым. Остается лишь доброе пожелание. Вы, вероятно, получили мой эскиз с четырьмя буквами АРКА – ведь и по американски 4 буквы хороши. Очень жаль, что «Новоселье» неразборчиво в характере статей и, как Вы пишете в своем письме 18 Сентября, – оно только что долетело и русская статья при нем дошла. Если что интересное – присылайте. Когда именно истекают те шесть лет, о которых писала Катрин? Хорошо, что «Радость искусства» к Вам дошла. Здесь о ней идут очень хорошие отзывы. Итак, держитесь дружно и крепко. Помните слова Соломона: «И это пройдет».

 

30 октября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Истинность

 

Как-то по поручению Археологической Комиссии я об­следовал так называемое «Литовское разоренье» в Порховском уезде. Огромный холм, сплошь набитый безымянными костями. Ни единой вещи, ни единой приметы, разве что два черепа были раздроблены. Было ли побоище или мор или какое иное бедствие? Для побоища по тем временам слишком много костей. Ведь в псковской церкви была над­пись о том, что «в жестокой сече с ливонскими рыцарями полегло одиннадцать псковичей» – такие были меры. И сколько по Руси раскидано всяких безымянных бугров! На­род зовет их и «литовским разорением», и «шведскими мо­гилами», и «французским мором». Так и нагромоздились безвестные черепа, и сколько их прибавилось – и своих и чужих!..  Тимуровы  пирамиды черепов...

Кстати, многое должно быть пересмотрено будущими летописцами. Даже пресловутая кровожадность Тимура, может быть, будет переоценена. Кто знает, может быть, великий завоеватель вовсе не был настолько жестоким. Известно, что он насаждал духовные общества дервишей и заботился о духовном образовании своих воинов. Данные о Чингисе тоже дают любопытный облик устроителя земли. Говорят о пьянст­ве Угедея, но ведь это писали злонамеренно иезуиты. Даже и личности Акбара коснулись клеветнические наветы. Уж эти двуногие выдумщики, по злобе, по зависти, по невежеству, чего только не сплетут!

Историк должен запастись широким взглядом на события, чтобы не подпасть под человеконенавистничество. Экое длин­нейшее слово, такое же бесконечное, как хвост двуногой зло­бы. А теперь чего только не изобретет «пропаганда», да еще не какая-нибудь, а государственная!

Говорят, история сделает свой отбор. Кто его знает, что за штука «история». Видим, как в течение многих ве­ков существовали прискорбнейшие заблуждения. Много тру­дов стоит вычищать подобные авгиевы конюшни, некоторые наросты так приросли, что операции требуются очень болезненные. Все ли знают цвет волос бабушки или деда? А где уж тут ожидать, чтобы легенды сохранили всю истинность!

 

7 ноября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Хвосты и когти

 

Правильно было название нашего Гималайского Институ­та: «Урусвати». Правильна была программа наших учрежде­ний в Америке. Полезен был наш Парижский Центр и другие Европейские Общества. Кто-то когда-то добром помянет и на­ше Знамя Мира. А пока все это лежит под спудом. И какой-такой Илья Муромец подымет такую плиту и выпустит всех таких узников?

Но сделает это русский богатырь. Что бы ни пришлось ему вытерпеть, силушки у него хватит. Вот уже начали зако­вывать людей в цепи. Не в том дело, сколько таких закован­ных окажется. Будут ли то сотни или тысячи, смысл оста­нется мировой. Средневековые предки будут хохотать над та­ким «культурным» достижением.

«Коготок увяз – всей птичке пропасть», – предостерегает русский народ. «Схвати за хвост самого маленького черта, и он покажет тебе, где его набольший», – советуют китайцы. «По когтю узнаешь льва», – говорили римляне. Все когти да хвосты! На войну денег – сколько угодно. Пусть бы столько же было истрачено в мирное время на воспитание, на просве­щение, на Культуру – был бы золотой век! Но в мирное вре­мя отдел народного просвещения всегда был самым бедным. Содержание народного учителя всегда бывало позорно ни­чтожным. В 1929-м, во время ужасного краха, Америка за­труднилась бросить на выручку один биллион, а теперь уже размахнулась на сто биллионов.

Куда же все это идет? Куда ведут сии астрономические знаки? В то же время о Культуре даже и заикнуться «несво­евременно». Помню, как во Франции вычеркивали слово «Культура» и заменяли изношенным термином «цивилиза­ция». Но куда же довела Францию подобная замена?! Сейчас жизнь наполнилась показательными отдельными фактами. К сожалению, из-за таких вех выглядывает обезображенный лик механического робота.

Маленький черт указывает, где его набольший. Коготь льва смешался с когтем «дьявола». Поди разбери эти следы на сыпучих песках. Конечно, «и это пройдет», как говорит Соломонова мудрость. В конце концов, даже лучше будет. Но где и как обозначатся такие «концы»? Где и как уберутся хвосты и когти?

 

12 ноября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(16.11.1942)

 

Катрин сообщает, что если удастся найти Майтланд, тог­да можно продолжать дело по двадцатилетнему сроку. Будем надеяться, что все это удастся. Во всяком случае, столько обстоятельств изменялось за эти годы, что законники могут их применить в пользу правой стороны. Будьте зорки и на­ходчивы. Дело о ста картинах находится в странном состоя­нии. Если грабители хотят доказывать, что картины находились в Корпорации, то ведь Е.И. в силу законной пол­ной доверенности могла их еще в 1935 году летом передать Катрин. Если грабители не хотят признавать собственность Е.И., то ведь полная доверенность все же остается в силе. На месте Вам виднее, как можно полезнее поступить. Не забудь­те также факты, Вам всем хорошо известные. Из картин, на­ходившихся в том же положении, как и сто картин Катрин, некоторые были подарены: одна – президенту Гуверу, две – Уоллесу, одна – матери президента Рузвельта, по одной – Магоффину и Флейшеру, две – Археологическому Институту и картины-памятки друзьям. Все это Вы отлично знаете. Спрашивается, отчего мать Рузвельта и Уоллес в 1934 году могли получать картины, а Катрин (столько сделавшая для учреждений) не могла получить картины летом 1935 года? Все эти факты в руках даровитого адвоката могли бы быть представлены во благо, но, конечно, такие ничтожества, как Плаут и Рок, вообще ничего сделать не могли бы. Также показателен факт, что когда Хисс купил картину, то деньги были посланы Елене Ивановне, как и должно было быть. Все эти неоспоримые факты затериваются в пене событий, но ни­когда не знаете, когда возникнет в них надобность.

Страшно подумать, неужели бойкие адвокаты одним жу­ликам помогают? Гейнсборо, окончив портрет, сказал своему заказчику: «У вас такое честное лицо, никак не думал, что вы адвокат». Пишут, что Дюи будет губернатором Нью-Йорка. Помнится, он выступал против каких-то жуликов. Теперь ему будет широкое поле действия. Поминая мои две картины в Археологическом Институте, думается, не попро­сить ли Вам их выставить в Студию нашей Академии? А там, может быть, и останутся. После делишек Магоффина у меня об Институте воспоминание неприятное. Вероятно, теперь АРКА уже действует и налаживает добрые отноше­ния. Действуйте – пусть препятствия окажутся новыми воз­можностями.

 

16 ноября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Чайка

 

«И на завтра не надейся».

И все-таки верится и мечтается, и мечты останутся в вечной броне энергии. Здесь-то все изменится. От изображений самых прочных останутся осколки. Никто не представит себе, частью чего были неясные обломки. Но в высшем изме­рении все останется нетленно.

Чайки надежды летят перед ладьями искателей. «Чай, чай, примечай, куда чайки летят». Примечает народ полет чаек полет надежд, чаяний. И почему не надеяться на завтра, на багряный восход, на красоту благодатную?! Полетят чайки прекрасные, и нет такого труда, впереди которого не могла бы лететь чайка.

Не одни же буревестники черкают перед кораблем. Много светлее их чайка быстрая, путеводная. И на Волге, и на поморье, и на далеких океанах впереди вились милые чайки. Но остывали надежды – чаянья. От самых первых дней работы в мастерской реяло на проволоке чучело чайки. Хоть чучело, а все-таки мечта несломимого чаяния.

Неужели все бывшие битвы не сломили? Нет, не сломили. Вот же нисколько не сломили. Елена Ивановна, увидав «Мстисла­ва Удалого и Редедю» и «Пересвета с Челибеем», воскликнула: «Должно быть, ужасная война, если даже самый мирный человек изображает смертные поединки». Хочется оставить памятки народу русскому о всех мономахах, о великих поединках за славу Рус­ской Земли. Может быть, друг-мозаичист каменно сложит эти па­мятки, а молодежь еще раз вспомнит, о чем всегда нужно де­ржать в сердце. Полетите светлые чайки к русскому народу.

Лоренцо Великолепный пел: «И на завтра не надейся!» Так пели останки, осколки. Но в грозе и в молнии народы живут лишь надеждою на завтра, на великий день умиротво­рения и достижений. «Мир – всему живущему», заповедал, кто мыслил о завтрашнем восходе. Чайки не летели перед Великолепным, и он не вверял себя кораблю. А вот новгород­ские ушкуйники32 слагали песни о надеждах.

Там – конец, а ваш путь – к началу. В вечном совер­шенствовании, в трудовом преуспеянии и в радости познава­ния будем любоваться чайками-чаяниями. Будем любить чаек путеводных.

 

24 ноября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. "Из литературного наследия". М., 1974.

 

 

Америка

(29.11.1942)

 

Спасибо за телеграмму. Поистине, памятные дни всегда остаются вехами нерушимыми. В волнах и вихрях Армагеддо­на часто трудно уловить ступени строительства, но стройка во благо навсегда нерушима. Письмо Зины от 12 Октября вызывает многие думы. Все соображения имеют разумное ос­нование. Правильно замечено, что в частной квартире невоз­можны музыкальные классы. Вряд ли возможна деятельность АРКА, но ведь это полезнейшее начинание не родилось же, чтобы сейчас же умереть? И в каком положении оказались бы почетные советники Кусевицкий, Чаплин, Крафт, Ватсон и другие приглашенные? Ведь могут быть обиды и отпадения, что более всего нежелательно. Оберегитесь. Может быть, най­дутся сочувствующие и дадут возможность совместить студию с АРКА. Невозможно, чтобы деятельность Зины пресеклась. Все так меняется, как в калейдоскопе, и складываются фигу­ры неожиданные. Мы не удивляемся 65 градусам. У нас зи­мою в комнатах от 55 до 45°, а нынче при запрещении на керосин вообще трудно представить, каковы будут зимние ме­сяцы. Душевно понимаем, как болеет Зина о всех таких про­блемах. И у нас и у всех их так много. Только время их разрешает, выдвигая новые условия. Много раз разузнайте, прежде чем решать. Может быть, по военным условиям ее уступят дешевле или же возникнет кооперация с АРКА. Те­перь так много толкуют о ценности русской дружбы, вот и хорошая возможность доказать на деле. На местах Вам вид­нее, что можно сделать. Нормально я бы сказал: продайте пару картин для усиления средств! Во время прошлой войны, в России это было бы легче легкого, но кто знает, не обедне­ла ли Америка? Часто мы не замечаем сторонних обстоятельств, которые готовы принести новые решения. Пресечь деятельность Зины было бы непоправимо. Многие вещи нель­зя прерывать временно. Особенно же сейчас, когда все условия так изменчивы.

Очень ждем брошюры АРКА и бумагу ее. Надеемся, что в брошюре все ладно, ведь Вы знаете наши дезидераты33 о Культуре. Шекспир сказал: «Кротко слушать, добром судить». Вот этот старинный завет и встает, когда Вы трудитесь а Культуре. Бальзак добавил: «Самая чистая добродетель служит поводом для самой грязной клеветы». И это Вы знаете. Бесчисленны исторические примеры. Они доказывают, как далека была Культура, ибо при ней такие пятна жизни был бы невозможны. Поэтому борьба за Культуру есть геройство.

И герои всегда претерпевали и преодолевали. По счастью, че­ловек всегда может действовать, а Бхагавад Гита так высоко ставит действие. Вы правильно помыслили об АРКА и начали ее не для того, чтобы бросить на произвол. Думается, что у Вас еще не все возможности использованы, чтобы уже прини­мать решающий поступок. Конечно, все возможно лишь в пределах местных условий, которые так неслыханно изменчи­вы. Сообщите, что удастся нащупать.

«Обрубить постромки легко, но потом уже не уехать». У Вас накапливаются новые связи. Если их растерять, то откуда придут еще новые? Правильно, что Вы обдумываете и с той и с другой стороны. Конечно, Вы имеете также в виду, что если грабители узнают, что у Вас все вообще кончилось, то они еще более обнаглеют. Итак, на месте обсуждайте все ус­ловия и не сделайте что-то непоправимое. Спешите устано­вить сношения АРКА. Наверное, Вы в этом не упускаете ни дня, ни часа.

Шлем Вам лучшие мысли. Душевный привет всем друзь­ям.

 

29 ноября 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Америка

(10.12.1942)

 

Долетели письма Зины и Дедлея от 29 Октября с прило­жением АРКА – текст хорош (почему-то забыт Пушкин), список тоже хорош. В добрый час! Не теряя времени, дейст­вуйте, спешно налаживайте всюду отношения. Характерна ка­ра, постигшая мерзавца Поуэля – так и бывает. Сколько вреда он причинил: Томас Кравен тоже мерзавец. О нем Вы писали нам давно – о его книге. Показательны сведения, полученные Вами от Мидхема. Включите их в Ваш меморан­дум. Такие разведки чрезвычайно полезны. Можно видеть, насколько погрязли во зле грабители, как пытаются они вре­дительством прикрыть свои преступные мошенничества. И ка­кова же бездна невежества, если Канжур и Танжур34 выбросили в подвал! А теперь Америка шлет послов с приве­тами в Тибет, и могут ли они сказать о гибели тибетской библиотеки в центре Америки? Не бомбы уничтожили, а свои злобные невежды. Все вандализмы отмечайте! Боритесь за Культуру! Вероятно, удивляются друзья, когда читают, как раньше писала Хорш. Что же случилось? Когда случилось? Почему случилось? Вряд ли грабитель на большой дороге дает ответ.

Одновременно с Вашим письмом пришло и письмо Кат­рин с чрезвычайно важными сведениями. Грабители боятся учиненного ими мошенничества над трудовыми сбережения­ми Людмилы. Даже предлагают не начинать это дело и вза­мен отложить дело Корпорации. Это чрезвычайно важно! Не только внесите это подробно в меморандум, но и закрепите письменно, хотя бы в виде письма Катрин к Редфильду. Ведь вполне естественно, что Катрин захочет укрепить све­дения о том, что дело Корпорации может быть продолжено в любое время, и никакие сроки не угрожают. Гнусное предложение адвоката Хорша об отложении дела Корпора­ции взамен дела Людмилы тоже может быть отмечено в письме Катрин к ее адвокату. И по делу Людмилы сроки не истекли, ибо последним письмом Редфильда к Стерну это дело выявлено. Ведь это и есть то самое, о чем мы все думали. Очень закрепите! Кроме мошенничества над Люд­милою, такое же учинено и над Рябининым, – пусть и этот дамоклов меч висит над головами преступников. Всему при­дет свое время. Можно представить, сколько всяких мошен­ничеств наделано Хоршем. Судья О'Маллей так прав, протестовав против инспирированных голосов своих сотова­рищей. Как видите, сами факты собираются, и часто быва­ет, что очень большое начинается с чего-то малого. Слабое место мошенника обнаружилось, а затем и еще придут фак­ты. Зорко следите! Преступники боятся обвинения в мошен­ничестве.

Спешно действуйте с АРКА – имеете полное основание сноситься со всеми полезными учреждениями и лицами в Америке и за границей. Пришлите еще лифлеты и бумагу АРКА. Зина правильно замечает, что приходится адвокатам твердить уже общеизвестные вещи. Ничего не поделаешь – так и продолжайте. Корпорация – для сохранности картин, за три шеры заплачено 11.000 долларов, преступники боятся раскрытия их мошенничеств (фрод). Действуйте бодро и зорко. Берегите друзей, отвечайте сурово врагам. Да будет все хорошо! Душевный привет всем друзьям.

 

10 декабря 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Зов о Культуре

 

«Даже самые великие реки не пренебрегают малейшими ручейками». Так говорил мудрый китаец Мо-дзе.

Правильно! Но что же оказывается, когда под грозою Ар­магеддона иссякают ручьи? Во что превращаются реки? Пи­шут из Америки:

«Должна сказать, что нам будет трудно рассчитывать на членские поступления – дороговизна буквально всего. [Цена] квартир, жизненных припасов, одежды, предметов самой пер­вой необходимости настолько возросла, что все стараются урезать свои расходы. Конечно, Культура, образование, под­держка новых начинаний страдают в первую очередь. Теперь будет очень туго с топливом – больше 65 град[усов] тепла не может быть в квартире. Если у вас школа, ученики протесту­ют против холодной атмосферы и уходят. Да и самому рабо­тать, когда в комнате холодно, не очень удобно, все очень осложнилось... Как я буду продолжать давать уроки сама моим ученикам будет в зависимости от возможности музыки в частной квартире. Но иметь все учреждения, с их вывесками в одном здании, и при этом в хорошем известном здании, собираться для заседаний, как мы это делаем теперь, напри­мер с АРКА, а также продавать книги и издания и продол­жать корреспонденцию по Музею – все это уйдет, как только мы выберемся отсюда. Но оставаться здесь мы не сможем из-за квартирной платы, которую Дедлей не сможет покрывать из своего жалования».

Все это означает, что не только «Фламма» временно умолкла, но, вероятно, то же грозит и Академии. А что же будет с АРКА? Где же будет ее сборное место? Все это не предвещает рост дел. Повсюду необъяснимые странности. Московское радио сообщает о вывозе германцами множест­ва культурных ценностей из занятых русских городов. При этом говорится, что русский народ потребует эти сокрови­ща обратно. Правильно! И будет суд и над похитителями и над теми, кто бросил народные сокровища на произвол. Если трудно было вывезти из Львова, то из Царского Села хотя бы на подводах было время увезти. Расхитители на­родного достояния должны дать ответ. Достаточно было расхищено. Об этом преступлении можно слышать в раз­ных странах.

Мой «Зов о Культуре» перепечатан в нескольких газетах и журналах. Всюду твердите о Культуре! Не уставайте твер­дить. Культура рождается из природных качеств, из образова­ния и воспитания. Не только книга, но и внутренний уровень семьи и учителя будут факторами мировоззрения молодежи. Школа и кооперация и глаз открытый к новым достижениям – суть врата к будущему.

Кто-то или что-то открывает врата в будущее. Каждый может припомнить из детства, когда вдруг забилось сердце внутренним познанием. Прекрасный, чудесный миг! Всегда сохранится в глубине сознания признательность к этому веду­щему, к наставнику. Зародится истинная кооперация – эта свободная светлая основа прогресса.

 

16 декабря 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 

 

Мера искусства

 

Успенский говорит:

 

«Впереди всех других человеческих способов проникнове­ния в тайны природы идет искусство. Ум, оперируя с теми данными, которые он получает от органов чувств и психиче­ского аппарата, должен идти через трехмерную сферу и не может идти иначе, точно так же, как он не может действо­вать иначе, как через логику. Искусство идет совсем другим путем. Оперируя с эмоциями, с настроениями, с инстинктами и с пробуждающимися интуициями, оно совершенно не стес­нено пределами трехмерной сферы, совершенно не должно считаться с законами логики и сразу выводит человека в ши­рокий мир многих измерений.

Поэтому искусство идет впереди науки, точного знания и даже впереди философии, но не служит им, не прокла­дывает для них путей и идет своим путем, открывая свои горизонты... Искусство разрушает весь логический и трех­мерный мир, с таким трудом созданный человеком, всю маленькую и жалкую «правду», за которую с таким отча­янием цепляется человек, боящийся без нее очутиться сре­ди хаоса... Искусство видит мир в «астральном свете», строит свой собственный мир, совершенно аналогичный ас­тральному миру оккультистов, и заставляет человека пони­мать, что этот мир совсем не похож на мир железных дорог, автомобилей и аэропланов; заставляет понимать за­коны этого нового мира, полного чудес, и путем постепен­ного ощущения и постижения этих «законов чудесного: подходит к Вечному. Искусство и все, что дает искусство нельзя ни смерить, ни свешать. Поэзию нельзя заключить в колбу.

Искусство нарушает весь механический порядок трехмер­ного мира. Оно отворяет дверь в мистику и в магию, зовет в мир удивительных и волшебных приключений... Искусство не принадлежит миру трех измерений и не может ему служить; наоборот, выводит из него, как великая богиня Смерть, кото­рая, если она открывает нам тайны иного мира, в то же время одним взмахом своей руки скрывает и уничтожает этот.

Искусство, которое не говорит об этом «ином мире», не заставляет о нем думать или его чувствовать или рисует тот мир как подобие или продолжение нашего, это не искусство, а подделка, трезвая и рассудочная подделка, псевдоискусство. Псевдоискусство отличается от настоящего, подлинного искус­ства тем, что оно состоит из одной правды. В нем нет вооб­ражения, нет экстаза, нет ощущения далеких неясных возможностей. Одна только голая и трезвая «трехмерная правда», которая есть величайшая ложь, потому что ничего трехмерного в действительности не существует.

Задача правильного распознавания истинного и ложного искусств разрешается одновременно с загадками пространства и времени – искусство, довольствующееся временем и не стремящееся к вечности, должно быть и будет признано фальсификацией... В мир высших измерений можно проникнуть, только отказавшись от этого, нашего мира. Кто ищет в высшем мире подобие низшего или продолжение его, тот не найдет ничего. И кто думает, что нашел истину или кто-нибудь другой нашел ее за него, тот никогда не увидит даже ее тени».

 

Бывало, о том же с Балтрушайтисом толковали.

 

20 декабря 1942 г.

Публикуется по изданию: Н. К. Рерих. "Обитель Света". М.: МЦР, 1992.

 

 

Америка

(31.12.1942)

 

Думается, что письмо Зины пропало – последнее, пол­ученное нами, было от 29 Октября. А между тем у Вас, на­верно, много новостей. Одна АРКА должна дать много шевелений и новинок. К ней должен быть большой интерес. Послали ли лифлеты Майскому в Лондон? Полагаем, что ин­терес к АРКА должен быть велик, ибо сейчас у нас на глазах любопытное явление. Правительство в Дели с Ноября начало издавать  журнал  «Советские  новости».  Успех  превзошел все ожидания. За первый месяц вся наличность была расхвачена, и даже нельзя было выполнить заказы из Ирана, Ирака, Африки. За второй месяц подписка удвоилась, а к третьему утроилась. Если достанем еще экземпляр – пошлем Вам, авось дойдет. Журнал очень интересен, много снимков из русской военной жизни. Были воспроизведены новые ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского. В Феврале идет статья о Кутузове, перепечатанная из «Правды». В Январе – моя картина и мой портрет Светика, который в Париже – в Люксембурге. Будет и статья. Все это интересно Вам для АРКА. Если здесь такой интерес, то и в Америке должен быть не меньший.

Знаем, как близок должен быть Вам этот русский ус­пех. Потому всячески развивайте АРКА. Если Ватсон будет читать лекцию о русском искусстве, нельзя ли получить ко­пию ее? Мы поместили бы в здешнем журнале. Гонорара не следует ожидать, но как благое дело на всеобщую пользу это было бы хорошо. Была телеграмма от Катрин о цвете обложки «М.О.»35. Ответили – так же, как на русском изда­нии – белая с красной надписью. Вообще не нужно менять цвета русских изданий. На монографию Конлана большой спрос. Как жаль, что в свое время не удалось получить большое количество ее и Вам и нам. Конец этого [года ] ознаменовался большими русскими победами, так и должно быть. В новом году все продолжится и разовьется. Храните бодрость и действуйте во благо. Каждый в своей области может и должен оказать помощь общему делу. Сердечный привет всем друзьям.

 

31 декабря 1942 г.

Публикуется по изданию: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1995.

 



 

1 Часть индийского эпоса «Махабхарата», посвященная религиозно-философским проблемам.

2 Н.К. Рерих цитирует по памяти. У Тютчева:

          «Умом  Россию  не  понять,

          Аршином  общим не  измерить,

          У ней особенная стать.

          В  Россию  можно  только  верить».

3 Деятели Рериховского движения США, объединившиеся вокруг журнала  «Фламма».

4 В ведической мифологии – пастушки, возлюбленные бога Кришны.

5 Популярный индийский эпос, энциклопедия истории, знаний, обы­чаев и верований.

6 Зинаида  Григорьевна Фосдик.

7 Доля, акция

8 Русского Красного Креста.

9 Объединения монголо-тибетских родов на северо-востоке Тибета.

10 Американо-Русская Культурная Ассоциация (АРКА).

11 Индо-Русская Культурная Ассоциация.

12 Милосердное, Истинное, Прекрасное (санскр.). Доброе напутствие, благопожелание. Иногда им заканчивают письменные обращения или книги.

13 Сочинение Лао-Цзы, переводимое как «Книга Пути и Благодати».

15 В древнеиндийском религиозном умозрении и исходящих из него фи­лософских учениях – высшая объективная реальность, безличное аб­солютное духовное начало, из которого возникает мир со всем, что в нем находится; познается лишь высшей религиозной интуицией, лежащей в основе духовного опыта.

16 Состояние высшей собранности и гармонии, сосредоточение мысли на каком-нибудь объекте, которое достигается путем созерцания.

17 Дедлей Фосдик.

18 Елена Ивановна Рерих.

19 Брошюр, буклетов.

20 Театральные представления, изобилующие различными «преступлениями», ужасами.

21 В августе 1942 г. в Индии произошли выступления народных масс («Августовская революция 1942 г.»), вызванные арестом английскими властями руководителей партии «Индийский национальный конгресс».

22 Речь идет о плане расчленения Индии на два государства по религиозному признаку: Индийский союз – с населением, исповедующим индуизм, и Пакистан – с  населением, исповедующим ислам.

25 Очевидно, Сторка.

28 Рерих Борис Константинович.

29 Потрепанный военный лидер.

30 Героическое ископаемое.

31 Нью-Йорк, 22 сентября. В США растет преступность, отмечает ФБР. Глава ФБР Эдгар Гувер сообщил съезду начальников полиции следующее: «Преступность определенно растет. Подростковая преступность растет быстрее. И если только наша работа не улучшится, «мы можем ожидать новую эру закононепослушания по всей стране после войны». Рейтер.

32 В Новгородской земле XIV-XV вв. члены вооруженных дружин, фор­мировавшихся для захвата земель на Севере и торгово-разбойничьих экспедиций на Волге.

34 Собрание священных текстов буддистов.

35 «Мир Огненный».

 

 

 

Начало страницы