ruenfrde
Скрыть оглавление

Звериный стиль у кочевников Северного Тибета. 1930

Обложка первого изданияПервая публикация:

J.N.  Roerich.  The  Animal  Style  Among the Nomad Tribes of Northern Tibet.  Seminarium Kondakovianum, Prague,  1930.

Скан-копии первого издания можно скачать в zip-архиве (4,2 Мб).

 

 

Работа Юрия Николаевича Рериха о "зверином стиле" в Тибете,

давно уже ставшая библиографической редкостью,

цитируется всеми историками скифского и сарматского искусства,

как сочинение, сделавшее эпоху в науке.

Л.Н. Гумилев

 

Работа Ю.Н. Рериха "Звериный стиль у кочевников Северного Тибета" уникальна по двум причинам. Во-первых, потому, что речь идет о районе практически до сих пор почти недоступном для европейских исследований; во-вторых, потому, что работа эта выполнена великим ученым в определенном концептуальном ключе. Этим ключом является евразийский подход к тематике. В этом смысле она продолжает и дополняет классические программные работы по евразийскому кочевниковедению П.Н. Савицкого и общеисторические экскурсы по евразийству Г.В. Вернадского. Важнейшим обстоятельством является тот факт, что теоретическая евразийская позиция Ю.Н. Рериха нашла свое подкрепление в его личных научных открытиях в Северном Тибете. Исследование Ю.Н. Рериха пример того, что даже небольшая работа, в которой сфокусированы идеи большого масштаба, может быть событием в мировой науке и стать классическим исследованием в ряду других работ евразийской исторической мысли. Своевременность выхода этой работы Ю.Н. Рериха очевидна. Россия–Евразия переживает глубочайший геополитический и духовный кризис. Осознание этого процесса и возвращение России на свои духовно-исторические пути есть единственная задача, которая должна стоять перед каждым мыслящим человеком сегодня.

А.Н. Зелинский

 

 

Звериный стиль у кочевников Северного Тибета. Полный вариант. Перевод с английского

Звериный стиль у кочевников Северного Тибета. Подготовлена к публикации Г.Г. Шклявером

 

 

Страница из первого издания     Страница из первого издания     Список иллюстраций из первого издания

 

 

Звериный стиль у кочевников Северного Тибета.

Полный вариант.

Перевод с английского издания 1930 г.,

сделанный в редакции Издательского дома «Агни».

 

Публикуется по изданию:

Рерих Ю.Н. Звериный стиль у кочевников Северного Тибета. Пер. с англ. редакции ИД «Агни» / Ю.Н. Рерих. Тибет и Центральная Азия. T. I: Статьи, лекции, переводы. – Самара: ИД «Агни», 1999. – С. 28-55.

 

В последние годы перед востоковедением встал вопрос об исторической роли кочевых племен Центральной Азии и южнорусских степей и их влиянии на древние очаги культуры Средиземноморья и Дальнего Востока.

Великие кочевые империи, некогда занимавшие огромные географические пространства, остаются и поныне почти неисследованными. Исторические хроники и литературные документы их соседей изобилуют сведениями о пограничных кочевых племенах, их истории, обычаях и свидетельствуют о потрясающем воздействии, произведенном грандиозными по размаху событиями, разыгрывавшимися на обширных пространствах Внутренней Азии.

Единственными памятниками их передвижений являются многочисленные группы могильных холмов, покрывающие бескрайние русско-азиатские степи. Большинство этих погребений еще ждет своих исследователей.

Огромный интерес, вызванный замечательной, уникальной стилизацией, характерной для искусства кочевников, а также широкое распространение этого стиля среди разнообразных племенных групп Внутренней Азии и его громадное влияние на искусство соседних культур поставили на очередь вопрос о культурной роли кочевников. Кочевниковедению – этой новой отрасли восточной археологии – надлежит в будущем восстановить картину кочевого мира, этого звена между культурами Древнего Китая, Индии и бассейна Средиземного моря.

Широкий пояс курганных погребений, оставленных кочевыми племенами, простирающийся от Венгерской равнины до Западного Китая, изучен только частично. Археология центральноазиатских кочевий пребывает в младенчестве. Большинство центральноазиатских экспедиций ограничивалось обследованием «городских» культур, располагавшихся вдоль великих караванных путей, связывавших Древний Китай со странами Ближнего Востока.

Бесчисленные курганы южной России давно уже привлекали внимание исследователей. Русские ученые были первыми на этом захватывающем поприще исторической науки, им же принадлежит приоритет и в других областях археологии Внутренней Азии.

Отдельные археологические исследования производились также в степях к северу от Каспия и Аральского моря, в районе Семиречья, на Русском Алтае [раскопки академика В.В. Радлова у деревни Катанда (См.: А. Захаров. Древности Катанды – Алтай, с. 37–57, труды Королевского антропологического института, т. LV, январь–июнь 1925) и совсем недавние работы профессора Руденко], в Минусинских степях (бассейн Енисея), в Забайкалье (раскопки д-ра Талько-Грынцевича), и, наконец, богатые находки хуннских погребений были сделаны экспедицией генерала П.К. Козлова в горах Ноин-Ула в Северной Монголии.

Остаются неисследованными многочисленные погребения, разбросанные по травянистым отрогам горных хребтов Тарбагатая и Джаира, по северным отрогам Тянь-Шаня, Джунгарским степям, Монгольскому Алтаю, пустынным хребтам Карлык-тага и их гобийскому продолжению, скалистому хребту Коко-тюмюртейин-ула, по Урянхайским горам, Западной Монголии (горная система Хангая) и в почти неисследованной долине реки Керулен в Восточной Монголии.

Через всю Центральную Азию тянется пояс степных и горных пастбищ – колыбели могущественных кочевнических союзов. До недавнего времени считалось, что южная граница пояса курганных погребений проходит вдоль Тянь-Шаня и нескольких параллельных хребтов Монгольского Алтая, проникая далеко в глубь пустыни Гоби.

За последние годы южная граница кочевнических могильников значительно отодвинулась к югу и юго-востоку. Успешные исследования д-ра Дж.Г. Андерсона открыли богатую кочевую культуру в районе Ордоса (Южная Монголия), в восточной части Ганьсу и на китайско-тибетском пограничье.

 

В 1925–1928 гг. Центральноазиатской экспедиции академика Н.К. Рериха, производившей обследование кочевых погребений в Китайском Туркестане, на Алтае, в Западной Монголии и Тибете, удалось обнаружить следы «звериного» стиля у кочевых племен Северного и Центрального Тибета и тем самым продвинуть южную границу его распространения значительно на юг, к северным склонам Трансгималаев. Пустынные нагорья Тибета неожиданно оказались богаты остатками древней кочевой культуры, сохранившейся и в быту современных тибетских кочевников. Находки нескольких «звериных» мотивов, хорошо известных из скифо-сибирских курганов, еще раз подчеркнули древнюю связь, когда-то существовавшую между Тибетом и богатым кочевым миром Внутренней Азии и которая многократно упоминается в исторических хрониках Китая.

Периферийные области Южного и Восточного Тибета, с их глубокими и узкими речными долинами, граничат на севере и северо-востоке с высокими травянистыми нагорьями, на которых веками обитали кочевые племена. Этот пояс травянистой степи на средней высоте в 13 000–15 000 футов обычно называется туземными тибетскими географами термином «док», что означает пастбище, или невозделанная земля на большой высоте, не пригодная для земледелия. Отсюда слово «док-па» – кочевник, скотовод. Этот высокогорный пояс лугов скудно населен несколькими кочевыми племенами – нья-ронг-ва, ч’ангпа (северяне), хорами, панагами и голоками, последние из которых не представляют этнически однородной группы, а сложились из недовольных, бежавших из областей, подвластных Китаю и правительству Далай-ламы. Все эти племена сохранили примитивную кочевую культуру и архаичные формы тибетской речи, детальное изучение которых прольет свет на фонетический строй древнетибетского языка.

Современная наука придерживается мнения, что верховья Хуанхэ в Западном Китае были колыбелью тибетско-китайской расы. Предки современных тибетцев проникли в страну с северо-востока. Высокое плоскогорье Кукунора и окружающие его горы предоставляли достаточно пастбищ. Именно из этого огромного региона орды древних тибетцев, вытесненные другим племенем и вынужденные искать новые пастбища, спускались по речным долинам Юго-Восточного Тибета. Географические условия страны вынудили кочевников заняться земледелием. Так зарождалась та своеобразная теократическая культура Тибета, которая ныне остается единственной нетронутой цивилизацией Азии. Долины рек Цанг-по (Брахмапутра), Кьи-чу, Ньянг-чу и Ярлунг стали центрами тибетского государственного строительства.

Но юг был не единственным направлением тибетской миграции; другая мощная группа тибетских кочевых племен, двигаясь из района Кукунора через северное нагорье, натолкнулась на мощный хребет Ньенчен-Тангла и вынуждена была повернуть на запад вдоль северных отрогов Трансгималаев в поисках удобного прохода через горы в бассейн Цанг-по, или Брахмапутры. Великий паломнический путь, ведущий из Нагчу через области Намру и Нагчанг к священной вершине Кайлас, по всей вероятности, представляет собой путь древней миграции тибетских племен далеко на запад Тибетского нагорья. Эти кочевые племена принесли с собой самобытное искусство кочевой Центральной Азии, характерной чертой которого является так называемый «звериный» стиль. Исторические хроники Китая содержат богатую информацию о кочевниках тибетского приграничья. Мы знаем об их перекочевках, их союзах с хуннами и набегах на китайскую территорию. В хрониках времен династии Хань содержится много сведений о пограничных тибетских племенах – цянах. Китайские императоры эпохи Хань всемерно стремились препятствовать заключению союзов между хуннами и горными племенами цянов. В ходе многочисленных военных операций, направленных на усмирение границы и восстановление безопасности торгового караванного пути на Китайский Туркестан, главной их задачей было изолировать тибетские племена от хуннов.

Эпоха VII и VIII вв. н.э. изобиловала крупными военными походами тибетских племен. Набеги тибетской конницы распространились на весь Китайский Туркестан и собственно Китай.

Период XI и XII вв. был эпохой расцвета Си-ся, или Тангутского царства, занимавшего низменность Ганьсу и обширные области Внутренней Монголии (бассейн Эцзин-гола – Западный Алашань).

В течение последующих столетий волны монгольских нашествий вытеснили кочевые тибетские (тангутские) племена в горы района Кукунора и верховьев Желтой реки.

Кочевники современного Тибета составляют совершенно обособленную часть населения страны. Детальное лингвистическое и этнографическое исследование этих племен, несомненно, даст много важных сведений и завершит картину ранних переселений в пределах Внутренней Азии.

Центральноазиатской экспедиции профессора Н.К. Рериха удалось открыть целый ряд интересных памятников далекого кочевого прошлого. Прилагаемая карта Тибета (табл. V) показывает район расположения памятников древности. Все обнаруженные памятники могут быть разделены на три группы.

1. Погребения (каменные могилы, курганы).

2. Мегалитические сооружения (менгиры, кромлехи, ряды менгиров).

3. Предметы в «зверином» стиле, найденные в могильниках, а также встречающиеся в современном обиходе кочевников.

Из вышеприведенной классификации видно, что все находки можно подразделить на археологические и этнографические.

Начнем наш обзор памятников древности кочевого Тибета с каменных могил.

Погребение совершенно неизвестно кочевникам современного Тибета. Они либо выставляют мертвых на вершинах гор, либо бросают в озера и реки, или следуют общетибетскому обычаю разрезания тела на части и оставления их на съедение грифам, которыми изобилуют тибетские нагорья.

Рис. 1. Каменная могила (Рати, область Нагчанг)Старая литература Тибета описывает обычай погребения тела в «каменных гробницах», или погребальных камерах, сложенных из больших каменных плит, но следов подобных погребений в каменных камерах не найдено, хотя и нельзя отрицать возможность их нахождения.

Открытые в Северном Тибете погребения принадлежат к типу каменных могил, хорошо известных из раскопок в Северной Монголии, Забайкалье и на Алтае. Каменными или плиточными называются могилы, огражденные плитами или плоскими глыбами. С подобными погребениями экспедиция столкнулась в районе Хор или Джья-де в Намру и в пограничной полосе с соседней областью Нагчанг к югу от соленого озера Пангонг чоча. По южному побережью Великих соленых озер Нганце-чо и Дангра-йим-чо каменные могилы найдены не были, хотя местное кочевое население и знало о «камнях (rdo), расположенных кругом».

Интересно отметить факт, что район распространения каменных могил совпадает с районом распространения мегалитических сооружений и находок предметов в «зверином» стиле, а также характерных бронзовых наконечников стрел. В большинстве случаев каменные могилы Северного Тибета встречены небольшими группами в две-три могилы. Больших кладбищ наподобие северомонгольских в Тибете не обнаружено. Как и в Монголии, каменные могилы и мегалитические сооружения встречаются по преимуществу на южных склонах гор. (Ср. аналогичное наблюдение Г.И. Боровки: Северная Монголия. II. 1927. С.44).

При описании каменных могил Тибета невольно напрашивается сравнение с аналогичными погребениями Северной Монголии.

В Северной Монголии погребения можно разделить на 4 группы.

1. Могилы с оградами из каменных плит. Эти могилы следует относить к скифо-сибирской культуре VII–V вв. до н.э.

2. Тумулос (курганы) с каменной насыпью.

3. Могилы с грудой камней на вершине и каменной оградой, так называемые керексуры. По всей вероятности, эти могилы принадлежат к тюркскому периоду Монголии (VII и VIII вв. н.э.).

4. Тюркские княжеские могилы с каменными фигурами («бабами»). Датируются VII–VIII вв. н.э.

Могилы, обнаруженные в Тибете, относятся к группе каменных могил с оградой из каменных плит. На своем пути экспедиция встретила только каменные могилы: керексуры совершенно неизвестны. Интересно отметить, что обследованные тибетские погребения аналогичны наиболее ранним типам погребений в Северной Монголии и Алтайских горах. Рис. 2. Каменная могила (Рати)Рисунки 1–2 представляют типичную каменную могилу Северного Тибета. В Рати (область Нагчанг) было найдено пять подобных могил, из них три имели сильно поврежденную каменную ограду, меньшие камни были унесены местными кочевниками для постройки весьма любопытных конических сооружений, похожих на ульи и служащих хранилищами. Интересно отметить своеобразный головной убор местных женщин в форме овальной тиары (кокошника), орнаментированный медными пластинками в «зверином» стиле, драгоценными камнями и бирюзой. Антропологический тип местных кочевников отличен от их соседей.

Каменные могилы северных нагорий Тибета (области Хор, Намру, восточный Нагчанг) имеют близко поставленную ограду овальной формы, угловые камни несколько выступают. Все обследованные могилы сориентированы в направлении восток–запад.

Размеры могил в большинстве случаев равны 2,75 х 3,00 м. Большая каменная плита, установленная на восточной стороне могилы, возможно, указывает на погребение головой в сторону востока (ср.: Г.И. Боровка, там же, с. 60). Большинство могил разрушено грызунами, которыми изобилует травянистый пояс Тибетского нагорья. Единственными предметами, обнаруженными в могилах, являются трехлопастные наконечники стрел. Найденные наконечники стрел подразделяются на следующие типы.

1. Бронзовые трехлопастные наконечники стрел. Наиболее распространенный тип (рис. 3.I).

2. Бронзовые трехлопастные прямолинейные наконечники стрел. Места находок: Доринг, Рати (рис. 3. II).

3. Бронзовые трехлопастные наконечники стрел. Места находок: область Хор, Доринг, Рати, Чохор (рис. 3. III).

Все вышеописанные типы наконечников стрел имеют свои аналоги среди наконечников стрел, описанных Паулем Рау (Paul Rau) в его книге Die Gräber der frühen Eisenzeit im unteren Wolgagebiet. Pokrowsk, 1929, табл. I, II, III и относимых к раннеархаическому и позднеархаическому периодам по хронологии Рау. Говорить о точной датировке тибетских наконечников стрел пока невозможно.

4. Медные трехлопастные листовидные наконечники стрел. Редко встречаются. По-видимому, относятся к более позднему периоду (рис. 3. IV).

5. Железные плоские листовидные наконечники стрел (рис. 3. V).

6. Железные плоские листовидные наконечники стрел. Встречаются на стрелах китайской работы. Весьма распространенный тип наконечника в Восточном Тибете (современная эпоха, рис. 3. VI).

 

Рис. 3. Тибетские наконечники стрел

 

В настоящее время очень трудно датировать тибетские каменные погребения. Местные кочевники показывали мне черепа, найденные в могилах. Эти находки указывают на принадлежность погребенных в этих каменных могилах какой-то длинноголовой расе, которую, быть может, следует поставить в связь с погребениями длинноголовых в Урянхае и Минусинских степях.

Небезынтересно проследить аналогию между каменными могилами Северного Тибета и так называемыми дардскими могилами, открытыми моравскими миссионерами в местности Теу-гсер-по в окрестностях Леха, столицы Малого Тибета, или Ладака.

Ныне покойный д-р А.Г. Франке, один из лучших знатоков западнотибетских традиций и древностей, дал в своем монументальном труде «Antiquities of Indian Tibet» (vol. I, p. 71) краткое описание этих могил. Стены могил были выложены необтесанными камнями. Раскопанные могилы содержали многочисленные глиняные сосуды, сделанные вручную, в которых лежали кости. Многие могилы содержали по несколько черепов. Д-р A.Г. Франке предполагает, что мы здесь имеем дело с древним обычаем разрезания тела на части и отделения плоти от костей. Как известно, этот обычай был весьма распространен среди древнетибетских племен, как об этом свидетельствуют китайские исторические хроники. Согласно д-ру А.Г. Франке, горшки были первоначально поставлены вдоль стен могил на деревянные полки, которые впоследствии сгнили.

Кроме сосудов и черепов, миссионеры нашли многочисленные предметы обихода из бронзы: бляхи, подвески, бусы.

Д-р А.Г. Франке отмечает, что почти все черепа имели долихоцефальные индексы. Ученый относит могилы к дардскому периоду, но в настоящее время еще невозможно решить вопрос о принадлежности могил. Миссионерам пришлось прервать раскопки, а после отъезда д-ра Франке из Ладака интерес к древностям Западного Тибета иссяк. Мы придерживаемся того мнения, что ладакские захоронения находятся в прямой связи с каменными могилами, найденными в Северном Тибете, и что принадлежат они древней долихоцефальной расе, когда-то населявшей нагорья Тибета и чьи следы обнаруживают по всей Центральной Азии и в приграничных сибирских землях. Вопрос требует дальнейшей разработки и детального обследования тибетских погребений.

Провести параллели между каменными могилами Северного Тибета и Северной Монголии и Алтая весьма трудно, хотя следует отметить факт явных аналогий между обоими видами погребений. Недостаточное количество находок не позволяет провести сравнительное изучение, и приходится ожидать дальнейших изысканий в этой области. Профессор B.В. Радлов в своем монументальном Атласе монгольских древностей указывает, что тип каменных могил Северной Монголии напоминает погребения бронзового века, открытые в долине Енисея. Известные аналогии существуют также с погребениями, раскопанными доктором Талько-Грынцевичем в Забайкалье.

Недавние раскопки ученого хранителя Эрмитажа д-ра Г.И. Боровки в Северной Монголии (археологическая разведка в долине р. Толы к юго-западу от Урги) показали, что каменные могилы принадлежат к скифо-сибирской культуре.

В настоящее время приходится ограничиваться утверждением, что тибетские каменные погребения принадлежат древнему длинноголовому кочевому народу и относятся к периоду, предшествующему VII в. н.э., к каковому времени относятся первые подробные письменные сведения о племенах Тибетского нагорья.

Археологическую разведку с целью обнаружения погребений следовало бы продолжить в верховьях Хуанхэ и в районе Кукунора. К сожалению, археологи до сих пор пренебрегают этим важным районом, и мы не имеем сведений об археологических памятниках тех мест.

Во время стоянки экспедиции Н.К. Рериха в Наньшаньских горах к северу от солончаков Цайдама я произвел разведку горных кочевий в поисках древних памятников, но без особых результатов. Местные монголы-хошуты не имели никакого представления о памятниках добуддийского периода. Однако разведку следовало бы возобновить, особо обратив внимание на районы Бага и Ихэ Халтын-гол, где, по сведениям местного населения, есть захоронения.

Экспедиция произвела археологическую разведку оазиса Шибочен, но единственными памятниками, найденными в этом районе, были пещеры добуддийского периода и ступы, а также разрушенные китайские крепости и сторожевые башни.

Рис. 4. Ряды менгиров (Доринг)Вторым видом памятников древности, встреченных на нагорьях Северного Тибета, являются мегалитические сооружения. Этот род памятников представлен следующими видами: 1) менгиры, 2) кромлехи, 3) ряды менгиров.

Священные места первобытной религии Тибета до сих пор остаются малоизвестными. Большинство изученных памятников представляет собой каменные алтари (lha-tho), состоящие из двух каменных плит с поперечной каменной плитой. Эти каменные алтари часто встречаются группами на вершинах гор или на гребнях горных перевалов. Несколько таких каменных алтарей было найдено в Западном Тибете и описано ныне покойным д-ром А.Г. Франке.

Экспедиции академика Рериха посчастливилось открыть несколько мегалитических сооружений к югу от Великих озер. Это были первые мегалитические сооружения, найденные к северу от Гималайских гор. В Доринге, в тридцати милях к югу от Большого соленого озера Пангонг чо-ча, экспедиция открыла группу менгиров, состоящую из восемнадцати рядов каменных плит (рис. 4 и 5), расположенных параллельно в направлении восток–запад. У западной оконечности группы находился кромлех, состоявший из двух концентрически расположенных кругов менгиров, или каменных плит. В центре внутреннего кромлеха стояли три менгира с расположенным перед ними необработанным камнем-столом (lha-tho) или алтарем. Центральный менгир, высотою в 2,75 м, носил следы возлияния маслом. Я узнал от местного вождя, что в этом камне обитает дух (lha) – покровитель дороги и путников. Место называется Доринг по этому менгиру.

Местный вождь считал, что ряды менгиров имеют естественное происхождение. При сравнении знаменитых мегалитических сооружений Карнака во Франции с мегалитами Тибета сразу видно удивительное сходство этих двух групп памятников. Ряды менгиров в Карнаке идут в направлении с востока на запад и у своей западной оконечности имеют кромлех, или каменную окружность. Памятники Доринга расположены точно так же (наличие кромлеха у западной оконечности рядов менгиров заслуживает тщательного изучения. См. группы мегалитов в Керлескане (Карнак), Сент-Барб, Сен-Пьер Кибероне. См. Déchelette: Manuel d'archeologie, I, 1908, p. 442; о различных теориях см. там же, р. 447).

Рис. 5. Мегалитическое сооружение (Доринг)Культовое назначение памятников в Карнаке остается неизвестным до настоящего времени; несмотря на множество выдвинутых гипотез, мне кажется, что мы владеем ключом к объяснению мегалитических структур Северного Тибета. Мегалитические сооружения Доринга имеют огромную фигуру в виде стрелы, выложенной из каменных плит и расположенной у восточной оконечности рядов менгиров. Стрела является важным символом древнего культа Природы в Тибете и связана с культом Солнца и небесного огня в виде молнии, которую она символизирует. Сегодняшние кочевники носят древние бронзовые наконечники стрел как амулеты, о которых говорят, что они представляют собой застывшую молнию после того, как она ударила в землю. Следует отметить, что стрела иногда рассматривается как символ царя Кэсара, чья связь с культом Природы была четко показана д-ром А.Г. Франке. Присутствие фигуры стрелы у восточного окончания памятников в Доринге ясно указывает на то, что все сооружение было посвящено какому-то культу Природы. Аналогичные мегалитические сооружения были открыты экспедицией еще в нескольких местах к югу от Великих озер: Рати (к югу от Нганце-чо), Лапчунг и Цукчунг в Трансгималаях, на высоте 17 000–18 000 футов.

Все открытые мегалиты построены по одному и тому же плану: кромлех – ряды менгиров – каменная фигура стрелы.

Ряды менгиров в Лапчунге к северу от большого перевала Сангмобертик, достигающего высоты примерно 20 000 футов, были частично засыпаны песком, так что на поверхности остались видны только верхушки менгиров, образующих ряды. Я пытался раскопать один из камней, но он уходил на значительную глубину; мои действия привлекли внимание местных кочевников, которые, как и все тибетцы, решительно возражают против раскопок, опасаясь потревожить богов земли. Я вынужден был прекратить исследования и отложить их на будущее, когда правительство Тибета даст санкцию на научные раскопки на этой территории.

Вторым, но более редким типом мегалитических сооружений является кромлех с несколькими (обычно тремя) менгирами в центре, но без рядов менгиров или фигуры стрелы. Такие кромлехи, или круги камней, были найдены по дороге от Доринга к Рати.

[Д-р Франке (ibid, р. 22) упоминает о существовании «stone pole» (menhir?) в селении Пу в долине р. Сатледж].

В двух милях к востоку от Сага-дзонга, на торговом пути в Лхасу, экспедицией был найден высокий менгир (свыше 4 метров). Он носил следы обильных возлияний маслом и со всех сторон был окружен маленькими пирамидами из белых камней (кварц). После исследования оказалось, что этот менгир был древним культовым местом старой добуддийской религии и посвящался духу-покровителю района Сага. Буддийские проповедники во время обращения края в буддизм объявили камень (до-ринг) обителью богини Палден Лхамо.

[Мегалитические памятники, состоящие из менгиров, кромлехов и рядов менгиров, были обнаружены в долине Кулу, округ Кангра, Пенджаб. В настоящее время Институт гималайских исследований (Himalayan Research Institute of Roerich Museum) изучает эти группы мегалитов].

О том, какой ритуал совершался перед этими каменными алтарями, мы сможем сказать только после тщательного изучения многотомной литературы Бон. Огромное собрание священных текстов Бон, всего около трехсот томов, остается для нас закрытой книгой. Несомненно, из некоторых имеющихся там текстов о ритуалах мы узнали бы точное назначение менгиров, кромлехов и рядов менгиров. Литература Бон является сокровищницей древних верований, относящихся к эпохе переселений, когда предки современных тибетских племен хлынули в горную страну Тибет и принесли свою родовую религию.

В настоящее время еще невозможно определить древность тибетских мегалитов. Относятся они к позднему неолиту или к бронзовому веку – вопрос этот будет разрешен только после детальных обследований Тибетского нагорья. Однако находки бронзовых предметов в области распространения мегалитических памятников как будто указывают на возможность отнесения их к началу бронзового века.

Мы уже упомянули о том, что район распространения каменных могил и мегалитических памятников совпадает с районом находок предметов с орнаментом в «зверином» стиле. При обследовании кочевых областей Северного Тибета выяснился интереснейший факт выделки современными кочевниками медных и серебряных предметов с использованием в орнаментике древних мотивов «звериного» стиля. В последние годы предметы, украшенные в «зверином» стиле, стали редкостью, и на их месте появляются предметы, украшенные в чисто тибетском стиле. Этому немало способствовали уменьшение торговых сношений с областями Амдо и Дерге и усиленный ввоз культовых лхасских изделий.

Приложенная к настоящей работе карта Тибета (табл. V) показывает район распространения «звериного» стиля, насколько это удалось выяснить во время пребывания экспедиции в кочевых областях. Находки предметов в «зверином» стиле ограничены областью Амдо и Дерге на северо-востоке Тибета и обширными областями Хор, Намру и Нагчанг.

Область Дерге с главным монастырем Дерге-Гончен славится лучшей в Тибете обработкой металлических изделий. Храмовые сосуды и предметы быта, украшенные богатым серебряным орнаментом, серебряные бляхи и холодное оружие – все поставляется художественными мастерскими этой области.

Современные художественные мастерские находятся под сильным влиянием Китая, но на некоторых более старых изделиях еще сохранились древние мотивы «звериной» орнаментики.

Исследования экспедиции показали, что область Нуб-Хор, или Западный Хор, является центром «звериного» стиля. Границы этой обширной области плохо очерчены. В большинстве случаев граница пролегает по горным хребтам, хотя во многих случаях племена хор кочуют по обе стороны границы. Южная граница проходит вдоль горного хребта с перевалом Ту Сангла (16 570 футов); узкая горная долина к югу от этого перевала является частью территории племени паоро.

К югу от перевала простирается область Нагчу, в которой находится Нагчу-дзонг, первая тибетская таможня на великом торговом пути из Лхасы в Китай и Монголию. На западе область Хор граничит с племенной территорией Амдо-чонаг, населенной выходцами из области Амдо. Северная граница области проходит по Дричу, или Янгцзы, к северу от которой простирается необитаемое тибетское высокогорье, точнее, Чантанг.

На востоке и северо-востоке область Хор простирается далеко в сторону Таши-гомпа и области Нангчен.

Область Хор – страна покрытых травой холмов, широких долин с болотистой почвой и несколькими значительными горными хребтами, тянущимися с запада на восток, – с древних времен была заселена кочевым народом. Кочевники, населяющие область Западный Хор, представляют этнически смешанный тип и заметно отличаются от остальных тибетских кочевых племен. Они образуют пять родовых общин. Каждая община управляется старшиной, или гем-по. Во главе племенного объединения стоит областной старшина, или депон (sde-dpon). Кроме того, тибетским правительством назначается Верховный пограничный комиссар области, чиновник 4-го разряда, в ведении которого охрана северной границы Тибета. Пять племен, составляющие население области Хор, следующие:

1. Це-мар (rtse-dmar).

2. Атак-Мемар (Artags-me-dmar).

3. Атак тхоми (Artags-mtho-mi).

4. Паоро (Dpa’-wo-ro).

5. Кхомаро (Kho’i-ma-ro).

Эти общины представляют собой административное деление и не имеют этнического характера.

Ранние исследователи Тибета (Орагио делла Пенна, Ипполито Дезидери, а также пандиты-топографы на службе правительства Индии) постоянно упоминают о существовании обширной области Хор к северу от Нагчу, а также справедливо указывают на смешанное происхождение племен хор.

Среди современных же исследователей Тибета существует тенденция относить этническое название «хор» исключительно к тюрко-монгольским народностям Туркестана и Монголии и даже считать, что название «хор» следовало бы вычеркнуть с карты Тибета. Действительно, в тибетских исторических книгах название «хор» часто означает тюрко-монгольские племена. Одно время европейские исследователи были склонны относить название «хор» к потомкам монголов, оставленных Гуши-ханом, осевшим в районе Тенгри-нора, в округе Дам.

Сами же тибетцы четко различают отибетившихся монголов-хошутов округа Дам (dam-sog) и кочевников, пасущих свои стада к северо-востоку от округа Дам.

Это различие вполне подтверждается при сравнительном изучении физических типов хоров и дамсог.

Среди племен хор нередко встречаются типы с длинноголовыми черепными индексами, прямым разрезом глаз, орлиным носом и невыдающимися скулами. Примесь чужой крови хорошо заметна, и мы легко различаем монголоидный, тюркский типы и даже homo alpinus, последний, вероятно, благодаря примеси иранской или скифской крови. Присутствием этой чужеродной примеси, быть может, объясняется сохранение «звериного» стиля среди хор-па.

За восемь месяцев пребывания среди кочевников хор-па экспедиции удалось открыть ряд предметов, орнаментированных в «зверином» стиле. В каждодневном обиходе у кочевников были найдены всевозможные предметы со «звериным» орнаментом. Футляры огнив, пояса, фибулы, нагрудные бляхи, ножны мечей и футляры для амулетов оказались покрытыми орнаментом, повторяющим хорошо известные мотивы скифо-сибирского искусства. Тут были и бегущие олени, и антилопы, лежащие лоси, птицы и фигуры фантастических животных, переходящие в чистый орнамент. Все эти находки ясно говорили о древней связи кочевого Тибета с великим искусством областей Центральной Азии. В далеких горных долинах Тибета сохранились воспоминания об этом прошлом. Ни влияние Лхасы, ни мощное культурное давление Китая не сумели уничтожить пережитки древнего кочевого искусства тибетских племен. Тибетец-кочевник еще и поныне вдохновляется окружающей природой и следует канонам «звериной» орнаментики.

В исторические времена тибетские племена имели обширные сношения с иранскими и другими палеоазиатскими племенами, блуждавшими вдоль границы Западного Китая.

Самое раннее из известных упоминаний о проникновении чужеродных центральноазиатских элементов в область, населенную тибетскими племенами (K'iang в китайских хрониках), находится в гл. 123 труда Ши-цзи, принадлежащего перу знаменитого историка Китая – Сыма Цяня.

До того времени, когда Лао-шань, шаньюй (князь) хуннов, убил царя юе-чжи (иранцев) и сделал чашу из его черепа, юе-чжи обитали между Дуньхуанем (ныне Ша-чоу) и Чи-лен (гора к юго-западу от Ганьчжоу-фу), но после поражения от хуннов бежали в далекую страну, пересекли ее западнее Юаня (Фергана), напали на Бактрию и завоевали ее. Позднее они обосновали столицу на севере Оксуса. Меньшая часть, отставшая от основных сил, нашла прибежище среди цянов (тибетцев) в Нань-шане и стала называться сяо-юе-чжи (малые юе-чжи). (Fr. Hirth: The story of Chang-k’ien, JAOS, vol. 37,2,1917, p. 96).

Нас интересует только конец этого сообщения. Часть юе-чжи, иранское племя из Центральной Азии, населяющее современный Ганьсу и Южный Алашань, ушла в горы к югу от нынешней китайской провинции Ганьсу и постепенно смешалась с коренным населением горного Тибета.

Эти племена принесли с собой свою кочевую культуру и с ней тот художественный стиль, который принято называть «звериным», и те длинные тяжелые мечи, которые все еще являются излюбленным оружием тибетских кочевников.

Современные исследования установили факт, что иранские племена были главными носителями «звериного» стиля, и влияние иранских племен на тибетских кочевников явствует из поразительного сходства оружия и конного снаряжения разных племен. «Новый звериный» стиль остается и поныне любимой орнаментацией предметов быта и вооружения.

Он все еще используется хор-па, и иллюстрации показывают несколько характерных предметов в тибетском «зверином» стиле.

1. Футляр для огнива и трута (табл. I, 1). Футляр сделан из черной сыромятной кожи, украшен медными фигурами животных. Стиль определенно центральноазиатский, так называемый «звериный». Фигуры животных изображают самок оленей с оленятами. Исполнение фигур животных и их декоративная обработка доказывают родство этого предмета с великим искусством кочевников Центральной Азии. В середине крышки – медная пластина с изображением «восьми счастливых знаков». Футляр найден в области Западный Хор.

2. Футляр для огнива и трута (табл. I, 2). Найден там же. Изготовлен из черной сыромятной кожи, украшен медными фигурами животных – две стилизованные фигуры лис, срывающих плоды с дерева. Трактовка двух фигур и присутствие дерева между ними – все это мотивы, характерные для скифских и сибирских древностей (cp. Borovka, s. 2 b).

3. Футляр для огнива и трута (табл. II, 1).

4. Медная бляха с изображением двуглавого орла в круге (табл. II, 2). Место находки: Чинг-Кар к западу от Нагчу. Бляхи, изображающие двуглавых орлов, были найдены в кубанских курганах Северного Кавказа. Мотив с двуглавым орлом прослеживается вплоть до хеттского искусства Малой Азии.

Такие футляры и бляхи в «зверином» стиле встречались нам только у кочевников хор. Кочевники чанг-па области Великих озер пользуются обычными футлярами для огнива, украшенными орнаментом из коралла, бирюзы и металлических гвоздиков – серебряных и медных, реже – золотых.

Рис. 6. Изображение бегущего оленя на крышке футляра для амулета (Дерге)5. Изображение бегущего оленя на крышке медного футляра для амулета, найденного в районе Дерге (табл. II, 3). Ныне находится в коллекции С.Н. Рериха. Изображения «восьми счастливых знаков» тибетского орнамента чередуются с изображениями бегущих оленей (рис. 6). Фигура оленя бесспорно принадлежит к великому кочевому искусству, характеризующемуся «звериным» стилем. Голова оленя обращена назад, что является частым мотивом среди скифских и сибирских древностей. Трактовка морды и глаз животного имеет многочисленные аналоги среди известных находок в курганах Южной Сибири и южнорусских степей.

6 и 7. Следующий пример взят с посеребренного железного пенала из Дерге (табл. III, 1,2, 3). На пенале, изготовленном из массивного железа, среди обычных цветочных орнаментов видна стилизованная фигура лежащего оленя. Мотив лежащих оленей (рис. 7), лосей хорошо известен из скифских и сибирских древностей (см. таблицы у Г.И. Боровки в Scythian Art, Bern, London, 1928). Фигура лебедя (рис. 8) находится уже под сильным влиянием китайского искусства орнамента. Эта фигура – изделие китайской мастерской, производящей художественные поделки для соседних племен. Интересно отметить, что фигура лебедя на нашем пенале почти в каждой детали совпадает с фигурой длинношеей птицы (лебедь?) с расправленными крыльями, увиденной на фрагменте вышивки, найденной генералом П.К. Козловым в горах Ноин-Ула (фрагмент был представлен на табл. VIII Краткого отчета, опубликованного Академией наук, 1925). Поза птицы и исполнение крыльев сходны в обоих случаях. Левое крыло приподнято, правое опущено и образует острый угол. Несомненно, обе фигуры происходят из общего центральноазиатского источника и представляют некие мифические образы.

 

Рис. 7. Изображение оленя на посеребренном пенале (Дерге)     Рис. 8. Фигура птицы на посеребренном пенале (Дерге)

 

8. Замечательный образец тибетского «звериного» стиля находится в коллекции С.Н. Рериха (табл. IV). Он обратил мое внимание на железную посеребренную рельефную пластину из Дерге в Северо-Восточном Тибете. Этот уникальный предмет представляет собой фигуру льва с головой, повернутой влево в сторону зрителя. Грива животного свисает густыми прядями. Необычайно мощна трактовка туловища животного. Лев изображен сидящим на задних лапах, с поднятым хвостом, словно привлеченный каким-то шумом и готовый к прыжку. Фон образован двумя стилизованными деревьями. Под фигурой льва видны сильно стилизованные холмы.

Трудно определить предназначение этой пластины. Через два прямоугольных отверстия на ее краях могли пропускать кусок кожи, проходивший под пластиной. Пластина могла служить нагрудным украшением или пряжкой пояса. Среди предметов, найденных экспедицией Козлова в курганах в горах Ноин-Ула, есть рельефная металлическая пластина, изображающая стоящего быка с опущенной и повернутой влево головой.

При сравнении этих пластин очевидно большое сходство композиций. На обеих пластинах главной фигурой является животное, стоящее левым боком к зрителю и с повернутой к нему головой. Трудно сказать, изображен ли на пластине Козлова як. Я склонен думать, что это зубр. Исполнение шкуры животного в обоих случаях аналогично. На обеих пластинах есть фон в виде двух стилизованных деревьев. На пластине из коллекции С.Н. Рериха фоном служат два дерева с ветвями, нависающими над головой льва. Такие деревья предполагают страну с теплым климатом, в то время как на пластине Козлова изображены сосны, что говорит о северном происхождении предмета.

Представляется, что обе пластины передают «звериный» мотив, распространенный в искусстве кочевников Внутренней Азии, но пластина со львом изготовлена в южной части этой провинции с художественными традициями, а пластина с зубром – на ее северной окраине. На обеих пластинах есть сильно стилизованное изображение гор, возможно, покрытых лесами.

Английский археолог Персивал Йеттс в своей статье о Козлове обосновывает мнение (The Burlington Magazine, vol. XLVIII, April 1926, p. 168–185, о пластине см. Plate IV, J статьи), что найденная Козловым бляха служила фаларом, или украшением сбруи. Он обращает внимание на сходство с изображениями на сасанидском серебряном блюде, найденном в верховьях Камы.

Древняя пластина из коллекции С.Н. Рериха – яркий образец великого искусства кочевых племен Северного Тибета и в обширной металлообрабатывающей области Дерге и Амдо. [Пластина П.К. Козлова представлена в дополнительных таблицах (I) Краткого отчета экспедиции Козлова, Ленинград, 1925, издание Академии наук СССР].

Металлические украшения, изображающие фигуры животных и птиц, часто встречаются на поясах тибетских кочевников. В коллекции экспедиции имеется несколько поясов, богато декорированных серебряным и медным орнаментом.

 

Мы уже упоминали, что влияние центральноазиатских кочевников-иранцев четко просматривается в вооружении кочевых племен. Китайская конница, созданная в эпоху Хань, заимствовала свое вооружение и тактику от кочевников, постоянно угрожавших западной окраине Китая.

Длинный прямой меч китайской конницы этой эпохи сроден сарматским мечам юга России и кочевых племен Центральной Азии (иранцы и индо-скифы) (ср.: проф. М.И. Ростовцев. Срединная Азия, Россия, Китай и «звериный стиль». Seminarium Kondakovianum. Прага, 1929. Гл. III; Waldemar Ginters: Das Schwert der Skythen und Sarmaten in Süd Russland. Berlin, 1928, s. 75).

В конце IV– начале III в. до н.э. на смену легкой коннице скифов и хуннов, главным оружием которых были лук и стрелы, пришла тяжелая конница, защищенная доспехами и вооруженная длинными прямыми мечами и тяжелыми копьями. Носителями нового вооружения и новой кавалерийской тактики явились иранские племена. Эта иранская культура привнесла новые элементы в кочевое искусство. Необычайно широкое расселение иранских племен принесло с собой «звериный» стиль. «Звериный» стиль, появившийся в Китае в эпоху Хань, принадлежит сарматскому периоду.

Тибетские кочевые племена, издавна находившиеся в контакте с китайцами, хуннами и индо-скифами, переняли это новое вооружение и сохранили его до наших дней.

Рис. 9. Тибетский меч камской работы типа «ти» (длина 1 м)Выделим следующие типы существующих тибетских мечей.

1. Меч с длинной рукоятью, находился на вооружении тибетской пехоты до введения современного оружия в войсках лхасского правительства. Длина меча около одного метра.

Обычно этот род меча называется у тибетцев па-дам (dpa’-dam). Эти мечи носились пешими воинами либо на спине, либо впереди, заткнутыми за пояс. Клинок железный, конец скошен. Ножны обычно деревянные, редко обтягиваются кожей. Рукоять часто обтягивается кожей либо туго обвивается медной проволокой.

(Скандинавские мечи имели рукояти, обвитые серебряной проволокой. Ср.: Birger Nerman. Die Verbindungen zwischen Skandinawien und dem Ostbaltikum in der jüngeren Eisenzeit. Stock., 1929. Fig. 80. Выражаю благодарность проф. А.П. Калитинскому, обратившему мое внимание на эту работу).

Навершие, а также перекрестие часто украшаются серебряной насечкой, редко бирюзой или металлическим орнаментом. Перекрестие прямое, но часто овальное. Темляк прикрепляется либо к навершию, либо к рукояти. Мечи с длинной рукоятью встречаются сравнительно редко и почти совершенно вышли из употребления. Автору этих строк пришлось видеть несколько подобных мечей в крепости Чаг-лунг Кхар в области Намру.

2. Меч с длинной рукоятью, или «ти» (gri), находящийся на вооружении конницы или пехоты (рис. 9). Носится спереди, заткнутым за пояс, причем длина меча соответствует длине вытянутой руки всадника. Обычная длина меча – около одного метра. Рукоять часто покрыта кожей либо делается из дерева. Навершие и перекрестие (прямое) часто украшаются бирюзой, камнями или металлическими пластинами и орнаментом. Клинок железный. Конец клинка скошен, как на китайских мечах.

Среди типов орнаментов преобладают цветочные и геометрические. Ножны обтягиваются кожей. Верхние и нижние части ножен также украшаются бирюзой, камнями и металлическим орнаментом. Темляк прикрепляется либо к навершию, либо к рукояти. Этот весьма распространенный тип меча прямо восходит к сарматским мечам Ханьской эпохи. Мечи с прямым перекрестием получили широкое распространение: они были известны индо-скифам Индии, а также в Китайском Туркестане VI–VII вв. н.э. (ср. фрески Кизила и Кумтура, оазис Куча).

Рис. 10. Тибетский меч дергеской работы типа «ре-ти» (длина 75 см)3. Меч с короткой рукоятью, или «ре-ти» (ral-gri) (рис. 10). Находится на вооружении конницы и пехоты. Носится он также спереди. Рукоять и ножны покрываются металлическим орнаментом и украшаются бирюзой и камнями. Широко распространенными мотивами являются цветочный орнамент, китайский дракон, группы фантастических животных. Ножны обтягиваются кожей. Клинок железный. Конец клинка заострен. Мечи типа 2 и 3 в некоторых районах Кама (Восточный Тибет) носят на левой стороне на ремне, прикрепленном к поясу.

4. Саблю (çog-lang) в основном носят всадники высокого ранга. Обычно ее пристегивают к седлу под левой ногой всадника. Рукоять сабли и концы ножен часто украшаются металлическим орнаментом, бирюзой и камнями. Преобладает китайский орнамент. Острый конец клинка слегка загнут. Сабля заимствована из Китая и особенно часто встречается в Восточном Тибете.

Другим оружием тибетцев является копье. Тибетские кочевники употребляют два вида копий.

1. Тяжелое копье, узкое, сделано из железа. Длина от 7 до 10 футов.

2. Дротик, или короткое копье. Длина 5 футов. Древко крепко обвито железным жгутом. Вдоль древка скользит железное кольцо, к которому прикрепляется ремень либо крепкая веревка. Перед броском всадник держит дротик в поднятой руке. При бросании копья не выпускают из руки ремень, заставляющий железное кольцо скользить по древку. Дистанция полета дротика равна длине ремня. Такое копье употребляется кочевниками в конном сражении и только при ближнем бое.

Такое применение холодного оружия дало тибетцам сокрушительную конницу, стремящуюся разгромить противника в ближнем бою.

Современный бой конницы кочевников состоит из фланговых атак. Летучие отряды лучников неизвестны тибетцам. Лук редко употребляется в современном Тибете и, главным образом, представляет из себя предмет спорта – национальной игры. Большинство современных луков ввозится из Китая и Бутана (N.W. Rockhill. Notes on the Ethnology of Tibet. Washington, 1895, p. 71).

Знаменитые конные состязания лучников, происходящие ежегодно во время новогодних празднеств (Dzong gyap-sham-pe), являются иностранным заимствованием и относятся к эпохе Гуши Хана (1640). Участники состязаний изображают монгольскую конницу Гуши Хана.

Появление современного огнестрельного оружия среди кочевников Северного Тибета изменит, по всей вероятности, тактику армий кочевников. Вопрос о применении панциря для тибетского воина и его коня требует детального исследования, но несомненно, что и в этой области Тибет испытывал влияние своих северо-восточных соседей – иранцев, хуннов, монголов, постоянно теснивших пограничные тибетские племена.

Все рассмотренные в этой статье предметы неопровержимо доказывают существование древнего центральноазиатского кочевого искусства в Тибете. Горный характер страны с ее труднодоступными долинами помог сохранить многое из далекой древности, и ее кочевое население хранит как сокровище свое прошлое. До сих пор внимание уделялось только религиозному искусству Тибета, его ярко окрашенным знаменам и прекрасным изделиям из бронзы. Теперь открыта новая область тибетского народного искусства, а именно добуддийское искусство тибетских кочевых племен, след далекого прошлого.

 

The Animal Style Among the Nomad Tribes of Northern Tibet

Prague: Seminarium Kondakovianum, 1930

  

 

 

Таблица I из первого издания        Таблица II из первого издания

 

 

Таблица I     Таблица II

 

Таблица III      Таблица IV

 

 

 

 

 

Звериный стиль у кочевников Северного Тибета.

Подготовлена Г.Г. Шклявером

к публикации для издания 1930 г. 

Публикуется по изданию:

Рерих Ю.Н. Звериный стиль у кочевников Северного Тибета / вступ. ст. А.Н. Зелинский. М.: МЦР, 1992. С. 20–39.

 

 

За последние годы особо отчетливо встал перед наукой Востоковедения вопрос об исторической роли и культурном влиянии кочевых племен Средней Азии и южно-русских степей на древние культурные очаги Ближнего и Дальнего Востока.

Великие кочевые империи, колоссальные по замыслу и занимаемому географическому пространству, остаются и поныне почти неисследованными. Исторические анналы и литературные памятники их соседей изобилуют сведениями о кочевых племенах, их быте и истории, и свидетельствуют о глубоком впечатлении, произведенном стихийностью и размахом событий, разыгрывающихся в степных пространствах Внутренней Азии.

Единственными вещественными памятниками этих народных сдвигов являются многочисленные группы курганов или могильников, разбросанных на всем протяжении Русско-Азиатских степей, этой несравненной области кочевого быта. Громадное большинство этих погребений еще ждет своего исследователя.

Яркий интерес, вызванный замечательной стилизацией искусства кочевников, а также широкое распространение этого стиля среди разнообразных племенных групп Внутренней Азии и громадное влияние его на искусство соседних культур, поставили на очередь вопрос о культурной роли кочевников. Кочевниковедению – этой новой отрасли восточной археологии – принадлежит в будущем восстановить картину кочевого мира, этого звена между культурами древнего Китая, Индии и бассейна Средиземного моря.

Широкий пояс курганных погребений, оставленных кочевыми племенами, простирающийся от Венгерской равнины до западного Китая, изучен только частично. Почти полностью отсутствует систематическое археологическое исследование кочевого прошлого. Большинство Средне-Азиатских экспедиций обращало главное внимание на обследование "городских" оазисных культур, расположенных вдоль великих караванных путей, связывающих Китай с Ближним Востоком. Южно-русские курганные погребения давно уже привлекли внимание исследователей. Русские археологи были первыми на этом поприще исторической науки, и это первенство остается за ними и ныне.

Отдельные археологические исследования производились также в степях к северу от Каспия и Аральского моря, в Семиреченском Крае, на Русском Алтае (раскопки академика В.В. Радлова у деревни Котанда и совсем недавние работы профессора Руденко), в Минусинских степях (бассейн Енисея), в Забайкалье (раскопки д-ра Талько-Гринцевича) и, наконец, богатые находки хуннских погребений экспедицией Генерала П.К. Козлова в Ноинульских горах северной Монголии.

Остаются малоисследованными многочисленные погребения, разбросанные по травянистым отрогам горных хребтов Тарбагатая и Чжаира, по северным отрогам Тянь-Шаня, Чжунгарским степям, Монгольскому Алтаю, пустынным хребтам Карлык-тага и их Гобийскому продолжению, скалистому хребту Коко-тюмюртейн-ула, а также богатейшие погребения Урянхайского Края, западной Монголии (горная система Хангая) и почти неисследованная речная долина Керулена в восточной Монголии. На всем протяжении пустынной полосы внутренней Азии тянется этот травянистый пояс степных и горных кочевий – колыбели мощных племенных союзов. Южной границей распространения курганных погребений и других памятников кочевого прошлого в Средней Азии считали Тянь-шанский хребет и параллельные хребты Гобийского Алтая, далеко уходящие в великую Монгольскую пустыню. За последние годы эта граница значительно отодвинулась к югу и юго-востоку. Исследования Dr. J.G. Andersson открыли нам картину богатой кочевой культуры в районе Ордоса (южная Монголия), восточного Ганьсу и монголо-китайской пограничной полосы.

 

В 1925-28 гг. Средне-Азиатской экспедиции академика Н.К. Рериха, производившей обследование кочевых погребений в пределах Китайского Туркестана, Алтая, западной Монголии и Тибета, удалось открыть следы "звериного стиля" среди кочевых племен северного и центрального Тибета, и тем самым продвинуть южную границу распространения этого стиля значительно на юг к северным склонам Транс-Гималаев. Пустынные нагорья Тибета неожиданно оказались богатыми остатками древней кочевой культуры, дремлющей и в быте современных кочевников-тибетцев. Находки целого ряда "звериных" мотивов, хорошо известных из раскопок скифо-сибирских погребений, еще раз подчеркнули древнюю связь кочевого Тибета с богатым кочевым миром Внутренней Азии, о котором неоднократно свидетельствуют исторические анналы Китая.

Периферические области южного и восточного Тибета, с их глубокими и узкими речными долинами, граничат на севере и северо-востоке с высокими травянистыми нагориями, которые издревле служили пастбищами для кочевого скотоводческого населения. Этот пояс нагорных пастбищ с средней высотой в 13.000-15.000 футов обозначается туземными тибетскими географами под именем "док" или "кочевье", т.е. земля, непригодная под земледелие. Отсюда слово "док-па"–кочевник, скотовод. Этот высокий нагорный пояс кочевий, особенно в южной своей части, населен несколькими кочевыми племенами – Nya-rong-wa, Chang-pa (северяне), Hor, Panag и Golok, последние не представляют этнически однородной группы, а являются кочевой вольницей северного Тибета, в чьи кочевые просторы бежали все недовольные из областей, подвластных Китаю и Правительству Далай-Ламы.

Все эти племена, оторванные от внешнего мира, сохранили примитивный кочевой быт, а также своеобразные говоры, полные архаизмов, детальное изучение которых прольет свет на фонетический строй древнетибетского языка.

Современная наука придерживается мнения, что предки тибетских племен проникли в страну с северо-востока и что древнейшим центром распространения тибетских племен следует признать бассейн Желтой реки. Высокое нагорье Коко-нора явилось одним из главных центров этого тибетского расселения. Отсюда тибетские племена, теснимые северными кочевниками, проникали, следуя по речным долинам, в южный и юго-восточный Тибет, а там географические условия принуждали кочевников-скотоводов оседать на землю. Так зарождалась та своеобразная теократическая культура Тибета, которая ныне остается единственной нетронутой цивилизацией Азии.

Речные долины Tsang-po (Brahmaputra), Kyi-chu, Nyang-chu и Yalung явились центрами тибетского государственного строительства. Но Юг не был единственным направлением племенного движения, другая мощная группа тибетских кочевых племен двинулась к юго-западу от Коко-нора в направлении на северное нагорье Тибета или Chang-thang. Достигнув северных отрогов громадного горного хребта Nyen-chen Thang La, кочевые племена вынуждены были повернуть на запад вдоль северных отрогов Транс-Гималаев, в поисках за удобным проходом через горы. Великий паломнический путь, ведущий из Nagchu через область Namru и Nag-tshang к священной вершине Kailasa, по всей вероятности представляет древний кочевой путь, по которому происходило продвижение тибетских племен на дальний запад тибетского нагорья.

Эти кочевые племена, сдвинутые со своих кочевий в области Коко-нора и верховий Желтой реки, принесли с собой свою исконную кочевую культуру, племенной эпос, а также кочевое искусство с характерной "звериной" орнаментикой.

Исторические анналы Китая содержат богатый материал по кочевникам Тибетской окраины. Мы знаем об их перекочевках, их союзах с хуннами и набегах на китайскую территорию. В анналах первой династии Хань содержится ряд сведений о тибетских племенах – цзянах.

Китайские императоры эпохи Хань всемерно стремились нарушить союзы между хуннами и цзянами-тибетцами. В течение своих многочисленных военных операций, направленных к усмирению границы и восстановлению безопасности торгового караванного пути на Китайский Туркестан, они неоднократно стремились изолировать тибетцев от хуннов. Эпоха седьмого и восьмого века по Р.Хр. ознаменовалась крупными военными походами тибетских племен. Набеги тибетской конницы распространились на весь Китайский Туркестан и собственно Китай.

Период XI и XII вв. был эпохой расцвета Тангутского царства Си-ся, занимавшего низменность Ганьсу и прилегающие к ней области Внутренней Монголии (бассейн Эцзин-гола–Западная Алашань).

В течение последующих столетий повторные волны монгольских нашествий отбросили тибетские (тангутские) племена обратно на нагорья Коко-нора и верховья Желтой реки.

Кочевники современного Тибета составляют совершенно особую часть населения страны. Детальное лингвистическое и этнографическое исследование страны кочевников северного Тибета неминуемо прольет новый свет на эпоху великих переселений в пределах Внутренней Азии.

Средне-Азиатской экспедиции академика Н.К. Рериха удалось открыть целый ряд интересных памятников далекого кочевого прошлого. Все открытые памятники распадаются на три класса:

1). Погребения (каменные могилы, курганы).

2). Мегалитические памятники (менгиры, кромлехи, ряды менгиров).

3). Предметы в "зверином" стиле, находимые в могильниках, а также бытующие в современном обиходе кочевников.

Из вышеприведенного списка памятников видно, что весь имеющийся материал распадается на археологический и этнографический.

Начнем наш обзор памятников древности кочевого Тибета с могильников.

Погребение совершенно неизвестно современным кочевникам Тибета. Они либо выставляют мертвых на вершинах гор, либо бросают в озера и реки, или следуют общетибетскому обычаю разрезания тела на куски и кормления мясом грифов, которыми изобилуют тибетские нагорья. Старая литература Тибета знает обычай погребения тела в "каменных ящиках", сложенных из каменных плит, но следов подобных погребений еще не найдено, хотя и нельзя отрицать возможность их нахождения.

Открытые в северном Тибете погребения принадлежат к типу "каменных могил", хорошо известных из раскопок в северной Монголии, Забайкалье и на Алтае. Каменными или плиточными могилами называются могилы с оградами из поставленных на ребро каменных плит или плитообразных валунов. С подобными погребениями экспедиция столкнулась в районе области Hor или Jya-de, в области Namru и в пограничной полосе соседней области Nag-tshang к югу от озера Pang-gong tsho-cha. По южному побережью великих соленых озер Ngantse tsho каменные могилы найдены не были, хотя местное кочевое население и знало о "камнях (rdo), расположенных кругом".

Интересно отметить факт, что район распространения каменных могил совпадает с районом распространения мегалитов и находок предметов в "зверином" стиле, а также характерных бронзовых наконечников стрел.

В большинстве случаев каменные могилы северного Тибета встречаются небольшими группами в две–три могилы. Обширных могильников наподобие северо-монгольских не встречалось. Как и в Монголии, могильные насыпи, а также группы мегалитов встречаются, по преимуществу, на южных склонах гор. (Срав. аналогичное наблюдение Г.И. Боровки, Северная Монголия. II, 1927, стр. 44).

Приступая к описанию каменных могил Тибета, невольно напрашивается сравнение с аналогичными погребениями северной Монголии. В Монголии изученные погребения распадаются на 4 класса.

1). Могилы с оградами из поставленных на ребро каменных плит. Эти могилы по всей вероятности следует относить к скифо-сибирской культуре, т.е. к периоду седьмого и пятого вв. до Р.Хр.

2). Курганы с каменной насыпью.

3). Могилы с центральной каменной кучей и каменными же выкладками вокруг них, так называемые "керексуры". По всей вероятности, эти могилы принадлежат к тюркской эпохе Монголии (седьмой и восьмой вв. по Р.Хр.).

4). Тюркские княжеские могилы с каменными фигурами ("бабами"), относятся к седьмому – восьмому вв. по Р.Хр.

Насколько нам известно, в северном Тибете встречаются только каменные могилы, огражденные плитообразными валунами. На своем пути экспедиция не встретила курганов с каменной насыпью, также совершенно неизвестны керексуры. Интересно отметить, что открытые тибетские погребения соответствуют наиболее ранним видам погребений в северной Монголии и Алтае.

Рисунок 1 представляет типичную каменную могилу северного Тибета. В урочище Rati (область Nag-tshang) были открыты пять подобных могил, из них три имели сильно поврежденную каменную ограду, более мелкие валуны которой были унесены местными кочевниками для постройки весьма любопытных конических сооружений, напоминающих улья и служащих складами местному населению. Кочевники урочища Rati сохранили много отличительных признаков от остальных кочевников области Nag-tshang, и находка каменных могил именно в этом урочище является весьма знаменательной. Интересно отметить своеобразный головной убор местных женщин – овальной формы кокошник, украшенный медными бляхами со "звериным" орнаментом, камнями и бирюзой. Антропологический тип местных кочевников также отличен от их соседей.

Каменные могилы северных нагорий Тибета (области Hor, Namru, восточ. Nag-tshang) овальной формы, обрамление тесное, угловые камни несколько выступают.

Ориентация погребений соответствует направлению по странам света. Все открытые могилы обращены на В. и З. Размеры могил средние и в большинстве случаев равны 2,75 на 3,00 м. На восточном конце могил обыкновенно поставлен высокий плитообразный валун, указывающий на погребение головой на восток. (Ср. Боровка, ibid, стр. 60).

Большинство могил опустошены полевыми грызунами, которыми изобилует кочевой травянистый пояс тибетского нагорья. Единственными предметами, находимыми в могилах, являются трехгранные наконечники стрел.

Найденные наконечники стрел распадаются на четыре ясно выраженных типа (рис. 2):

1). Бронзовый трехгранный наконечник стрелы. Наиболее часто встречаемый тип. Места находок: Chu-na-Khe (область Nub-hor), Do-ring, Rati (область Nag-tshang, рис. 2.I.).

2). Бронзовый трехгранный наконечник стрелы с прямыми сторонами граней. Места находок: Do-ring, Rati (рис. 2.II.).

3). Бронзовый трехгранный наконечник стрелы. Места находок: область Hor, урочище Do-ring, Rati, Cho-Khor (рис. 2.III).

Все три вышеприведенных типа наконечников стрел имеют свои аналогии среди типов наконечников стрел, относимых Paul Rau (Die Graber der frühen Eisenzeit im unteren Wolgagebiet, Pokrowsk, 1929, таблицы I, II, III) к ранне-архаическому и поздне-архаическому периоду. Говорить о точной датировке тибетских наконечников стрел еще не приходится.

4). Медный трехгранный листовидный наконечник стрелы. Редко встречаемый тип. По-видимому, относится к более позднему периоду. Места находок: область Namru. Приближается к позднейшему типу тибетских стрел – плоскому листовидному наконечнику, (рис. 2.IV).

5). Железный плоский листовидный наконечник стрелы (рис. 2.V).

6). Железный плоский листовидный наконечник стрелы. Встречается на стрелах китайской работы. Весьма распространенный тип наконечника в восточном Тибете (современная эпоха, рис. 2.VI).

 

В настоящее время почти невозможно определить древность погребений Тибетского нагорья. Местные кочевники показывали черепные коробки, найденные при случайных раскопках могил. Эти находки черепов указывают на принадлежность этих каменных могил к какой-то длинноголовой расе, которую быть может следует поставить в связь с длинноголовыми погребениями Урянхайского Края и Минусинских степей.

Небезынтересно привести параллель между каменными могилами северного Тибета и так называемыми "дардскими" могилами, открытыми моравскими миссионерами в местечке Teu-gser-po, в окрестностях города Леха, столицы Малого Тибета или Ладака. A.H. Francke, один из лучших знатоков древностей западно-тибетских областей, дает в 1-м томе своего монументального труда Antiquities of Indian Tibet (1914, стр. 71 и след.) краткое описание этих могил. Стены могил были выложены необтесанными камнями. Раскопанные могилы содержали многочисленные глиняные сосуды, сделанные ручным способом, в которых лежали кости. Часто одна могила содержала несколько черепов. A.H. Francke предполагает, что мы здесь имеем дело с обычаем разрезания тела на куски и отделения мяса от костей. Как известно, этот обычай был весьма распространен среди древне-тибетских племен, как об этом свидетельствуют китайские анналы (около 586 г. по Р.Хр.). Согласно A.H. Francke, горшки были первоначально поставлены на деревянные полки вдоль стен могил, которые затем сгнили. Кроме сосудов и черепов были найдены многочисленные предметы обихода из бронзы: бляхи, подвески, бусы. A.H. Francke отмечает, что почти все черепа имели длинноголовые указатели. Ученый миссионер относит могилы к дардскому периоду на том основании, что среди современных дардов еще часто встречаются длинноголовые черепные указатели. В настоящее время еще невозможно решить вопрос о принадлежности Ладакских могил к тому или другому слою населения области. Мы придерживаемся того мнения, что Ладакские могилы находятся в прямой связи с открытыми могильниками на нагорьях северного Тибета, и что принадлежат они к древней длинноголовой расе, когда-то населявшей нагорья Тибета. Вопрос требует дальнейшей разработки и детального обследования тибетских погребений.

Провести параллели между каменными могилами северной Монголии и Алтая и каменными погребениями Тибета весьма трудно, хотя следует отметить факт больших аналогий между обоими видами погребений.

Бедность находок не позволяет углубить сравнительное изучение и приходится ожидать дальнейших изысканий в этой области.

Академик В.В. Радлов в своем большом Атласе Монгольских Древностей [1] указывает, что тип каменных (плиточных) могил северной Монголии напоминает погребения бронзового века в долине р. Енисея. Известные аналогии существуют также с погребениями, раскопанными Д-ром Талько-Грынцевичем в Забайкалье [2].

Недавние раскопки ученого хранителя Эрмитажа Г.И. Боровки в северной Монголии (археологическая разведка в долине р. Толы к Юго-З. от Урги [3] показали, что каменные (плиточные, по терминологии Боровки) могилы принадлежат к скифо-сибирской культуре.

В настоящее время приходится ограничиваться утверждением, что тибетские каменные погребения принадлежат древнему длинноголовому кочевому народу и относятся к периоду, предшествующему седьмому веку по Р.Хр., к каковому времени относятся первые детальные письменные сведения о племенах Тибетского нагорья.

Археологическую разведку с целью открыть погребения следовало бы продолжить в районе верховья Желтой реки и Коко-нора. К сожалению, до сих пор этот район не был посещен археологами и мы не имеем сведений о находящихся там памятниках.

Во время стоянки экспедиции академика Н.К. Рериха в Нань-шаньских горах к северу от солончаков Цайдама мне пришлось производить разведку горных кочевий в поисках памятников кочевой древности; но без особых результатов. Местные монголы-хошуты не имели никакого представления о памятниках до-буддийского периода. Однако разведку следовало бы возобновить, особо обратив внимание на урочища Бага и Ихэ Халтын-гол, где по сведениям возможны находки погребений. Экспедиция произвела археологическую разведку урочища Шарагольчжи, расположенного по северному склону горного хребта Гумбольдта, но и там единственными памятниками древности, не считая пещер буддийского периода в окрестностях Шибочена (Shih-pao-ch'eng), были субурганы (ступы) и китайские сторожевые башни.

Вторым видом памятников древности, встречаемых на нагорьях северного Тибета, являются мегалиты. Этот род памятников представлен следующими видами: 1) менгиры, 2) кромлехи, 3) ряды менгиров.

Места культа первобытной религии Тибета до сих пор остаются малоизвестными. Большинство из известных памятников представляет из себя каменные алтари или lha-tho, состоящие из двух каменных плит или плитообразных валунов с поперечной каменной плитой. Эти каменные алтари часто встречаются группами на вершинах гор или на гребнях горных перевалов. Ряд таких каменных алтарей был найден в западном Тибете и описан моравским миссионером, ныне покойным д-ром A.H. Francke.

Экспедиции академика Рериха посчастливилось открыть ряд мегалитических памятников к югу от Великих Озер. Это были первые мегалиты, открытые к северу от Гималайских гор.

В урочище Do-ring, находящемся в тридцати милях к югу от большого озера Pang-gong tsho-cha, экспедиция открыла группу мегалитов, состоящую из восемнадцати рядов менгиров, расположенных параллельно и ориентирующихся с Запада на Восток. На западном конце рядов (aline-ments) находился кромлех, состоящий из двух концентрически расположенных кругов камней. В центре внутреннего кромлеха стояли три менгира, причем впереди каждого стоял каменный алтарь или lha-tho. Центральный менгир, высотою в 2,75 м., носил следы возлияния маслом. На наши вопросы старшины местных кочевников сообщили, что в среднем менгире обитает дух (lha) – покровитель странников. Возлияние маслом предохраняет путников от несчастий в пути и болезней. Название урочища Do-ring "длинный камень" происходит, по словам старшин, от этого менгира.

Дать объяснение рядам менгиров местный старшина не был в состоянии и считал их за игру природы. Вглядываясь в план дорингских мегалитов, невольно напрашивается сравнение с знаменитыми мегалитическими памятниками в Карнаке. Мегалиты северного нагорья Тибета оказываются построенными по тому же плану: обе группы мегалитов расположены с Запада на Восток и на западном конце имеют кромлех или круг камней. Культовое значение мегалитов Карнака до сих пор остается неустановленным, несмотря на многочисленные выдвинутые гипотезы. Нам кажется, что одна особенность тибетских мегалитов позволяет дать им объяснение и выяснить их культовую принадлежность. Мегалиты, открытые в урочище Do-ring, имеют на своем восточном конце выложенную из камня стрелу с концом, направленным в сторону рядов менгиров, т.е. на Запад.

Фигура стрелы выложена из каменных плит и валунов и у своего основания имеет прямоугольник с оградой из плитообразных валунов. Присутствие фигуры стрелы позволяет выдвинуть гипотезу, объясняющую культовое значение мегалитов урочища Do-ring. Стрела является важным и весьма распространенным символом древней до-буддийской религии Тибета – поклонения силам природы. Она символизирует солнце и небесный огонь, падающий на землю в виде молнии. Поверье это распространено и среди современного кочевого населения тибетского нагорья. Современные кочевники Тибета носят древние бронзовые наконечники стрел, как амулеты, и существует поверье, что эти бронзовые наконечники являются охлажденной молнией, после того, как та ударилась в землю и пролежала в ней известное время. Стрела также символизирует мифического царя-героя Кесара, чье отношение к древнему культу природы было доказано д-ром А.Н. Francke, лучшим знатоком Тибетского до-буддийского народного эпоса. Присутствие каменной фигуры стрелы на восточной оконечности ряда менгиров ясно указывает на тот факт, что все сооружение было посвящено какому-то культу Природы.

Аналогичные мегалитические памятники были открыты экспедицией в нескольких урочищах, расположенных по южному берегу Великих Озер, в урочище Rati к югу от Ngantse tsho, а также в самих Транс-Гималаях, в горных урочищах Lap-chung и Tsuk-chung, лежащих на высоте 17.000-18.000 футов.

Все открытые мегалиты построены по одному и тому же плану: кромлех – ряды менгиров – фигура стрелы.

Мегалиты в горном урочище Lap-chung к северу от высокого горного перевала Sangmo (около – 20.000 футов) были почти занесены лесом, принесенным с междугорной равнины, так что только верхушки камней позволяли определить план расположения. Пробная раскопка показала, что камни уходят на значительную глубину. К сожалению, пришлось прекратить разведку по требованию местных кочевников, которые следовали общетибетскому поверью о неприкосновенности земных недр.

Вторым, но более редким типом мегалитических сооружений, является кромлех с несколькими менгирами (обычно три) в центре, но без рядов менгиров и выложенных камнями стрел. Такие кромлехи или круги камней были найдены по дороге из урочища в урочище Rati [4].

Две мили к востоку от Saga-dgong, по дороге (чжья-лам) на Лхасу экспедицией был найден высокий менгир (свыше 4 метров). Менгир носил следы обильных возлияний маслом и со всех сторон был окружен маленькими пирамидами из белых камней. По расследованию оказалось, что менгир является местом древнего до-буддийского культа духа-покровителя района Сага, но что буддийские проповедники во время обращения края в буддизм объявили камень (до-ринг) обителью богини Pal-den lha-mo [5].

Для полного уяснения значения мегалитов в Тибете придется внимательно просмотреть многотомную религиозную литературу Вön.

В настоящее время еще невозможно определить древность тибетских мегалитов. Относятся ли они к позднему неолиту или к бронзовому веку–вопрос этот будет разрешен только после детальных обследований Тибетского нагорья. Находки бронзовых предметов в области распространения мегалитических памятников как будто указывают на возможность отнесения их к началу бронзового века.

 

Мы уже упомянули факт, что район распространения каменных могил и мегалитических памятников совпадает с районом распространения "звериного" стиля. По обследованию кочевых областей северного Тибета выяснился интереснейший факт выделки современными кочевниками медных и серебряных предметов, подражающих в орнаментике древним мотивам "звериного" стиля. За последние годы предметы, украшенные в "зверином" стиле, стали быстро исчезать и на их месте стали появляться предметы, украшенные в чисто тибетском стиле. Этому немало способствовало уменьшение торговых сношений с областями Amdo и Derge и усиленный ввоз лхасских изделий.

Находки предметов в "зверином" стиле ограничены областью Amdo и Derge на северо-востоке Тибета и обширными областями Namru и восточный Nag-tshang.

Область Derge с главным монастырем-центром Derge-Сönchen является главным центром металлических изделий всего Тибета. Храмовые сосуды и предметы быта, покрытые богатой орнаментикой, серебряные бляхи и холодное оружие–все поставляется мастерскими этой области. Современные художественные мастерские находятся под сильным влиянием соседнего Китая, но на более старых изделиях еще сохранились древние мотивы "звериной" орнаментики.

Исследования экспедиции показали, что область Nub-hor или Западный Хор является главным районом распространения "звериного" стиля.

Границы области трудно поддаются определению. В большинстве случаев граница пролегает вдоль горных хребтов, хотя во многих случаях племена Хор кочуют по обеим сторонам границы.

Южная граница проходит вдоль горного хребта, в котором лежит перевал Tu-Sang La (16.570 футов). Узкая горная долина к югу от этого перевала еще населена несколькими аилами (кочевье, палатка), принадлежащими племени Paworo. К югу от перевала простирается область Nagchu, в которой лежит Nag-chu dzong, первый тибетский населенный и таможенный пункт на великом торговом пути из Лхасы в Китай и Монголию.

На западе область Хор граничит с кочевой областью Amolo tsho-nag, населенной выходцами из области Amolo.

Северная граница области проходит по Dri-chu или Янг-цзы, к северу от которой простирается пустынный и необитаемый северно-тибетский чанг-тханг.

На востоке и северо-востоке область Хор простирается далеко в сторону Tashi-gompa и область Nang-chen.

Область Хор представляет травянистое нагорье, издавна служившее пастбищами кочевому населению. Кочевники, населяющие область Западный Хор, представляют этнически смешанный тип, весьма отличный от остальных кочевников северного Тибета. Кочевники Хор делятся на пять племен. Все эти пять племенных групп управляются племенными старшинами или gem-po. Во главе племенного объединения стоит областной старшина или de-pön (sde-dpön). Кроме того, Тибетским Правительством назначается Верховный Комиссар области, чиновник 4-го класса, в ведении которого охрана северной границы Тибета. Пять племен, составляющие население области Хор, следующие:

1). Tse mar (rtse-dmar);

2). Atak-Memar (Artags-me-dmar);

3). Atak thomi (Aitags-mtho-mi);

4). Paworo (Dpä-wo-ro);

5). Khömaro (khöi-ma-ro).

Все эти пять племенных групп не представляют этнических группировок, а являются административными делениями кочевой области.

Ранние исследователи Тибета (Oragio della Penna, Ippolito Desideri, a также пандиты-топографы на службе Правительства Индии) постоянно упоминают о существовании обширной области Хор к северу от Nag chu, а также справедливо указывают на смешанный племенной характер племен Хор. Среди современных же исследователей Тибета существует тенденция относить этническое имя Хор исключительно к тюрко-монгольским народностям Туркестана и Монголии и даже считать, что имя Хор следовало бы вычеркнуть с карты Тибета. Действительно, в Тибетских исторических анналах имя Хор неоднократно обозначает тюрко-монгольские племена, с которыми Тибет рано столкнулся. Одно время европейские исследователи были склонны относить имя Хор к потомкам Гу-ши-хановских монголов, осевших в районе Тенгри-нора, в округе Дам. Сами же тибетцы проводят строгое различие между отибетившимися монголами-хошутами округа Дам (Dam-Sog) и племенами Хор, кочующими к северо-востоку от округа Дам. Это различие вполне подтверждается также антропологическими наблюдениями над физическим типом кочевников Hor и Dam-Sog.

Среди племён Хор неоднократно встречаются типы с длинноголовыми черепными указателями, прямым разрезом глаз, прямым выдающимся носом и отсутствием выдающихся скул. Присматриваясь к этническому типу современных кочевников Хор, мы различаем несколько разновидностей, среди которых наиболее выделяется тип homo alpinus, свидетельствующий о значительной примеси иностранной крови, по всей вероятности, иранской или скифской. Присутствием этой иностранной примеси, быть может, объясняется сохранение "звериного" стиля среди кочевников Хор.

За восьмимесячное пребывание среди кочевников Хор экспедиции удалось открыть ряд предметов, орнаментированных в "зверином" стиле. В каждодневном обиходе у кочевников были найдены всевозможные предметы с "звериным" орнаментом. Футляры огнив, пояса, фибулы, нагрудные бляхи, ножны мечей и ладанки оказались покрытыми орнаментом, повторяющим давно известные мотивы скифо-сибирского искусства. Тут были и бегущие олени, и антилопы, лежащие лоси, птицы, фигуры фантастических животных, переходящие в чистый орнамент. Все эти находки ясно говорили о древней связи кочевого Тибета с великим искусством Средней Азии. В далеких горных урочищах Тибета сохранились эти следы прошлого. Ни влияние Лхасы, ни мощное культурное давление Китая не сумели уничтожить пережитки древнего кочевого искусства тибетских племен. Тибетец-кочевник еще и поныне вдохновляется окружающей природой и следует заветам "звериной" орнаментики.

В исторические времена тибетские кочевники имели постоянные сношения с иранскими и другими палеоазиатскими племенами, кочевавшими вдоль всей пограничной полосы западного Китая.

Древнейшее упоминание проникновения средне-азиатских племен на нагорья Тибета находится в гл. 123 китайского исторического труда Ши-зци, принадлежащего перу знаменитого историка Китая – Сы-ма-ця-на. В этой главе рассказывается о походах сюн-ну (хуннов) против юе-чжи во втором веке до Р.Хр. и о том, как Лао-шань, хуннский князь или шань-юй, умертвил царя юе-чжи (скифы-иранцы) и сделал, следуя древнему обычаю средне-азиатских кочевников, чашу из черепа побежденного врага. Кочевники юе-чжи, кочевавшие в районе между Дун-хуаном и Гань-чжоу-фу, принуждены были бежать на запад в пределы Русского Туркестана. Небольшая часть племен отступила в горы к югу от Ганьсу и смешалась с тибетскими племенами или цянами. (F. Hirth: The Story of Chang-k'ien, JAOS, vol. 37, 2, 1917, p.96).

В настоящей работе нас интересует только заключительная фраза сообщения о победе хуннов. Небольшая часть юе-чжиского племени или сяо-юе-чжи (малые юе-чжи) проникла в горы, населенные тибетскими племенами, и постепенно сроднилась с ними. Естественно предположить, что новопришельцы принесли с собой свою кочевую культуру и с ней тот художественный стиль, который принято называть "звериным". Теперь доказано, что главными носителями "звериного" стиля были иранские племена, и влияние иранских племен на тибетских кочевников явствует из существенных аналогий воинского и конного вооружения. Занесенный иранскими племенами "звериный", скорее неозвериный стиль был воспринят тибетскими племенами и остается и поныне любимой орнаментировкой предметов быта и вооружения.

Сейчас еще не время широко поставить вопрос о тибетском "зверином" стиле, и потому я здесь ограничусь описанием нескольких характерных предметов, орнаментированных в этом стиле.

1). Тибетское огниво. На крышке, сделанной из черной сыромятной кожи, наложены медные фигуры оленьих самок с молодыми оленями. Животные изображены повернувшими головы назад. Трактовка фигур животных и сюжета ясно указывает на принадлежность изображения к скифо-сибирским мотивам. В середине огнива наложена медная бляха с изображениями восьми счастливых знаков (Ta-gita-gye) тибетской религиозной орнаментики. Область западных Хор (Nub hor).

2). Огниво. На крышке, сделанной из черной сыромятной кожи, наложены медные фигуры каких-то фантастических животных. Животные изображены срывающими плоды с дерева, стоящего между ними. Мотив этот хорошо известен среди скифо-сибирских древностей. Ср. золотую бляху из Сибири, ныне в коллекции Эрмитажа. М.И. Ростовцев: Срединная Азия, Россия, Китай и звериный стиль. Seminarium Kondakovianum, Прага, 1929, табл. IV, 15. Область западных Хор.

3). Огниво. На крышке наложены парные фигуры зверей, стоящие по сторонам дерева, имеющего вид пятилепестковой розетки. Западный Тибет, современной работы.

4). Медная бляха с изображением двуглавого орла в круге. Чрезвычайно редкий мотив в тибетском искусстве. Мотив двуглавого орла встречается в кавказских древностях и восходит к хеттскому искусству Малой Азии. Место находки: Ching-Kar к западу от Nag-chu.

5). Изображение бегущего оленя на крышке ладанки, дергесской работы. Изображения восьми счастливых знаков чередуются с изображениями бегущих оленей. Фигура животного бесспорно принадлежит к великому кочевому искусству, характеризующемуся "звериным" стилем. Голова оленя обращена назад, что является частым мотивом среди скифо-сибирских древностей. Трактовка морды и глаз животного имеет многочисленные аналогии среди известных находок в сибирских курганах.

6). Изображение лежащего оленя на серебряном футляре из Дерге. Мотив лежащих оленей, лосей и антилоп хорошо известен в скифо-сибирском искусстве. Трактовка указывает на принадлежность изображения к средне-азиатскому культурному кругу. Тибетский мастер точно воспроизвел хорошо известный мотив средне-азиатского искусства.

7). Изображение фигуры птицы, быть может, лебедя, взятой с серебряного футляра, дергеской работы. Интересно отметить, что фигура птицы напоминает фигуры длинноклювых птиц (лебедей?), находящихся на одном куске ткани, найденном Козловым в Ноин-ульских курганах. (См. Краткие отчеты экспедиций по исследованию северной Монголии. 1925, Академия Наук).

8). Замечательный образчик тибетского "звериного" стиля находится в коллекции С.Н. Рериха в Нью-Йорке. Эта старая посеребреная бляха или пряжка, происходящая из области Дерге, изображает льва, головой повернутого к зрителю. Грива животного висит густыми прядями вокруг головы. Трактовка тела полна необычайной силы. Задние ноги напряженно поджаты, и животное как бы готовится к прыжку. Хвост поднят, и весь облик животного выражает момент большой настороженности. На заднем плане изображены два дерева, соединенные ветками над головой животного. Под фигурой животного видны стилизованные холмы. Несколько трудно высказаться об употреблении бляхи. По бокам имеются прямоугольные отверстия, через которые как будто пропускался ремень. Бляха могла служить пряжкой на ремне, либо нагрудным знаком.

Сравнивая эту пряжку с бляхой, изображающей яка, найденной П.К. Козловым в Ноин-ульских горах Северной Монголии, поражаешься сходством сюжетов. На обеих бляхах центральной фигурой является фигура животного, стоящего справа налево с головой, повернутой к зрителю. Трактовка шкуры животного в обоих случаях одинакова. На обеих бляхах на заднем плане изображены деревья, и, наконец, оба животные изображены стоящими на холмах. Ясно, что обе бляхи передают распространенный мотив кочевого средне-азиатского искусства, причем бляха Козловских находок принадлежит северной периферии пояса распространения "звериного" стиля, а пряжка коллекции С.Н. Рериха – южной окраине того же пояса.

Английский археолог Percival Yetts указывает (The Burlington Magazine, vol. XLVIII, 1926, pp.168-185), что Козловская бляха служила фаларой или украшением конского оголовья. Он сравнивает бляху с изображениями на сасанидском серебряном блюде, найденном по верхнему течению Камы.

Металлические орнаменты, изображающие фигуры животных и птиц, часто встречаются на поясах, носимых кочевниками. В коллекции экспедиции имеется несколько подобных поясов, богато выложенных серебряными и медными украшениями.

Остается сказать несколько слов о тибетском вооружении. Оружие, как и предметы быта, сохранило древние мотивы "звериной" орнаментировки.

 

Мы уже упоминали, что влияние среднеазиатских кочевников-иранцев особенно сказалось в области вооружения. Китайская конница, созданная в эпоху Хань, заимствовала свое вооружение и тактику от кочевников, постоянно угрожавших набегами на западную окраину Китая.

Длинный прямой меч китайской конницы этой эпохи сроден "сарматским" мечам юга России и кочевых (иранцы и индо-скифы) племен соседней Азии. (Ср. Проф. М.И. Ростовцев: Срединная Азия, Россия, Китай и звериный стиль, Seminar. Kondakovianum, Прага, 1929, гл.111, Waldemar Ginters: Das Schwert der Sk. und Sarm. in Sud Russland, Berlin. 1928, p.75).

В конце IV века и в начале III века до Р.Хр. на смену легкой конницы скифов и хуннов, главным оружием которой является лук, появляется новый тип ударной панцирной конницы, вооруженной длинным мечом и тяжелым ударным копьем. Носителями этого нового вооружения и новой конной тактики явились иранские племена. Эта новая культура принесла за собой и обновление кочевого искусства. Необычайно широкое распространение средне-азиатских иранских племен широко раздвинуло границы распространения "звериного" стиля. "Звериный" стиль, появившийся в Китае в эпоху Хань, принадлежит этому сарматскому периоду.

Тибетские кочевые племена, издавна находившиеся в контакте с китайцами, хуннами и индо-скифами (юечжи), восприняли это новое вооружение и сохранили его и поныне. Доказательством этого служит форма длинных мечей тибетской конницы, тяжелые копья и ударная тактика конных дружин кочевников.

Среди существующих типов тибетских мечей различают следующие разновидности:

1). Длинный двуручный меч, находящийся на вооружении тибетской пехоты (до введения современного обучения в войсках лхасского правительства). Длина меча свыше 1 метра. Обычно этот род меча называется у тибетцев pa-dam (dpah-dam). Эти мечи носились пешими воинами либо на спине, либо впереди, заткнутыми за пояс. Клинок – железный. Ножны, по большей части, деревянные, редко обтягиваются кожей. Рукоять эфеса часто обтягивается кожей, либо туго обвита медной проволокой [6]. Голова эфеса, а также перекрестие часто украшаются серебряной насечкой, но редко бирюзой или металлическим орнаментом. Перекрестие прямое, но часто овальное. Темляк прикрепляется либо к головке эфеса, либо к рукояти. Длинные двуручные мечи встречаются сравнительно редко и почти совершенно вывелись из употребления. Автору этих строк пришлось видеть несколько подобных мечей в крепости Chag-lung Khar в области Namru.

2). Длинный меч или "ти" (gri), находящийся на вооружении конницы или пехоты. Носится впереди всадника, заткнутый за пояс, причем длина меча зависит от длины вытянутой руки всадника. Обычная длина меча – около 1 метра. Рукоять эфеса часто покрыта кожей, либо делается из дерева. Головка эфеса и перекрестие (прямое) часто украшается бирюзой, камнями или металлическими бляхами и орнаментом. Клинок – железный. Конец клинка скошен наподобие мечей китайской работы.

Среди типов орнаментации преобладают цветочные и геометрические орнаменты. Ножны обтягиваются кожей. Верхние и нижние наконечники ножен также украшаются бирюзой, камнями и металлическим орнаментом. Темляк прикрепляется либо к головке эфеса, либо к рукояти.

Этот весьма распространенный тип меча прямо восходит к "сарматским" мечам Ханьской эпохи. Мечи с прямым перекрестием получили широкое распространение, их знали индо-скифы Индии, они были распространены в Китайском Туркестане шестого и седьмого вв. по Р.Хр. (Сравн. фрески Кизила и Кумтура, оазис Куча).

3). Короткий меч или "ре-ти" (ral-gri). Находится на вооружении конницы и пехоты. Носится также впереди воина. Эфес и ножны покрываются металлическим орнаментом и украшаются бирюзой и камнями. Широко распространенными мотивами орнаментации являются: цветочный орнамент, китайский дракон, группы фантастических животных. Ножны обтягиваются кожей. Клинок – железный. Конец клинка заострен. Мечи типа 2 и 3 в некоторых районах Кхама (Восточный Тибет) носят на левой стороне на ремне, пристегиваемом к поясу.

4). Сабля (cog-lang) находится на вооружении конницы и носится преимущественно начальствующими лицами и чиновниками. Обычно пристегивается к седлу под левой ногой всадника. Эфес и наконечники ножен часто украшаются металлической орнаментацией, бирюзой и камнями. Преобладает китайский орнамент. Боевой конец клинка несколько закривлен. Сабля заимствована из Китая и особенно часто встречается в восточном Тибете.

Другим ударным оружием тибетцев являются копья. Тибетские кочевники употребляют два вида копья:

1). Тяжелое ударное копье – длина от, 7 до 10 футов. Навершие копья железное и узкое.

2). Дротик или короткое копье. Длина 5 футов. Древко крепко обвито железным жгутом. Вдоль древка скользит железное кольцо, к которому прикрепляется ремень либо крепкая веревка. Другой конец ремня прикрепляется к кольцу, находящемуся на конце древка. Бросая копье, всадник держит его высоко на вытянутой руке. При бросании копья, ремень не выпускают из руки, причем железное кольцо скользит по древку. Расстояние полета дротика равно длине ремня. Дротик употребляется кочевниками в конном бою и только на ближних дистанциях.

Холодное оружие создало из тибетцев ударную конницу, стремящуюся сбить противника конным шоком и вести бой на близких дистанциях.

Бой современных конных отрядов кочевников состоит в атаке и стремлении охватить противника с фланга. Летучие отряды кочевников, наскоку осыпавших противника градом стрел, неизвестны тибетцам. Лук редко употребляется в современном Тибете и главным образом представляет из себя предмет спорта – национальной игры. Большинство современных луков ввозится из Китая и Бутана (N.W. Rockhill, Notes on the Ethnology of Tibet. Washington, 1895, стр. 71).

Знаменитые конные состязания лучников, происходящие ежегодно во время новогодних празднеств (Dzohg gyap-sham-pe), являются иностранным заимствованием и относятся к эпохе Гуши Хана (1640 г. по Р.Хр.). Участники состязаний изображают монгольскую конницу Гуши Хана.

Появление современного огнестрельного оружия среди кочевников северного Тибета изменит, по всей вероятности, тактику кочевнических дружин. Вопрос о тибетском панцирном вооружении всадника и коня еще подлежит детальному обследованию, но несомненно, что и в этой области Тибет заимствовал у своих северо-восточных соседей – иранцев, хуннов, монголов, постоянно теснивших пограничные тибетские племена.

Все вышеприведенные данные свидетельствуют о существовании в Тибете кочевой культуры и о сродстве этой культуры со средне-азиатским культурным миром. Горный характер страны сохранил пережитки далекого прошлого. До последнего времени главное внимание западных ученых привлекалось искусством буддийского Тибета, создавшего красочную религиозную живопись и характерную скульптуру. Ныне открываются новые перспективы на богатое кочевое прошлое, предшествовавшее монашеской культуре Тибета.

Произведенное экспедицией археологическое обследование приоткрыло двери в тайники кочевого прошлого Тибета и наметило пути к дальнейшему исследованию страны.

 

 

Примечания

[1] Радлов В.В. Сибирские древности. Матер. По Арх. России т.т. 3,5,15,27. СПб. 1888, 1891, 1892, 1902.

[2] Талько-Грынцевич Ю. Древние памятники западного Забайкалья. Труды XII Археолог. Съезда. Москва, 1905.

[3] Боровка Г.И. Археолог. обследование среднего течения р. Толы. Северная Монголия. II, 1927.

[4] Dr. A.H. Francke (ibid р. 22) упоминает о существовании "Stone pole" (menhir) в местечке Poo в долине p. Sutlej.

[5] Мегалитические памятники, состоящие из менгиров и рядов менгиров, были найдены в районе Kulu, Западн. Гималаи. В настоящее время Институт научных исследований в Гималаях (Himalayan Research Institute of Roerich Museum) производит обследование этих групп мегалитов.

[6] Скандинавские мечи имели эфесы, обвитые серебряной проволокой. Сравн. Birger Nerman: Die Verbindungen zwichen Skandinawien und dem Ostbaltikum in der jüngeren Eisenzeit. Stock, 1929. Fig. 80. Выражаю благодарность проф. А.П. Калитинскому, обратившему мое внимание на эту работу.

 

 

 

 

 

 

 

Начало страницы