ruenfrde
Скрыть оглавление

Монголо-тибетские отношения в ХIII и ХIV вв. 1958

История публикации:

Монголо-тибетские отношения в ХIII и ХIV вв. // Филология и история монгольских народов: памяти акад. Б.Я. Владимирцова. М., 1958. С. 333–346.

То же: // Рерих Ю.Н. Тибет и Центральная Азия. [Т. 1]. Статьи, лекции, переводы. Самара, 1999. С. 140–152.

То же: Монголо-тибетские отношения в ХIII и ХIV вв. = XIII-XIV зууны монгол тувэдийн харилцаа / Ю. Рерих // Рерихи и Монголия = Aавxyy Рерих нар ба Монгол. Улан-Батор, 2008. С. 109–118, 361–371. – Рус., монг. яз.

 

 

XIII и XIV вв. были эпохой чрезвычайного значения в истории развития договорных отношений между Тибетом и Монголией. На основе вассального договора между монгольскими ханами и Тибетом Китай эпохи Минской династии пытался обосновать и закрепить свои сюзеренные права на Тибет. Есть ли письменные источники, могущие служить для восстановления истории этих договорных отношений между монголами и Тибетом? Их много, но, к сожалению, большинство из них остаются недоступными. С китайской стороны – это Юань-ши, династическая история монгольской Юаньской династии, содержащая краткие биографии тибетских буддийских иерархов и наставников, посещавших монгольский ханский двор. С тибетской стороны – это многочисленные исторические хроники иерархов и наставников монастыря Сакья. Особое значение имеет собрание сочинений сакьяских иерархов, так называемое Сакья-камбум в 15 томах, содержащее творения пяти сакьяских иерархов и изданное в Дерге, в Восточном Тибете. Существует еще несколько отдельных хроник (или дун-раб), среди которых следует отметить хронику Сонам-тракпа-джалцэна (1630) и хронику Тампа Кунга-трака. К этому перечню следует добавить жития буддийских наставников монастыря Сакья и монастырские архивные материалы.

В древности на сохранение ценных государственных документов было обращено особое внимание. Во главе архива в Сакье стояли специальные чиновники, заведующие архивом, так называемые пон-йик. Большое значение как источники имеют и общие исторические хроники XVII и XIX вв., или чо-джунг, к которым, однако, следует подходить весьма критически. Для монгольского периода интерес представляет «Красный Дебтер», составленный темником Цальпа Кунга-дорджэ в 1346 г., написанный им на основании еще не известной общей хроники, распространенной в Юаньскую эпоху по монгольской империи, и которая, видимо, была одним из источников «Всемирной истории» Рашид ад-дина. «Красный Дебтер» известен в двух версиях: первая – самого Кунга-дорджэ и вторая, переработанная версия крупного тибетского ученого Сонам-тракпа (1478–1554), называемая «новой» и относящаяся к 1538 г. (год земли-собаки) [1]. Для истории сношений кармапинских иерархов с монгольскими ханами имеет значение хроника Паво-цуклака (середина XVI в.), содержащая пространные цитаты из более ранних сочинений.

Я умышленно не упоминаю хорошо известные хроники Сумпа кэнпо и некоего Рикпэй-дорджэ.

Известные нам монгольские хроники относятся к более позднему времени, к XVII в., и написаны под влиянием тибетской историографии, в особенности главы, трактующие отношения сакьяских иерархов и монгольских ханов.

Н.К. Рерих. Монголия I. 1938 г.Монголы с очень раннего времени имели довольно тесные культурные и экономические отношения с племенами тибетского языкового корня, которые в эпоху, предшествовавшую Монгольской империи, занимали обширные пространства в южной части гобийского пояса полупустынь. Нам думается, что следует отрешиться от некоторых представлений о примитивности монгольского племенного уклада конца XII в. Несомненно, что на территории Монголии существовали крупные государственные образования феодального типа, которые явились как бы предвестниками событий XIII в. Политические и экономические отношения с соседними тибетскими племенами особенно поддерживались кереитами, мощным монгольским племенем, кочевавшим на обширном пространстве между реками Тулой и Хангаем. Среди них мы неоднократно встречаем тибетские феодальные титулы, заимствованные от соседних тангутов-миньяков. Так, известный кереитский Джа-гамбу носил тангутский тибетский титул гэмпо, который в древности означал «старейшину, советника государства», а не сельского старшину, каковое значение он имеет в современном языке [2]. Немаловажную роль играли также экономические отношения. Из оседлых районов тангутского царства в монгольские кочевья ввозили продукты земледелия. Со времени тибетского завоевания Центральной Азии в VIII–IX вв. тибетцы чутко прислушивались к событиям на севере. Отношения Тибета с тангутским царством Си-ся были более близкими, чем мы думаем, и объединение монгольских племен в мощную кочевую державу в начале XIII в. не могло пройти незамеченным. Через тангутское царство Тибет был осведомлен о событиях в Монгольской степи. Повторные рейды монгольской конницы в тангутские земли в начале XIII в. вызвали беспокойство в Тибете и породили попытки завязать дружеские отношения с новым государством на севере. Об этих попытках вскользь говорят тибетские письменные источники. Тибетские хроники кратко упоминают о завоевании Тибета в год огня-тигра, т.е. в 1206 г. [3]. Известие это не может относиться к Центральному Тибету, к областям У и Цанг, и его следует связать с нападением монгольской конницы на тангутское царство в 1205–1207 гг., которое тибетцы называли По Миньяк, т.е. тибетские миньяки. В «Истории монголов» [4] говорится, что в год огня-зайца, т.е. в 1207 г., тибетский наместник Джога из Ярлунга и Цальпа Кунга-дорджэ, а также другие феодальные владетели, узнав о намерении монголов вторгнуться в Тибет, отправили встречное посольство в составе трехсот человек и били челом монгольскому хану [5]. В этом сообщении имеется большая неувязка. Упомянутый Цальпа Кунга-дорджэ жил в середине XIV в. и был автором «Красного Дебтера», составленного в 1346 г. В той же хронике упоминается о письме монгольского хана сакьяскому иерарху Кунга-ньингпо, который жил между 1098 и 1158 гг. и которому Чингис, родившийся согласно Юань-ши в 1162 г., а по другим китайским же источникам – в 1167 г. [6], писать, конечно, не мог. Это сообщение, вероятнее всего, следует отнести к 1327 г., когда Цальпа Кунга-дорджэ был темником и, возможно, пытался предотвратить очередное нападение монголов, вызванное отказом тибетцев платить дань. Такие отказы были частым явлением и каждый раз вызывали появление монгольских отрядов в тибетских пределах. Известно, что в XIII и XIV вв. монастырь Цаль Гунг-танг играл исключительную роль в монголо-тибетских отношениях, и очень вероятно, что именно цальский темник выступал от имени тибетских феодалов. С этого времени в Тибете установилась своего рода дипломатическая традиция добиваться договорных отношений с северными соседями.

Для монголов повторные нападения на границы тангутского царства были подготовкой к большому походу против Цзинского государства. После окончательного разгрома тангутского царства в 1227 г. монголы заняли обширные пространства тибетских земель на территории современных китайских провинций Ганьсу и Циньхай и вплотную столкнулись с тангутскими племенами, а также с уйгурами, осевшими с IX в. в районе Ганьчжоу и принявшими тибетскую форму буддизма. Тут следует отметить культурное влияние уйгуров Ганьчжоу на монголов. Через них тибетская культура проникала в Монгольскую степь [7]. Мы знаем о переводе буддийских текстов с уйгурского языка в XIV в., о том, что рукописи переписывались уйгурским письмом XIV в. еще во второй половине XVII в. Тибетские пограничные земли составляли феодальный удел царевича Годана, сына великого хана Угедея и младшего брата Гуюка. Монгольские гарнизоны были расположены вдоль всей пограничной полосы, и скоро на очередь встал вопрос о присоединении тибетских земель к империи. Однако монголы воздержались от серьезных военных действий в труднопроходимых горных областях и ограничились лишь набегами конницы на тибетские кочевья на северо-востоке Тибета. Тибетские письменные источники говорят о повторных набегах монголов, причем некоторые из набегов сопровождались кровопролитием. Это были разведочные отряды, которые монгольское командование высылало для выяснения политической и военной обстановки. Хорошо известны тщательная подготовка монголами крупных боевых операций и монгольская тактика высылки разведочных отрядов, которая иногда принимала характер длительных далеких походов по тылам противника. Такой разведкой явились поход Субээдэя и Зэв-нояна в южнорусские степи и поход дзалаира Баланояна на Пенджаб на севере Индии в 1222 г. Естественно, что таким отрядам часто приходилось вступать в бой. То, что тибетские хроники называют монгольским нашествием, было на самом деле походом разведочного отряда. Тибетские письменные источники говорят, что в год земли-кабана, т.е. в 1239 г., монголы вторглись в Тибет под начальством Дорда-дархана, который, согласно Саган-сэцэну ордосскому, происходил из племени оймагуд [8]. На своем пути монгольский отряд вступал в бои с тибетцами в кочевом районе Сок-чука и затем у знаменитого кадампинского монастыря Ра-дэнг и монастыря Джал-лха-канг в долине Пэн-юла, к северу от Лхасы. Тибетские источники говорят, что оба монастыря сильно пострадали от пожара и что несколько сот человек буддийских монахов и мирян, в том числе известный наставник Сэ-тон, были убиты. В хронике Пятого Далай-ламы говорится [9], что монголы тогда же установили свою власть над всей областью от Конгпо на востоке до Непала на западе. Это сообщение не может относиться к отряду Дорда-дархана, который довольно скоро ушел из Тибета. Выяснив политическую обстановку, Дорда-дархан отправил донесение в ставку царевича Годана в окрестностях Ланьчжоу.

Ко времени появления монголов в Тибете политическая, культурная и экономическая жизнь в стране постепенно переходила в руки теократических феодалов – глав влиятельных монастырей, которые в союзе с сильными родами старой феодальной знати становятся в центре политической и экономической жизни страны. В своем донесении Годану Дорда-дархан сообщал, что среди буддийских сект в Тибете значительным влиянием пользовались последователи кадампа [10], таклунгпа (названной по монастырю Таклунг, основанному в 1180 г.) и дрикунгпа [11], но наибольшим влиянием пользовались иерархи монастыря Сакья [12], основанного Кон Кончокгье-по [13] в 1073 г. и ставшего влиятельным центром теократического феодализма в XII в. благодаря деятельности выдающегося ученого Са-чэн Кунга-ньингпо и иерархов монастыря Сонам-цэмо (1142–1182) и Тракпа-джалцэна (1147–1216). Ко времени появления монголов во главе монастыря стоял знаменитый ученый Сакья пандита Кунга-джалцэн (1182–1251), автор многих произведений по этике и логике, который в 1219 г. ходил в Непал и Индию и по обычаю того времени участвовал в философских диспутах. В молодости он принял монашеский обет от знаменитого кашмирского пандиты Шакьяшрибхадры (1204–1213), одного из индийских просветителей Тибета.

По получении донесения Дорда-дархана Годан отправил в монастырь Сакья письмо с приглашением Сакья пандите посетить его ставку около Ланьчжоу. Приглашение монгольского наместника отвез в Сакью некто Джалмэн, монгольский чиновник, состоявший при Дорда-дархане. Сакья пандита принял приглашение, в котором он, вероятно, видел возможность преумножить влияние своего монастыря. Из текста его послания к светским и духовным феодалам Тибета можно заключить, что его поездке предшествовали какие-то переговоры между влиятельными феодальными владетелями Тибета об условиях признания сюзеренитета монгольского хана, причем это вассальное состояние понималось как принятие главы сюзеренного государства в ученики и милостынедатели теократического иерарха, с которым вступали в договорные отношения, чем подчеркивался примат теократического иерарха над светским правителем. Впоследствии эта своеобразная доктрина, выраженная формулой чо-йон (духовный наставник и милостынедатель), причинила немало хлопот лицам, занимавшимся изучением юридического положения Тибета.

В 1244 г. Сакья пандита в сопровождении многочисленной свиты выехал по северной дороге через Тибетское нагорье в ставку монгольского наместника Годана. Его сопровождали племянники Пакпа-лотро и Чакпа. По некоторым сведениям, они выехали вперед, и, быть может, в ответ на ханское приглашение престарелый иерарх сначала хотел ограничиться только посылкою своих племянников.

Н.К. Рерих. Тибет. 1940 г.В 1245 г. Сакья пандита достиг ставки Годана около Ланьчжоу. В большинстве работ по тибетской истории говорится, что он прибыл в ставку Годана в Ланьчжоу. Но это не так. Ставка царевича Годана помещалась не в городе, а в окрестностях Ланьчжоу. Этот город был крупным культурным и экономическим центром тангутского царства, и вполне естественно, что монголы организовали свой военный и политический центр в его окрестностях. Для Сакья пандиты был построен дворец, или лавранг, и монастырь Трульпэй-дэ, один из четырех монастырей, или дэ-ши, в окрестностях Ланьчжоу, которые по сей день посещаются многочисленными паломниками из соседнего Амдо. Когда Сакья пандита прибыл в ставку, царевич Годан был на великом курултае в Каракоруме, на котором избирался великим ханом Гуюк, его старший брат. Встреча между Годаном и Сакья пандитой состоялась лишь в 1247 г., причем тибетские источники говорят, что Сакья пандита излечил Годана от болезни. В письменных источниках часто говорится, что за время своего пребывания в ставке Годана Сакья пандита создал новое письмо для монголов, которые уже в то время употребляли уйгурское письмо. В более ранних тибетских источниках, как, например, в «Синем Дебтере» и «Сакья-камбуме», факт создания нового письма не упоминается. Вероятнее всего, Сакья пандита лишь ограничился формулировкой фонетических правил употребления уйгурского письма [14]. Сакья пандита пытался делать переводы с тибетского языка на монгольский и, вероятно, воспользовался уйгурским письмом, которое было принято в монгольских правительственных учреждениях. Признание Сакья пандитой вассалитета монгольского хана вызвало сопротивление среди населения Тибета. Нападки вынудили Сакья пандиту обратиться с посланием к духовным и светским феодалам Тибета. Текст этого интересного документа содержится в собрании сочинений Сакья пандиты. Он был написан в ответ на выпад кадампинского наставника Намкса-бума [15]. В своем послании Сакья пандита говорит о заинтересованности монгольского хана в Тибете и буддийском учении и, чтобы оправдать свой вассалитет, многозначительно добавляет, что «армии монгольского хана бесчисленны и что весь мир, или Дзамбулинг, уже покорился ему». Из послания Сакья пандиты также явствует, что тибетское население оказало сопротивление отряду Дорда-дархана в 1239 г., чем и объясняется кровопролитие. В послании упоминается пожалование тибетским феодалам монгольских титулов, в том числе титула тар-ка-чэ (монг. darkači). В своем послании Сакья пандита призывает тибетских феодалов сотрудничать с представителями ханской власти, так называемыми носителями золотых пайцз, и исправно платить дань. Взамен добровольного признания вассального состояния Годан, видимо, обещал не вводить монгольские войска в Тибет. Но когда некоторые тибетские феодалы перестали платить дань, в 1251 г. монгольские войска снова были введены в Тибет.

В послании сакьяского иерарха упоминается также о тибетском экспорте того времени, который мало чем отличался от современного нам экспорта из Тибета. Сакья пандита подсказывает своим соотечественникам, что нужно посылать ханскому двору в качестве дани, а именно: золотой песок, серебро, слоновую кость, которую ввозили в Тибет из Непала и Индии, жемчуг, краски, кармин и охру, беозар [16], шкуры, меха, тибетскую шерсть, в особенности шерсть высшего качества, вывозимую по сей день из области У в Центральном Тибете.

Постройка буддийских монастырей при ставке Годана показывает, что ко времени прибытия Сакья пандиты влияние буддизма было значительным и что через тангутское царство монголы времен империи были хорошо знакомы с тибетской культурой. Сакья пандита умер в 1251 г. в монастыре, где субурган с его останками стоит еще до сих пор. Тибетские источники говорят, что Годан скончался в том же году. Однако это противоречит указанию китайских источников, которые сообщают, что царевич Хубилай до своего вступления на ханский престол отправил около 1253 г. посла в ставку Годана с приглашением Сакья пандите. В своем ответе Годан сообщал, что наставник умер, но его племянник Пакпа-лотро проживал в монгольской ставке.

Знаменитый в истории Пакпа лотро-джалцэн был сыном младшего брата Сакья пандиты и родился, согласно тибетским источникам, в 1235 г., а по китайским – в 1239 г. В возрасте 18 лет, в 1253 г., он был приглашен в ставку Хубилая и сделан ханским духовником, или ла-чо. В 1258 г. Хубилаем был созван духовный собор, на котором выступили представители буддистов и даосистов. Буддийских делегатов на соборе возглавлял Пакпа лама. Результатом этого собора было осуждение даосистов, причем их книги были сожжены, а им повторными указами было предписано вернуть буддистам захваченные монастыри и храмы (указы 1258, 1261, 1280 и 1281 гг.) К этому времени относится начало неизменного благоволения Хубилая к буддизму, которое выявилось в ряде указов, даровавших буддизму исключительное положение в империи. Когда Хубилай стал великим ханом в 1260 г., Пакпа лама был сделан государственным наставником, или го-ши [17]. В 1264–1265 гг. Пакпа лама вернулся на родину, в Тибет, но уже через три года, в 1268 г., он снова был приглашен к ханскому двору, где провел семь лет. К этому времени относится создание им монгольского государственного письма, так называемого квадратного, на основе тибетского. Письмо это было введено ханским указом в 1269 г.

В 1276 г. Пакпа лама вернулся в Тибет уже в качестве главы всех тринадцати областей Центрального Тибета и Кама. Сакьяский иерарх был признан Хубилаем духовным главой Тибета, но власть его была ограничена назначением особого чиновника, который ведал гражданскими и военными делами, состоял при иерархе с титулом «великого правителя», или пон-чэна, и назначался на известный срок. Первым из таких правителей был Шакья-сангпо, который получил от Хубилая тамгу на управление тремя областями Тибета, так называемыми сань-лу.

Возвращение Пакпа ламы в Тибет сопровождалось волнениями. Обострились отношения между сакьяским иерархом и великим правителем (пон-чэн). Уже на следующий год Пакпа ламе пришлось собрать собор буддийских монахов и раздать им богатые дары, полученные от монгольского хана, а в 1280 г. Пакпа лама скоропостижно скончался, причем подозревали, что он был отравлен. События в Тибете привели к вмешательству монголов, двинувших войска, которые осадили и взяли в 1281 г. Ча-ро дзонг, в последнем засели люди, подозреваемые в убийстве сакьяского иерарха, и среди них бывший правитель Кунга-сангпо.

При великом правителе Шон-ванге были проведены административная реформа в Тибете и кодификация законов в областях У и Цанг. При нем же началась междоусобная война между Сакья и монастырем Дри-кунг в 1290 г., что вызвало новое вмешательство монголов в тибетские дела. Монгольские войска под командованием царевича Темур-буха были двинуты на помощь монастырю Сакья и наголову разбили ополчение Дри-кунга в кровопролитной битве при Пэмо-танге.

При Хубилае в Тибете было произведено несколько переписей населения, т.е. то, что в русских письменных источниках называется «взять число». В тибетском языке сохранилось то же выражение «цилэн», которое еще употребляется в современном языке правительственных учреждений [18]. Оба выражения, как русское, так и тибетское, соответствуют монгольскому «тоо авах». В основе это была военная мера, устанавливающая число ратников. В тибетских письменных источниках имеется специальный термин для обозначения переписи по очагам—«хор-ту». Некоторые исследователи видели в нем транскрипцию монгольского слова орд (ставка), но в действительности выражение это означало монгольский счет по очагам [19]. Первая перепись, которая установила уртоны, или станы, между китайской границей и монастырем Сакья, состоялась под наблюдением особого чиновника. Всего было установлено 27 уртонов, или джам (монг. jam), от которых произошли русские «ямы» в значении станов вдоль почтовых дорог. Во главе каждого такого стана стоял особый чиновник, или джам-пон; ему подчинялся весь прилегающий к уртону район с его населением. В 1268 г. была снова проведена перепись под наблюдением двух монгольских чиновников. Тибет был представлен великим правителем, или пон-чэном, Шакья-сангпо.

Я не буду останавливаться на иерархах, правивших после Пакпа ламы. Среди них было мало выдающихся лиц. Список имен этих иерархов дается в источниках. Многие из них играли лишь фиктивную роль, и власть в стране постепенно переходила в руки великих правителей, а через них – к ханскому двору. В 1288 г. при хане Хубилае было учреждено ведомство по тибетским делам Цзун-чжи-юань, затем переименованное в Сюань-чжэн-юань, во главе которого был поставлен буддийский монах с рангом вице-министра. Глава этого ведомства назначался ханом при соучастии имперского наставника, т.е. сакьяского иерарха. Ведомство назначало великих правителей, имевших гражданские и военные функции, а также выдавало награды и чины. Таким образом, после смерти Пакпа ламы контроль над тибетскими делами постепенно перешел в руки правительственного ведомства в столице империи.

Интересно отметить, что монастырь Сакья был не только политическим и административным центром, через который монголы контролировали Тибет, но и местом политической ссылки. В своем отчете об издании полного собрания сочинений известного китайского ученого Ван Говэя покойный французский китаевед проф. Пеллио указал на некоторые китайские источники (Фо цзу ли дай тун цзай и Нун тян юй хуа) [20], сообщающие сведения о судьбе последнего сунского императора Чжао Сяня, который был пленен монголами в 1276 г. и доставлен ко двору хана Хубилая, где он пробыл до 1288 г. Как известно, Юань-ши ничего не сообщает о судьбе малолетнего императора. Согласно источникам, приведенным Пеллио, малолетнему императору был пожалован почетный титул и указано принять монашество. Далее в источниках сообщается, что он постригся в монахи в одном монастыре в области Хэ-си, т.е. к западу от Желтой Реки [21]. Тибетский «Синий Дебтер» [22] дополняет китайские источники. Согласно ему, малолетний император был сослан в монастырь Сакья, где и окончил свой жизненный путь в 1323 г.

К концу монгольской династии, в середине XIV в., в Тибете вспыхивает возмущение против власти сакьяских иерархов, принявшее форму национального движения против монгольской власти. Во главе движения стояли представители светской феодальной знати, которых поддерживал монастырь Дри-кунг, оплот антисакьяских настроений в стране. События в других областях обширной империи, которые привели к падению монгольской династии в 1368 г., не могли не отразиться на политическом положении в Тибете. Во главе движения в Тибете встал Чанг-чуп джалцэн, принадлежавший к влиятельному феодальному роду, происходившему из района Пак-мо-тру области Лхо-ка. Родился он в 1302 г. и свою молодость провел при дворе сакьяского иерарха, куда в то время посылались сыновья знатных феодальных родов. Издавна его род был связан с монастырем Дри-кунг, и в его возвышении монастырь этот сыграл известную роль. В 1336 г. Чанг-чуп джалцэн был сделан темником в Ярлунге, на юго-востоке Тибета, в колыбели тибетской империи VIII–IX вв. В начале своей карьеры он выступал от имени сакьяских иерархов, но очень скоро противоречия между ними обострились, и дело дошло до вооруженного столкновения. Однако Чанг-чуп джалцэн не порвал с сакьяским двором и в 1354 г. даже выступил в защиту великого правителя Гьева-сангпо, который был смещен враждебной группировкой, и восстановил его в правах. После этого Чанг-чуп джалцэн сделался фактически правителем всего Тибета, и монгольскому двору пришлось с этим примириться, пожаловав ему почетные титулы.

Большинство наших источников, как тибетских, так и монгольских, упоминает еще одного сакьяского наставника, который оставил после себя значительный след в истории монголо-тибетских культурных отношений. Имя его было Чо-кьи о-сэр, и в хрониках XVII–XVIII вв. обычно говорится, что он был приглашен ко двору хана Хайшана Холока в начале XIV в., где он переводил с тибетского языка на монгольский буддийские сутры и дхарани и якобы в дальнейшем усовершенствовал монгольское письмо. Китайские источники также упоминают Чо-кьи о-сэра, но относят его к более позднему времени. Проф. Cleaves [23] перевел параграфы Юань дай хуа со чжи и Юань-ши, из которых видно, что сакьяский лама Чо-кьи о-сэр жил в начале XIV в. Однако более ранние тибетские источники, как, например, «Синий Дебтер» (XV в.), и часть более поздних источников, использовавших материал «Синего Дебтера», относят Чо-кьи о-сэр к XIII в. и считают его современником Пакпа ламы сакьяского. Согласно этим источникам, Чо-кьи о-сэр был приглашен ко двору хана Темур Олзэйту (1285–1307). Эти источники основываются на рукописном житии Чо-кьи о-сэра, написанном его учеником Кунпанг ту-джэ цон-дру (род. в 1243 г.). На это житие ссылается и Бутон (т. V). «Синий Дебтер» содержит пространные выписки из этого жития; в нем говорится, что Чо-кьи о-сэр родился в 1214 г. и был сыном Сэрдингпа Шон-ну-о, известного в свое время наставника. В молодости Чо-кьи о-сэра звали Дагмэ-дорджэ. При пострижении он был наречен Чо-кьи о-сэр, а затем ему было дано имя Чо-ку о-сэр Пакпа ламой. Этот Чо-кьи о-сэр был знаменитым ученым и славился как знаток системы Калачакра. Умер он, по тибетским источникам, в 1292 г. [24]. В «Синем Дебтере» не упоминается путешествие Чо-кьи о-сэра к монгольскому двору, хотя тот же «Дебтер» пространно останавливается на поездках ко двору кармапинских и сакьяских иерархов. Если принять даты, указанные в тибетских источниках, то остается предположить, что Чо-кьи о-сэр посетил монгольский двор в старости и, во всяком случае, до вступления Темур Олзэйту на престол в 1294 г. Он мог быть приглашен ко двору Темур Олзэйту и до восшествия последнего. Тибетские источники не делают различия между Хубилаем-царевичем и Хубилаем – великим ханом и даже Годана считали великим ханом. Сообщение хроник о деятельности Чо-кьи о-сэра при дворе Хайшана Холока и упоминание о нем в Юань-ши следует, вероятно, отнести к другому лицу, носившему то же имя. Этот вопрос еще не поддается разрешению. Мы знаем, что Чо-кьи о-сэр проделал большую переводческую работу. Он перевел сборник Панчаракша на монгольский язык, и монгольское издание этого текста, напечатанное в Пекине в 1686 г., является переводом Чо-кьи о-сэра, переработанным Шэрап сэнгэ. Он же перевел знаменитое творение Шантидевы Бодхичарьяватара, текст которого был издан покойным академиком Б.Я. Владимирцовым в Bibliotheca Buddhica. В колофоне текста указывается, что перевод был закончен в год змия. Обычно это принимается за 1305 г., но так как элемент года не указан, то год змия мог соответствовать и 1281 г. (год железо-змея). Это означало бы, что Чо-кьи о-сэр закончил свой перевод за десять лет до своей смерти. Имеется определенное указание, что он перевел в стихах Саддхармапундарикасутру. На базе этого перевода Мерген дайчин-тайджи сделал свой перевод, изданный в Пекине в 1711 г. Чо-кьи о-сэр также считается автором Jirüken-ü tolta, и, вероятно, этим объясняется сообщение источников об усовершенствовании им монгольского письма.

Монгольские ханы приглашали к себе глав и других буддийских сект Тибета. К монгольскому двору постоянно ездили главы секты кармапа (подсекта), влиятельной буддийской секты с центром в монастыре Цурпу. Долгое время при дворе провел Чонцзин, известный в хрониках под именем Карма багши (1204–1283), который явился ко двору еще при хане Монке и одно время оспаривал положение Пакпа ламы при монгольском дворе. Этот кармапинский иерарх был известен как строитель монастырей в стране тангутов-миньяков. После него монгольский двор посетили его преемники Рангчунг-дорджэ (1284–1339) и знаменитый Карма Рольпэй-дор-джэ (1339–1383), приглашенный ко двору ханом Тогон Темуром, где и пользовался большим влиянием.

В конце XIII и начале XIV вв. большим влиянием пользовался монастырь Цаль Гунг-танг, расположенный на южном берегу р. Кьи-чу и основанный в 1187 г. Мы знаем, что главы этого монастыря и цальские темники играли значительную роль в политических делах страны. Некоторые из наших источников, как, например, известный компилятор Лонг-дол лама (кн. XXX, л. 10б), называют всю эпоху конца XIII и начала XIV вв. «эпохой Цал». Согласно хронике Пятого Далай-ламы (л. 61б), хан Хубилай пожаловал главе монастыря Гунг-танг титул имперского наставника, или ди-ши. В той же хронике мы читаем (л. 62а), что темник Рин-гьел посетил ханский двор и получил указ от великого хана Хубилая на реставрацию буддийских храмов в Тибете. К темникам области Цал принадлежал и упомянутый нами Кунга-дорджэ, автор «Красного Дебтера».

Но монгольские ханы приглашали к своему двору не только крупных феодалов-иерархов, глав могущественных монастырей; среди приглашенных бывали и главы незначительных монастырей, но известные своей ученостью. Таким был Чаг-лоцава Чойжепэл (1197–1264), который много лет своей жизни провел в Непале и Индии. Он был дважды приглашен ко двору царевича Хубилая Пакпа ламой. Последнее приглашение относится к 1256 г., когда Чаг-лоцаве пришлось вернуться с дороги по болезни. Умер он в 1264 г. В его житии говорится, что Пакпа лама узнал о его смерти в урочище Дам, около озера Тенгри-нур, на своем обратном пути в Тибет.

При хане Есун Темуре (1323–1328) замечается недовольство национальных китайских кругов против чрезмерного наплыва буддийских посольств из Тибета. Многочисленные свиты тибетских иерархов пользовались особыми правами по пути своего следования. Многие из них везли многочисленные товары и требовали себе казенных подвод и пропитания. Все это ложилось тяжелым бременем на население районов, расположенных на пути следования этих нескончаемых караванов. К этому времени относится письмо министра Чжан-гуя хану с протестом против создавшегося тяжелого положения. Хану пришлось издать указ, ограничивавший число ежегодных посольств из Тибета.

Из всего вышесказанного явствует, что власть светских тибетских феодалов опиралась на влиятельные монастыри, которые в течение XII в. сделались центрами политической и экономической жизни. В середине XIII в. главы крупных монастырей имели сильное влияние в стране, поэтому монгольские ханы, учтя политическую обстановку в Тибете, вступали в договорные отношения именно с крупными теократическими феодалами.

Тибетские письменные источники помогут нам уяснить и уточнить многое в изучении этой эпохи, столь важной для истории Азии и мировой истории в целом.

 

 

Примечания

1. Обе версии существуют в рукописном виде. В настоящее время итальянский тибетолог проф. Дж. Туччи готовит издание «Красного Дебтера», видимо, второй версии.

2. А не сКом-по, как предлагают Пеллио и Амбис в своей работе «Histoire des Campagnes de Gengis-khan». Leiden, 1951. P. 226.

3. Хроника Сумпа-кэнпо, ed. by S.C. Das. P. 158.

4. Хор-чой ’бйунг, ed. by Hashimoto. P. 23.

5. Это место Хор-чой ’бйунг я понимаю несколько иначе, чем проф. Туччи (см. Tibetan Painted Scrolls. T. 1. С. 8. Примеч. 14), который переводит тибетское слово монгольским словом курултай (съезд). В тексте хроники, изд. Хашимото, с. 23, стоит выражение, означающее «устроив встречу и большой пир». Тибетское бСу-ба соответствует выражению «угтуул» феодальной Монголии.

6. Сообщение Пеллио, сделанное 8 декабря 1938 г. в Азиатском обществе в Париже.

7. Ганьчжоу был старым культурным центром тангутского царства, центром переводческой деятельности.

8. Schmidt J.I. Geschichte der Ost-Mongolen und ihres Fürstenhauses, verfasst von Ssanang Ssetsen. Chungtaidschi der Ordus, St-Pb., 1829. P. 110–111.

9. Л. 53a, также Сумпа-кэнпо, с. 158.

10. Так называется школа, основанная Дипанкара Атишей и его учеником Дромтонпой.

11. Дригунпа, подсекта Каджудпа. Монастырь Дри-кунг расположен к северу от Лхасы и основан в 1179 г. В прошлом один из наиболее влиятельных монастырей; храмы монастыря содержат исключительные собрания буддийского искусства.

12. Расположен в области Цанг, к юго-западу от главного города области Шигадзэ.

13. Ученик известного переводчика и наставника Дрог-ми, род. в 1034 г.

14. Pelliot P. Les systèmes d’écriture en usage chez les anciens Mongols // Asia Major. II. 2. 1925. P. 286.

15. Tucci J. Tibetan painted scrolls. Vol. I. Rome, 1949. P. 251.

16. Санскритское – куштха, тибетское – рурта.

17. Во время своих переговоров с Хубилаем Пакпа-лама отстаивал независимое положение Тибета, и весьма вероятно, что его хроника, или Джалраб, является плодом его исторических изысканий и должна была служить справочником при переговорах с монгольским ханом.

18. Аналогичное выражение встречается уже в хрониках VIII–IX вв.

19. Ср. «число очагов» или «число очагов в области».

20. T’oung Рао. 1928. Р. 113–182.

21. Roerich G.N. Notes on Central Asia // Journal of the Greater India Society. T. XIII. 1–2. 1946. P. 75.

22. Дебтхэр нёнпо, кн. 1, л. 26б.

23. Harvard Journal of Asiatic Studies. Vol. 1, 2. Cambridge, 1954. P. 15.

24. Re’u-mig, Journal of the Asiatic Society of Bengal. Calcutta, 1839. P. 57.

 

Филология и история монгольских народов

(Памяти Б.Я. Владимирцова). М: ИВЛ, 1958

 

 

Начало страницы