История публикаций:
Рерих Ю.Н. Казачество в Средней Азии // Сибирский казак: войсковой юбилейный сборник Сибирского казачьего войска. 1582–1932. Вып. 1: Наше прошлое до Великой войны 1914 г. Харбин, 1934. С. 235–240.
То же: // Культура и время. 2012. № 4. С. 58–63.: ил.
Широко протянулась тысячеверстная среднеазиатская граница Державы Российской. Зубчатой стеной снежных хребтов подымается она нал пустынными областями сердца Азии. От высочайших Памиров тянется эта почти непрерывная цепь горных хребтов: Сарыкол, Алтайский хребет, Тянь-Шань или Небесные Горы, Чжунгарский Алатау, Тарбагатай и сказочный Алтай. И над всем этим морем далеко уходящих горных хребтов высятся два царственных снежных гиганта – Музтаг-Ата и Хан-Тенгри, подымающие свои ослепительно-снежные вершины на высоту 25000 футов над уровнем моря. Издревле через эту мощную горную преграду проходили орды кочевников, стремившихся в неудержимом беге своих степных коней охватить неизвестные и далекие земли. Мы еще не знаем начала этого безудержного потока нашествий, продолжавшихся почти 20 столетий. Российская среднеазиатская граница включает в себя два горных прохода, навсегда связанных этими великими народными сдвигами прошлого, – это Терек-Даванский перевал в Алтайском хребте и знаменитые Чжунгарские ворота.
С высоты этих горных проходов следующий с запада на восток путник видит далеко простирающиеся необъятные пустынно-степные области Срединной Азии и безбрежное море мертвых песков Такламаканской пустыни.
Вдоль всего пространства границы в отдаленных горных ущельях среди снежных буранов альпийских тундр и жарких песков пустыни, раскинуты казачьи посты – стражи и аванпосты Государства Российского. Перед нами встает как бы ожерелье памятных названий: далекий Лангар-Кешт в верховьях реки Пянджа, Памирский пост, одинокий казачий форт в Таш-Кургане на стыке трех величайших империй мира, Иркештам и Кольджат, казак-киргизские летники Тарбагатая и Хоук-Сабура.
Средняя Азия с древнейших времен явилась ареной деятельности величайших полководцев мира: Александр Македонский, Чингис-Хан, Тамерлан, Надир-Шах и много еще других безымянных вождей кочевых орд, мечом положивших основания мощных империй. К этому славному списку имен следует прибавить имена тех русских военачальников, слуг и ратников государевых, водрузивших русское знамя среди снегов и пустынь сердца Азии. Имена Черняева, Кауфмана, Скобелева и Ионова навсегда останутся путеводными знаками на этом пути продвижения России, явившейся наследницей западных ханств Великой Монгольской Империи.
Шестидесятые и семидесятые годы XIX столетия, когда русские белые рубахи шли походом по Туркестанским пустыням, явились завершением долгой – многолетней национальной задачи, начало которой было положено походами Петра Великого.
В деле утверждения России на великих путях Востока казачество сыграло выдающуюся и неповторяемую в истории других народов роль. Скажем больше: казачеством был начат этот подвиг присоединения и проникновения русского влияния в восточные страны.
Сурова и многогранна была жизнь казаков и служилых людей, шаг за шагом проникавших в киргизскую степь. В тяжелых условиях жизни протекала деятельность этих первых основоположников русского влияния. Суровый характер обстановки вдоль пограничных линий, постоянная борьба с природой и противником, неуловимым и смелым, наложили свой отпечаток на жизненный уклад казаков и ратных людей степных линий. «Приучай себя к неутомимой бодрости», – заповедал наш великий Суворов. «Живите в опасности», – сказал один из современных вождей.
Именно в такой обстановке постоянной бдительности выковывался тот тип воина-конника, который явился наследником многих поколений ратных людей и воплотил в себе многовековой опыт лихих набегов. Степное казачество явилось таким наследником народов-воителей древности. Казаки, природные конники, сохранили в своей среде боевой опыт своих предшественников в степях юга России, Кавказа и внутренней Азии. От древних сарматов-алан, через многочисленные тюркские племена степного края, передалась казачеству та особая подготовка бойца-всадника и боевого коня, которая создала вокруг казака особый ореол доблести и физической сноровки. Ведь конник в себе самом уже является символом быстроты и устремленности. И велика была устремленность тех, которым и безводные пустыни, и горные хребты не представляли препятствий.
Наблюдая действия конных дружин степных кочевников современности, мы всюду наталкиваемся на общие черты и приемы. Кочевники-конники всех времен и народов высоко ставили боевую подготовку всадника и коня, и эта воинская сноровка явилась как бы фундаментом, на котором строилось понятие племенной организации, а затем и кочевой империи.
Эта конная тактика кочевых дружин заслуживает самого серьезного изучения. Походы кочевых вождей, Чингиса и Тамерлана, могут многому научить нас. Нам, русским, эта тема особенно близка. Мир кочевой конницы – наш мир. За многие века постоянного общения с народами степи мы сроднились и восприняли эту конно-военную культуру. Интерес к этому предмету начал проявляться и на Западе.
За последние годы на страницах французских военных журналов стали появляться статьи, посвященные детальному разбору походов Чингиса и Тамерлана, наравне с изучением массовых действий русской конницы в минувшую гражданскую войну. Этот появившийся серьезный интерес к вопросам конной тактики степных народов знаменует некоторый перелом в военной мысли Запада, постепенный отход от крайней механизации и искание новых форм конного боя, которому суждено воскресить былое значение конницы. На нас, русских, лежит особая задача – сохранить это наследие прошлого, укрепить в себе сознание нашей исконной связи с Востоком и на этих путях строить будущее нашей страны.
Казачество с момента своего зарождения на восточных и южных рубежах Московской Руси явилось посредником между исконною Русью и кочевыми племенами степи, за которой лежали великие страны Востока, богатые своей древней культурой. Казачество, сроднившись со степным укладом, придало русской колонизации основную особенность ее, отличающую ее от колонизационной политики других народов и выраженную в способности быстрого усвоения завоеванных областей.
В борьбе со степью казачеству и служилым людям пришлось столкнуться со многими кочевыми племенами степи. Первое появление русских в Ишимо-Иртышской степи относится к концу XVI столетия. В начале 80-х годов XVI столетия на Иртыше появились, вслед за Ермаком, первые дружины служилых людей, явившиеся продолжать дело Ермака. К концу же XVI столетия относится и постройка первых опорных пунктов – острогов, а также решающее событие в процессе усвоения степи – поражение татар и бегство князя Кучума к чжунгарам. Но на смену одной орды подымаются другие, и нет конца этому движению племен, подымающихся из глубин среднеазиатской степи. На смену Кучуму идут ногайцы, за ними киргизы и чжунгары.
В XVI столетии на гранях Сибирских владений Московского Государя появляется новая грозная сила – ойротский союз западномонгольских племен, которому было суждено сыграть выдающуюся роль в истории Средней Азии XVII и XVIII веков. Междоусобие, вспыхнувшее среди ханов племен, составляющих союз, приводит к уходу на запад орды Хо-Орлока, передовые отряды которой появляются на берегах Волги в 1632 году.
Победа монголо-маньчжурских войск над чжунгарским ханом Галдан-Бошокту в 1698 году на время устраняет опасность со стороны западно-монгольского ханства.
Письменные источники, относящиеся к XVI веку, упоминают о многочисленных поездках в степь казаков. В течение всего столетия казаки явились посредниками в сношениях между московскими воеводами и владетельными князьями степи. Так, к 1608 году относится поездка трех казаков, посланных Томским воеводой, Волынским, к Алтан-Хану. Посольство это не было удачно: все трое были убиты на пути калмыками. В 1616 году в степь отправляется посольство атамана Тюменца и десятника Петрова к Алтан-Хану, который выразил желание признать власть русского Государя. Местные власти, однако, не сумели использовать это признание, и оно не имело последствий. Через два года Тобольский воевода Иван Семенович Курякин снова посылает в Китай казаков – Ивана Петлина и Кызылова. Этот список не исчерпывает всех смельчаков, отправлявшихся к владетельным ханам степи часто на верную смерть.
В начале XVIII века Чжунгарское царство достигло наибольшего своего могущества; оно простиралось от Алтая, через Семипалатинскую, Акмолинскую и Тургайскую области, до Аральского моря и на юг – до предгорий Тянь-Шаня. В течение этого времени в степи шла упорная борьба между казак-киргизскими племенами и калмыками-чжунгарами. Около 1723 года чжунгарский хан Галдан-Церен покорил роды старшей и средней орд. Набег калмыков заставил киргизские орды двинуться на запад – к Аральскому и Каспийскому морям и на север – к верховьям рек Ишима, Урала и Тобола. В течение XVIII столетия большинство киргизских родов признали русскую власть, за исключением найманов и киреев, ушедших из Акмолинской области в Тарбагатай и верховья Черного Иртыша, на место уничтоженного китайцами Чжунгарского царства. Старшая орда была принята в русское подданство лишь в 1845 году.
Продвижение русского влияния в Туркестане началось еще при Петре Великом. Великий Император, укрепив положение России на Западе, обратился на Восток – к исконным национальным задачам. Им выдвигается план овладения Туркестаном с двух сторон: со стороны Каспийского моря и со стороны Иртыша. В то время было уже известно богатство Восточного Туркестана золотом и полезными ископаемыми. Богатый золотоносный район в Южном Туркестане, в горах к югу от Яркенда и Хотана вызвал большой интерес, и на него обратили внимание в Петербурге.
Еще в 1713 году Сибирский генерал-губернатор князь Гагарин доносил Петру Великому о необходимости постройки крепостей по Иртышу. В следующем году русское правительство послало капитана Бухгольца для основания по Иртышу крепостей, а также – установить путь из Сибири в богатый золотом Эркети или Яркенд. Бухгольц выступил со значительным отрядом, но поход его окончился неудачей. Чжунгары преградили дорогу русскому отряду и принудили его к отступлению. И только через пять лет русским удалось, по договору с чжунгарами, основать крепости Омскую, Старо-Семипалатинскую и Устькаменогорскую.
В 40-х годах XVIII столетия началась усиленная колонизация края военным населением. К 1752 году относится построение так называемой Горькой линии, а через 50 лет, в 1808 году, образовывается Сибирское Линейное Казачье Войско.
Неудачно кончился и первый поход вглубь среднеазиатской степи со стороны Каспийского моря. Ранней весной 1817 года князь Бекович-Черкасский поднял свой отряд, собранный под Гурьевым городком, в степной поход на Хиву. С отрядом шло до двух тысяч казаков яицких и гребенских. Хивинцы прибегли к хитрости, и почти весь отряд, во главе с Бековичем, был изрублен.
Трагическая гибель отряда Бековича-Черкасского надолго отложила попытки проникновения вглубь степи со стороны Каспийского моря. Второй поход на Хиву состоялся только в 1840 году под начальством графа Перовского. В 40-х годах XIX столетия Киргизская степь снова испытала на себе опустошение междоусобной войны. Внук знаменитого Аблай-Хана, Кенисары-Касимов, поднял знамя восстания и собрал вокруг себя несколько тысяч джигитов. В течение семи лет Кенисары-Касимов и его соратник Наурзбай совершали набеги по Киргизской степи от Оренбурга до Каркаралов. Русские отряды принуждены были вести упорную, и часто неравную, борьбу. В 1847 году Кенисары и Наурзбай погибли в схватке с кара-киргизами, но память об их удальстве и смелости еще живет в народных песнях.
Всем памятны Туркестанские походы 60-х и 70-х годов прошлого столетия. Операции русских войск в Туркестане начались в 1864 году. В следующем году занят был Ташкент, а в 1868 году столица Тимуридов – Самарканд. В 1873 году состоялся Хивинский поход и присоединение Хивы. Покорение края было довершено взятием Текинской крепости Геок-Тепе, в 1881 году. Походы эти знаменовались многими блестящими боевыми эпизодами, и многие из них составляют гордость полков, принявших в них участие. Достаточно вспомнить оборону Самарканда, Хивинский степной поход, подвиг Сибирских казаков при взятии Андижана и, наконец, кровавый штурм Геок-Тепе.
Степные походы всегда считались и считаются самыми трудными, как по недостатку воды, подножного корма, так и потому, что отрядам приходится везти с собою все, начиная с провианта и кончая дровами и водой. Многочисленные вьючные возы делают отряд малоподвижным и уязвимым для внезапных ударов, наносимых на походе невидимым и неуязвимым противником. Степной поход одинаково труден и летом, и зимой. Знойное лето делает переходы через пустыни почти невозможными из-за высыхания водоемов и колодцев. Не менее трудна суровая зима в пустыне, сильные бураны срывают кибитки, разгоняют табуны и заносят следы. Такие бураны продолжаются по несколько дней и часто приносят гибель целым караванам.
В таких условиях нашим войскам пришлось совершить легендарные Туркестанские походы, явившие миру непревзойденный пример выносливости и высокой доблести.
После договора 1860 года русская государетвенная граница продвинулась к югу до озера Зайсана и через Тарбагатай к отрогам Тянь-Шаня. Кровавыe события в Восточном Туркестане вынуждают правительство послать войска через границу. В 1871 году русские войска переходят границу и занимают Илийский край.
Одновременно с походами по умиротворению обширного края продолжается дело заселения пограничных районов военным населением. В 1867 году образуется особое Семиреченское Казачье Войско и даже разрабатывается проект создания особого Туркестанского Казачьего Войска.
Но не только в походах и ратном деле потрудилось казачество. Представители казачьих войск принимают выдающееся участие в деле исследования таинственных и малоизвестных стран Средней Азии. Достаточно вспомнить имя казака Потанина, этого несравненного исследователя среднеазиатского мира, чьи исследования в Чжунгарии, Западной Монголии и северо-восточном Тибете навсегда останутся богатыми источниками сведений, собранных тонким наблюдателем и знатоком местных языков. Особенно интересны его работы по фольклору среднеазиатских племен. В этой области груды Потанина представляю совершенно особый интерес.
Казаки приняли участие во всех русских исследовательских экспедициях и явились верными соратниками русских ученых в деле исследования Средней Азии. Они принимали участие во всех научных походах нашего великого Пржевальского, они сопутствовали Потанину, Певцову, Козлову и многим другим исследователям Средней Азии. И именно казаки входили в состав наших среднеазиатских экспедиций. Они же сопровождали и иностранных исследователей, знаменитого шведского путешественника Свен-Гедина и известного французского исследователя Пеллио, и заслужили единодушный восторженный отзыв этих исследователей.
Но не только жажда подвига, влечение в еще не исследованные края влекли казаков за снежные хребты и жаркие пустыни сердца Азии. Влекли их еще искания духовного порядка. Казаки-старообрядцы многократно ходили в поиски сказочного православного царства Беловодья, где царствует истинная вера, где сохраняется преемственность еще от Апостола Фомы, где нет ни обмана, ни грабежа, где царит праведность и где крепко-нерушимо хранятся заветы старины. Согласно поверью, это сказочное царство лежало где-то в глубинах Средней Азии. В своих поисках этого царства староверы ходили далеко вглубь Средней Азии. Пржевальский нашел следы казачьих староверческих поселений на берегах Лобнора. Имеются данные, что искатели Беловодья доходили и до нагорий северо-восточного Тибета. Известны несколько списков маршрутов в Беловодье, причем многие из указанных в них названий местностей, горных хребтов и стоянок совпадают с названиями, встречающимися вдоль караванного пути по северному нагорью Тибета. Известна и экспедиция из уральских казаков-староверов, отправившаяся в 1898 году из Одессы в поиски сказочного Славяно-Беловодского царства. В течение своего странствования казаки посетили Иерусалим, Сингапур, Сайгон и Индокитай, но не нашли сказочной страны.
Тяга в Беловодье особенно усилилась за время русской смуты. Многие из алтайских староверов покинули родные заимки и отправились за границу в поиски Беловодья. Многие поселились в горах Восточного Туркестана, по берегам молочно-белых снежных рек области, и основали своеобразные общины, в которых ревниво сохраняется старый жизненный уклад.
Так в постоянной устремленности к новым утверждениям крепло казачество, явившее миру непревзойденный пример колонизаторского порыва. И верим, что растлевающее влияние городской материальной цивилизации не уничтожило порыва к действенному служению, что еще найдутся крепкие люди, которым подвиг в суровой обстановке границы явится выражением их призвания.
14 ноября 1934 г., г. Харбин
