Публикуется по изданию:
Рерих С.Н. Школа Пала. Перевод И.И. Нейч / Индийская живопись: статьи, монография / Ред.-сост. И.И. Нейч. М.: МЦР, 2011. С. 241-249.
От редакции книжного издания.
Одним из основных предметов исследований С.Н. Рериха была живопись художественных школ Пенджабских гор (или Гималайских предгорий, где он жил в долине Кулу), объединенных под общим названием Пахари («Горная»), — ярчайшее достижение в истории не только индийской, но и мировой живописи. Его знание и видение этого предмета характеризовалось такой широтой и глубиной, что он пользовался безоговорочным авторитетом среди экспертов с мировым именем.
Работы С.Н. Рериха по искусству Индии имеют не узко-специальный, а комплексный характер. Все они объединены ключевой для индийской культуры темой традиции, и в поисках отдельных её утраченных звеньев С.Н. Рерих делает серьезнейшее открытие. Он прослеживает истоки Гималайской школы живописи, или школы Пахари, до древнейших времен и связывает единой традицией Западные и Восточные Гималаи.
Его методы исследования заслуживают особого внимания. Так, считая используемые мастерами технические приемы «одним из лучших путеводителей в изучении эволюции стиля и выявлении его источника», он устанавливает близость школы Пала, представленной в буддийских рукописях на пальмовых листьях, традициям Аджанты. Пытаясь установить характерные признаки ранней традиции местных художественных школ и исходя из предположения о её близости кашмирскому искусству, дошедшему до нас в виде буддийских стенописей в соседней долине Спити, некогда входившей в состав средневекового западно-тибетского царства Гугэ, он предлагает свой оригинальный способ реконструкции местной традиции с применением сравнительного анализа стилевых особенностей школы Гугэ и её прототипа — школы Пала.
«Из знания всех искусств, из их синтеза вырастет великое искусство будущего» — так объяснял Святослав Николаевич Рерих свое горячее желание видеть представленным в широком масштабе искусство Индии на Родине.
И.И. Нейч
Школа Пала
Как я уже упоминал в других своих статьях, нынешняя династия правителей Манди по имени Сена пришла в Манди из Бенгалии. Всё говорит за то, что они появились здесь где-то между XI–XII веками, и несомненно, это и есть тот период, когда традиции искусства Пала впервые были занесены в долину Кулу. Появились ли художники школы Пала именно в это время или же раньше, приняв участие в миграции из западных районов Бенгалии, вызванной известными обстоятельствами, нашли ли они свой путь на Кангру и долину Кулу независимо или всё-таки в связи с переселением правящей династии — трудно сказать. Очевидно одно: во-первых, мы наблюдаем в Кулу и в других местах этого района явные следы искусства Пала, и, во-вторых, мы имеем дело с традицией правящей династии, пришедшей из Бенгалии.
Вполне возможно, что местная школа, которая имела развитие в Кашмире в постгуптский период, оказала влияние на стиль художников школы Пала, и в дошедшей до нас скульптуре мы видим некоторые черты, подтверждающие это предположение. Так, в позах двух прислужников Вишну на рельефе из храма в Баджауре в Кулу есть нечто напоминающее позы прислужников Сурьи в более ранней работе западноиндийских школ. Замечательное бронзовое изображение Сурьи переходного периода из Лахорского музея и фигурка Сурьи позднекушанского периода из моей коллекции обнаруживают несомненное сходство, указывающее на существование общего прототипа. Фигурка Сурьи из моего собрания интересна тем, что имеет признаки, типичные для греко-кушанских изображений, такие как кушанская длиннополая одежда и высокие сапоги и прямой короткий греческий меч, прикреплённый спереди, тогда как черты лица напоминают в известной мере сасанидские типы. Эти особенности в изображении лица заставляют доктора Гётца из музея Бароды склоняться к тому, что это скорее сасанидская, нежели кушанская бронза, однако остальные отличительные признаки дают основание отнести её именно к этому периоду. Довольно трудно провести границу между двумя этими веяниями, но сильное влияние греческих ремесленников и художников, которые, по всей видимости, жили и работали в этих районах, чувствуется вполне определённо.
Известно, что скифы держали у себя на службе греческих мастеров для изготовления своих замечательных золотых рельефов и ювелирных изделий, и небезынтересно наблюдать, как эти чужеземные художники сумели приспособиться к местным вкусам и стилю.
Горные районы дольше других сохраняли свой стиль благодаря недоступности некоторых долин и природной изолированности плато. Так, мы знаем, что Тибет стал реликварием равно как для ранней индуистской бронзы, так и для писаний буддийских философов и учёных. Тексты, утраченные в Индии, сохранились в тибетских монастырях, и я уверен, что немало утерянных связующих звеньев может быть найдено в ходе дальнейших исследований в этих недоступных святилищах. Многие местности Тибета вообще не исследовались, и только традиция и народные предания говорят о том, что может быть обнаружено в некоторых из горных районов, где в настоящее время нет никакого жилья, но где когда-то вполне могли обитать люди. Эта необъятная страна, которую мы называем Тибетом, несомненно, даст богатый урожай ценнейших данных, ибо это одно из немногих важных мест, не затронутых исследованиями по причине своей недоступности. На севере Центрального Тибета существует целая область, которая вообще вряд ли когда посещалась, хотя многое указывает на то, что она может оказаться крайне интересной. С развитием аэрофотосъемки многие из районов и многочисленных долин этих горных плато могут быть занесены на карту. Но насколько эта картография выявит детали, — в настоящий момент сказать невозможно.
Я всегда считал, что следует провести целую серию археологических раскопок по всей Кангре и долине Кулу с целью исследования ранних цивилизаций, существовавших на их территориях, ибо нисколько не сомневаюсь, что эти местности дадут множество важных сведений.
Большой интерес может представлять дальнейшее изучение памятников так называемой школы Гугэ в районе Спити, ибо эта школа, вышедшая непосредственно из традиций искусства Пала, могла сохранить некоторые особенности местных художественных школ, имевших развитие в этих краях в тот период. При сравнительном анализе школы Гугэ с её прототипом — школой Пала, быть может, нам удастся тщательно проследить все те влияния, которые внесли свои изменения в традицию искусства Пала, и тогда, применив метод индукции, мы сможем реконструировать местные традиции. Вне всяких сомнений, во времена, когда были созданы и украшены скульптурой и росписями пещерные храмы Дуньхуана, существовал контакт между Центральной Азией и Индией, и этот контакт мог поддерживаться через одну или несколько артерий, таких как дорога из долины Кулу на Хошиарпур через Кангру и Манди.
Шали Кулу, с их тканым узором, представляют весьма интересный случай развития геометрического орнамента, который можно обнаружить как на северо-западе, так и на востоке Индии; так, среди ассамских племен мы находим такой же тип орнамента, и, что интересно, некоторые из этих узоров часто встречаются в иллюстрациях манускриптов Палов. Были ли эти узоры общими для всех этих районов в определённый исторический период, или же они были заимствованы в процессе миграции — трудно сказать, однако не подлежит сомнению, что обычно рисунок в текстильных изделиях довольно традиционен и очень медленно претерпевает изменения в своем развитии. Следовательно, эти узоры должны были сохраняться веками, а те незначительные вариации, которые часто привносятся с течением времени, как правило, выражаются скорее в раскраске, нежели в изменении первичного орнамента. Орнамент Кулу очень яркой раскраски, что весьма характерно для этого района — для здешних цветов, цветущих деревьев и красочных, ясно выраженных сезонов. Врождённая любовь местных жителей к цвету подчёркивается и предпочтением ярких тонов в одежде, и тем, что они — и мужчины и женщины — всегда носят на себе цветы, как в виде гирлянд, так и приколов их к волосам, и эта любовь к цвету естественно находит своё выражение и в орнаменте. Причем довольно типична радужная раскраска. Радужный эффект очень часто встречается и в живописи Центральной Азии, и только в дальнейших исследованиях можно будет выявить, является ли он исключительно результатом местного развития или пережитком древней традиции.
Орнамент, используемый в ткачестве Кулу, преимущественно геометрического рисунка, но иногда встречается более сложная, цветочная вышивка, которая может относиться к более поздней стадии развития.
[Конец 1950-х годов]
