Произведения. 1918-1920

1918 год

Властитель ночи

Священный огонь

Русское искусство

 

1919 год

Речь Н.К. Рериха на открытии выставки в Хельсинки (Черновик)

Ко времени

Разрушители Культуры

 

1920 год

Памяти Леонида Андреева

 

19[20]-19[21] гг.

Назначение женщины

Четвертый интернационал

 

 

1918 год

 

Властитель ночи

Должен Он придти — Властитель ночи. И невозможно спать в юрте на мягких шкурах.

Встает Дакша, и встают девушки. И засвечивают огонь. Ах, томительно ждать. Мы его призовем. Вызовем. Огонь желтый, и юрта золотая, и блестит медь. Начинается колдовство. Пусть войдет Он, желанный. Придет ведунья. И зажжет травы. И вспыхнет зеленый огонь. Надежда!

И ожидание. Но молчат тени, и нейдет Он. Ах, бессильны добрые слова. Пусть войдет та, злая. И бросит красные травы. И заволочет туманом стены. И вызовет образы. И духи возникнут. Кружитесь. И летите в пляске.

И обнажитесь. Откройтесь. И мы удержим образы возникшие. И сильнее образы, и багровее пламя. Ах, приди и останься. И потянулась и обняла пустое пространство. Не помогло красное пламя. А вы все уйдите. И оставьте меня. Здесь душно. Пусть тухнет огонь. Поднимите намет. Допустите воздух сюда.

И вошла ночь. И открыли намет. И вот она стоит на коленях. Ушел приказ. Ушло волхование. И тогда пришел Он, властитель. Отступила Дакша. Замирая. И опустилась. Он уже здесь. Все стало просто. Ах, так проста ночь. И проста звезда утра. И дал Он власть. Дал силу. И ушел. Растаял.

Все просто.

1918 г.

 

Воспроизводится по изданию:

Рерих Н.К. О Вечном... М.: Республика, 1994.

 

 

Священный огонь

Путь отрицания — безумен. Путь насмешки — бессмыслен. Путь гнева — тёмен. Путь угрозы и принуждений — крив.

Этими путями град не строится. Ими человечество не во­сходит. Но близится время прочного созидания. Настал срок отбросить всё случайное. Провести борозды между преходящим скользящим и между творящею силою.

Творить — знание. Знание — Духа. Знание — жизни. Только спокойное сознание создаёт. Только красота укрепляет.

Знать и помнить. И уметь. И чувствовать.

Знание же утвердится только бывшим. Не суждениями нашими о бывшем, но самим бывшим. Тем бывшим, чтό запечатлевает скромная летопись. Бываем признательны не за суждения, но за изложение истинно бывшего (факты).

Суждения все слишком преходящи. Вспомните, сколько раз за столетие меняются суждения человечества. С улыбкой смотрят преемники на прежние и непреложные выводы. Для них уже странные и неприемлемые. Сравните разновременные истории искусства. Сравните писания одного и того же лица, если между ними легли даже только десятилетия. Примеров — без числа. Примеров — без всякой укоризны, ибо они только подтверждают вечную истину о сложном пути восхождения человечества.

Но как благодарны бываем за каждое истинное сообщение о бывшем. Эти сообщения — искренние пособники светлого знания, светлой красоты.

Не начнём говорить об относительности современных человеческих знаний. Об этом утверждении надо говорить особо. Надо привести поразительных свидетелей из самых разнообразных областей. Теперь только вспомним чистосердечно, как мало мы знаем. Как сильно во всём, надо думать, желание узнать и каждым знанием хоть немного подняться. И ещё раз взглянуть в бездны ещё неведомого. Даже самые глупые, среди пышного самомнения, по счастью, иногда сознают свою неосведомлённость, свой тёмный путь. Мы так мало знаем, что часто приучаемся даже долго говорить о том, чего вовсе не знаем. Особенно теперь часто говорим о вещах, которых мы не знаем вовсе. Даже серьёзные, вдумчивые люди долго беседуют или спорят о том, что им только кажется и чего вообще не было в жизни. Конечно, незнание всё то же, как всегда. Ни больше, ни меньше. Но оно приблизилось к нам. Ощущение его иное. Теперь, когда человечество особо расчленилось, изначальное познание указует. И властвует. И учит о последующем. Научитесь, человеки!

Но среди относительного имеются понятия, которые можно утверждать непреложно. Среди непреложных понятий, знаем, что знание красоты неизмеримо велико. Знаем, что ничто так не возвысит, ничто так не очистит человечество, как красота. Эти ветхие слова надо твердить. Надо кричать. Ещё столько глухих и одержимых. Надо твердить, что искусством крепнет Дух. Надо не забыть, что в воспитании народа красота явится всегда сильнейшим, самым убедительным двигателем. Воспитание народа! Думаем о нём, когда всё культурное облечено часто непреоборимыми трудностями. Теперь, когда человече­ство снова должно побеждать всё тёмное, чтобы опять подняться и овладеть новою ступенью. И если суждено время, когда овца будет лежать рядом со львом, если наконец когда-то придёт человечество к тому, что «и во всех един Господь», то и в этом строении именно красота — огонь сердца — положит лучшее и могучее основание.

Воспитание народа! Красота должна войти в народ. Искус­ство не должно быть для немногих; оно должно быть всенародно. Но не обманывайте народа. Не делайте для народа умышленных позорных подделок. Дайте народу подлинное искусство в его лучших проявлениях. В его чистых достижениях. Вы уже боитесь, что народ не поймёт подлинного искусства. Вы подо­зреваете, что именно лучшие проявления будут ему чужды и недоступны. Но мы знаем, что и пророки никогда не извращали учения ради народа. Они учили так, как должно. И тот, кто окажется на известном уровне чистоты, тот придёт, тот поймёт. Тот заразится и уверует. Тот обратится раньше прочих. А за этими хотя бы понемногу обратятся и им ближайшие. Для толпы пророки не кривлялись, они не боялись сказать подлинные слова. Так же и в распространении искусства не бойтесь настоящего и подлинного.

Не правда ли, кому-то уже смешно. Можно глумиться, можно моргать и корчиться от издёвки. Какой случай поклеветать или шепнуть злобную выдумку. Конечно — за спиною. Конечно — тихомолком. Но этою глупостью путь искусства не убавится. Вера любящих искусство не умалится, а моргающий останется тем, что он на самом деле есть.

Долой — злобное шептанье! Долой тихомолки и глупое подталкиванье! Около искусства не место тёмным словам, не место клевете. Словарь зла произнесён полностью, но от того не иссяк словарь блага. Неужели опять будем стыдить­ся его?

Голгофа искусства неизбежна. Она была и будет. Пути искусства творятся подвигом. И много подвигов в окружающей жизни. Умейте увидеть их.

Не столпники, не только мученики завета, но подвижники несут жизнь. И, к счастью, — жив подвиг. И для молодых, для выходящих в путь понятие подвига всё так же светло, всё так же истинно привлекательно.

Подвиг жизни утвердится летописью бывшего. Не случай­ны­­ми суждениями. Труд, творчество, каменные отметы жизни —вписывают почти неистребимые руны. Умейте собрать их. Умейте прочесть. Из этих отмет будущее сложит основание наименее преходящее. В пене устремившихся волн кто уловит наивысшую? Но твёрдо русло ими проторённое. И строен водопад самый бурливый.

Знаем, что лучшие художники смотрели наиболее широко и спокойно, без исключения. Ибо искры искусства неожиданны. И призмы их преломления неисповедимы.

Уничтожающая «самокритика» плохой пособник. Безмерно легче поносить и разрушать, но созидать будет всё-таки лишь глаз добрый. Смотрящий в сущность. Смотрящий во благо.

Вдумайтесь: отчего толпа может тупо и жадно смотреть хоть целый час на издыхающую лошадь, на кровь ран, а не может и четверти часа любоваться сказочным звёздным небом или зарёю заката? Толпа ещё не умеет это делать. Глаз добрый ещё не открыт. Или, верней, он временно затемнился.

Подумайте. Идеалист Апостол ещё мог, хотя и полубезнадёжно, твердить: «Дети, любите друг друга». Подвижник со­вре­менности только может безнадёжно молить: «Не губите друг друга». Таково развитие человечества.

Человечество настолько расчленилось, настолько разъедини­лось злыми глазами, ненавистью и подозрительностью, настоль­­ко овладела жизнью спекуляция, что эти пути ведут лишь к проклятию и отчаянию. Един путь объединения — путь до­бро­го глаза. Самыми мощными внушениями и заклинаниями мы должны вызывать глаз добрый, глаз созидающий. Глаз не насилующий. Глаз всему находящий место среди необозримо богатой жизни планетной.

И всю мощь блага, всю силу благодати надо собрать тогда, когда к человечеству вслед за ненавистничеством подошло одичание. Подошло равнение по невежеству. Ведь одичание приходит незаметно, тайно во нощи, при зареве огня, при блеске металла. Вдумайтесь: одичание. Скоро человечество содро­гнётся, наконец поняв, насколько оно огрубело за последние годы. С ужасом вспомнит, как спокойно человечество начало мы­­­­­­с­лить и говорить об убийстве, насилии и грабеже. Горе — начавшим убийство! Если бесследно сметались великие государ­ства, распахивались и прахом размётывались «неприступные» твердыни городов, то защищена ли наша культура от выветривания и распада.

Бродят отупелые, одичалые люди. Одичалый человек, конечно, не тот, который обзавёлся хвостом и спустился до мохнатой шкуры. Одичалый человек часто ходит в лучшем платье. Произносит иностранные и странные слова. Думает, что он лучше всех и умнее всех и знает больше всех. Сколько бед вносит в жизнь одичалый человек. Сколько труднопоправимого зла сеет он своим самомнением. Всё сущее требует неустан­ного труда. Все творцы все свои досуги наполняют упражнениями. Вспомнить лучшую культуру, подняться на ступень можно тоже только постоянными упражнениями, вечным трудом, среди которого сияют озарения знания. Сияют в тиши, непроизвольно для нас. Трудно восхождение, безмерно легко незаметное одичание. Остаётся только видимость человече­ская. Претензиям этой пустой видимости можно сказать словами индусов на одном конгрессе, когда им доказывали преимущества христианства. Они сказали: «Ваша религия очень хороша, но мы присмотрелись к вам, и вы, говорящие о религии, ей не соответствуете». Ужасно несоответствие видимости современного человека и его истинной культуры. Мы знаем, как легко ссориться и разрушать. Попробуем же не ускорять нашими повседневными делами смерть нашей культу­ры. Если бы вы знали! Если бы могли увидать, что дело истинной культуры стоит очень плохо. Помочь истинной культуре может, прежде всего, искусство, не тенденция, не поучения, но дей­ственная красота, сверкающее искусство во всех его бесчисленных проявлениях.

Вспомним, как мало напитана искусством жизнь даже лучших, даже очень образованных людей. Отрицать это нельзя. А сколько средних людей обходятся вообще без каких бы то ни было явлений подлинного искусства. Это не пугание, не умышленно страшные слова, это просто точное сообщение из жизни. И если крестьянству отчасти безотчётно восполняет влияние искусства — сама нетронутая природа, то городской и рабочий средний класс, задавленный условностями каменных глыб городов, особенно страдает от полного отсутствия воздействий подлинного искусства. Отсюда и нелепый язык, и ужасные суждения... Отсюда смрад и грязь жизни, которую нечем прикрыть. Нечем скрасить.

Как должно беречь человечество всегда сохранявшиеся светлые благоуханные ступени Духа. Для сбережения этих сокровищ должно напрячь все свои силы, всё своё умение, должно скромно и доверчиво извлечь словарь блага. У множайших он запылился и лежит под столом, над которым принуждены мы­слить лишь о хлебе, лишь о пропитании на завтра. Ужас! Еда, пропитание и невозможность мыслить об истинных двигателях жизни. Словарь зла — погрузил мысли человека (ко брюху) к животу, к животному пропитанию... Как дьявольское возмездие за вызов тёмных сил.

Какое возмездие — именно тогда, когда все ходят какими-то подозреваемыми! Когда жизнь превратилась в проклятье, в тюрьму с обысками и защитой бумажных нелепых удостоверений! Когда подозрительность зла изощрена! Когда среди массы непроизводительных забот и непроизводительных мыслей замолчал дух человеческий.

Возмездие за вызов сил тёмных, которым заклятия не знали.

Об искусстве ли теперь думать? О красоте ли мечтать!? — когда надо строить новую, хотя бы простейшую жизнь. Когда надо укреплять понятия государства, надо возвысить само понятие Родины, надо вспомнить о человеческом достоин­стве, о нерушимых словах, о чести и честности. Правда, все эти простые понятия стоят почти новыми заданиями перед значительною частью человечества. Но будем ли мы думать о высоком понятии государства, будем ли мыслить о священном понятии Родины, — везде, где только привходит основа истинной культуры, — везде, прежде всего, предстоит работа искусства. Во всех его проявлениях. Ибо без искусства — нет культуры. Без искусства мертвенно знание. Без искусства — недоступна религия. Без искусства — нет государственно­сти. Без искусства далеко понятие Родины. Искусство — звено мира, за пределами стран и народов. Человечество, которому предстоит восходить, должно очиститься священным огнём искусства.

Вы, может быть, уже негодуете? При чём тут искусство? При таких краеугольных понятиях. Вы, может быть, заподо­зриваете уже пристрастие профессии. Но это не преувеличение. И не пристрастие — это просто наблюдение жизни. Это — примитивный опыт первой страницы человечества о священном огне искусства.

Вы мне хотите сказать: «Зачем твердите вы такие известные вещи о значении искусства? Мы ведь это достаточно знаем». Скажу: «Друг мой, благо вам, если вы это знаете. Я говорю не для вас, а для тех множеств людей, которые этого не знают. А я знаю, как велики множества таких незнающих. А впрочем, и вы — знающий, покажите, насколько подлинное искусство действенно вошло в ваш обычный жизненный уклад. Многие говорят, что они что-то знают, но деяния их противоречат. Должно не только знать, но и делать. И вера без дел мертва. Сколько поколений ещё должны повторять эти простые слова. А мы должны неустанно молитвенно твердить: «Боже, пошли народам снова дожить до искусства». Именно теперь должны твердить, во время царства сил тёмных, в дни разрушения и скорби.

Спрашивайте!

Почему надо твердить, повторять?

Отвечаю: Повторный удар больнее. Повторный клич до­ходчивее.

Что страшнее всего человечеству?

Отвечаю: Страшнее всего одичание со всеми его мрачными последствиями.

Что лежит в основе всего сущего, непроявленного?

Отвечаю: С Божественным рядом светится Великое Искус­ство. Лежит песнь познания. Лежит песнь мудрой радости.

Что надо человечеству?

Отвечаю: Необходимо подлинное искусство во всех его проявлениях. Прикасаясь к искусству, человечество прикасается к крупицам Великого Творчества.

Что надо искусству?

Отвечаю: Необходим глаз добрый. Глаз созидающий. Глаз радости, смотрящий на все крупицы прекрасного. Глаз, отвернувшийся от всего безобразного. Глаз, который вернёт человечество ко благому покою. Глаз, который среди тьмы явлений сумеет найти хорошее и выделить лишь эту ценность от неблагоприятного и ничтожного. А грани искусства, повторяю,
неисчислимы.

Сейчас предстоят новые постройки жизни. Улучшенной. Оправленной красотой, правдой, просвещением.

Вы, которые будете строить прочную, законную жизнь! Вы, которые хотите строить жизнь твёрдо и мудро, всегда по­мните о значении священных озарений искусства.

Вот проклятие и вот жизнь. Жизнь изберите.

Stockholm, 4 Nov. 1918.

 

Архив Музея Николая Рериха, Нью-Йорк. Рукопись.

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

Русское искусство

I

Профессор Николай Рерих, одна из центральных фигур рус­ского искусства и председатель объединения художников «Мир Искусства», находится в Стокгольме. Наша газета обратилась с просьбой к такому авторитету в области искусства, как профессор Рерих, написать статью о русском искусстве, первая часть которой выходит сегодня, а вторая в завтрашнем утреннем номере.

Я с удовольствием исполняю ваше желание познакомить шведскую публику с современным русским искусством настолько подробно, насколько позволяют это сделать узкие рамки газетной статьи. Тем более я делаю это с большой охотой, так как интерес к нашему искусству в Швеции, несомненно, растёт, но, как я заметил, знания о нём ещё недостаточны.

Мы до сих пор мало изучили друг друга, а это в интересах дружески настроенных соседних народов, обладать такими знаниями. Всё это зачатки искреннего взаимопонимания, которые предстоит построить более счастливым будущим поколениям. Мир нуждается сейчас в таком строительстве.

До самого последнего времени русское искусство было мало известно в Швеции. На Балтийской выставке в Мальмё по инициативе профессора О. Бьёрка был открыт отдел русского искусства. Талантливый археолог Арне способствовал распространению знаний о древней русской истории; из всех представленных направлений наибольшее значение имели предметы, рассказывающие о связях между северной и южной Русью. Присутствовали также и другие экспонаты, дающие представление о русском искусстве и археологии, но, по большему счёту, они остались для широкой публики чем-то чуждым и непонятным.

Современность использует великолепное наследие антично­сти. И прежде, чем заговорить о нашем времени, я хотел бы бросить беглый взгляд на путь искусства, пройденный им с древних времён.

Много тысяч лет назад, на заре жизни и искусства, в каменном веке, на территории современной России были созданы предметы с такими совершенными формами, что крупнейшие французские учёные (Capitan, Riviere, de Precourt) сравнили их с классическими египетскими чудесами. Мы изучаем в каменном веке не только примитивную культуру, но также её оригинальность и развитие. Это неверно не делать различий между людьми каменного века и дикарями, как мы делаем различие между умным и глупцом.

Во времена той, полной тайн, эпохи искусство и знание побеждали стихию и собирался первый урожай духовной цивилизации. Мы находим хорошо сохранившиеся, поучительные предметы искусства, принадлежащие той эпохе и подвергнувшиеся влиянию стран Азии и Финикии. В русской древности также пробивается прекрасная антика, часто повторяющиеся явления и стили, наполненные примитивным очарованием. Я подчёркиваю, эти находки с древнейших времён и до великого переселения народов сохранились для нас (находки со времён готских походов, скифско-сарматские находки из курганов). Жаль, что приходится касаться всего несколькими словами этой сказочной и полной значения стороны истории. Земля прячет эти прекрасные изделия, предвестники будущих непосредственных связей между севером и югом, тех великих водных путей «из варягов в греки».

Волшебные арабские сказки, роскошь Константинополя, наследство Рима — всё это распространялось на север и принималось с восторгом.

Так мы подошли к этой интересной эпохе IX–XI вв., когда даже русская равнина отдала с восторгом дань римскому искусству, которое стало для всей Европы в течение нескольких веков источником свежести и кристальной чистоты.

Эпоха варяжского влияния действительно много значит для России. Очевидно, что ассимиляция скандинавской культуры не была случайной. Можно наблюдать её как концентрацию сильной воли и чувства красоты.

Учёные считают, что первые признаки влияния варягов на Яро­слава совпадают по времени с действительным становлением государства; в это же время из тьмы на свет начинает выступать искусство и наука. Во времена Ярослава в Киеве было около 300 церквей, украшенный драгоценной мозаикой дворец, напоминающий дворец Роджера на Сицилии. Я напоминаю о роскошных находках в районе Новгорода — первом этапе распространения культуры на север. Всё это надо знать и держать в памяти, ибо мы стоим у истоков прорыва замечательного искусства и самобытного северно-римского стиля, который без преувеличения вызывает чувство энтузиазма и восхищения.

Северно-римский стиль, во взаимодействии с влиянием с во­стока, должен был иметь действительно значение для развития, и искусству и науке не удалось бы впоследствии продлить своё существование в блеске татарских минаретов. Пришли жестокие времена. Храмы и дворцы разрушались. От них остались лишь руины. И слышался отблеск татарских минаретов над русской равниной снова в восточных сказаниях, но больше уже не мирный, а угрожающий, как само насилие.

Татарское иго нанесло русской культуре неисчислимый ущерб, но, во всяком случае, придало русскому искусству оригинальность.

Благодаря татарскому игу выросла богатая красками Моск­ва, где можно заметить оригинальное влияние более ранних периодов. Расцвела русская иконопись в Москве и Новгороде.
Эта эпоха имеет такое же большое значение для русского искус­ства, как и культура времён Ярослава. До самого послед­него времени мы не знали в России, какими большими цен­ностями являются эти иконы. Их религиозное содержание было сдерживающим фактором для искусства, но когда под тёмным лаком удалось увидеть сверкающие и мистические краски, изысканные композиции, то тогда поняли, что мы обладаем весомой причиной для национальной гордости самой высокой степени. Кто изучит изысканные краски и композицию икон — увидит, что всё в них сливается воедино, всё подчёркнуто оригинальностью, глубиной понимания сюжета, что это навсегда останется в русском искусстве постоянным источником наслаждения.

Такое же оригинальное смешение восточного и западного влияния проявляется в московской архитектуре со всем её самобытным характером, который многие понимают как неуклюжий и игривый, но в котором можно найти черты чистой и высокой поэзии. До наших дней дошло мало хорошо сохранившихся зданий в Великом Новгороде, но на новгородских монетах имеется изображение льва, точно такого же, как лев Святого Марка в Венеции. Этот свободный город мечтал о владении морем, как и Венеция. Затем пришло время московских царей, пропитанное схоластикой и последними догмами Византии. Сверкающие краски икон скрытые за золотом и серебром, жизнь, заторможенная доктринами. Назревал кризис, и он пришёл вместе с Петром Великим, который сломал старые формы. В своём восстании против доктрин он также разрушил многие из предшествующих оригинальных бесценных произведений искусства. Бесконечное поле для предположений; как бы развивалась жизнь, не окажи Пётр влияние на её развитие.

Но если мы посмотрим внимательным взглядом, то окажемся правы. Не было бы искусства, введённого благодаря заслугам Петра и его наследников? Не было бы городов, заложенных Петром, и построенных им дворцов? Не было бы иностранных масте­ров, а призвал бы он только халтурщиков?

Нет, искусство со времён Петра и до Екатерины II было плодо­носным и возвышенным. И те, кто захотят изучить русское искус­ство, должны изучить должным образом эту эпоху. Следова­тель­но, если в древнерусской истории искусство каменного века и времён переселения народов оставляет такое сильное впечатление, то также и в России Петра искусство достигло значительного уровня. Во времена великих князей встречаемся мы с остатками культуры скандинавской Руси, после этого у нас появляются вышеназванные бесценные иконы. И XVIII век придал нашему искусству западноевропейский импульс.

Екатерина II основала Академию художеств. Русские художники проявляют себя уже с большей силой. В именах Левицкий и Боровицкий мы видим уже представителей русской живописной школы, свободной от иностранного влияния. Довольно трудно в таком коротком обзоре назвать многочисленные имена тех, кто содействовал созданию русской художественной школы, но когда Академия укрепилась, появились у нас такие великие имена, как Брюллов и Бруни. Здесь проявляется полное значение Академии. Одновременно появляется богатый русский жанр живописи, связанный с именем художника Венецианова, создавшим собственный крестьянский мир в своём искусстве.

Тихо протекает подъём русского искусства в середине XIX века. Это время расцвета академического искусства, официального портрета и оригинального крестьянского жанра. Но живые силы русского народа были всегда против традиционных направлений в искусстве, появляются блестящие исключения, художники, чьи работы останутся бессмертными.

Так появляется в самой середине академического периода замечательный Александр Иванов, художник-аскет, художник-фанатик в своём положении, который посвятил всё своё творче­ство библейским сюжетам. «Явление Христа народу», полотно, кото­рое Иванов написал в Италии после скрупулёзного изучения темы и большого количества религиозных композиций, является блестящей страницей в истории русского искусства. Вся его творческая жизнь полна загадок, и такой же загадочной была его неожиданная смерть.

В XIX веке вместе с освободительным движением появилась новая революционная школа в искусстве. Оппозиционеры были представлены молодой группой художников во главе с Крам­ским, они протестовали против академического застоя и добровольно покинули Академию художеств. Эта группа создала свободное объединение художников и представляла своё искусство в организованном ими «Товариществе передвижных выставок». К ним присоединился Куинджи, непревзойдённый мастер пейзажа, поэт ночи и предшественник свежей струи импрес­сионизма. В этой компании начал свой путь в искус­стве старец Репин, и отсюда пришёл он к своим современным работам, сильным и оригинальным в своём отображении реальности. Здесь творил Шишкин, художник леса. Здесь же свои первые шаги делали религиозные художники [В. М.] Васнецов и Нестеров в своём высоко просвещённом особом жанре.

Васнецов покинул религиозное искусство и посвятил себя созданию великолепных историче­ских и сказочных произведений, а Нестеров в своих религиозных мотивах создал незабываемую интимность, которой обладает восхитительный русский пейзаж, достиг того мистического настроения, в котором многое в русской жизни имеет свои корни. С ними вместе был и великий Суриков, могучий титан, который воссоздал в своих полотнах древнюю Москву и русский народ того времени своеобразно и притягательно.

Наравне с этими художниками стоит Левитан со своими полными поэзии пейзажами, самый светлый представитель русской школы. Ещё мы не должны забыть замечательных художников-
декораторов Коровина и Головина, работы которых стали извест­ны Европе благодаря режиссёру Дягилеву. Константин Маков­ский был также передвижником в первый год создания общества, и его работы, созданные в тот период, получили широкую извест­ность. В. Маковский, Перов, Ярошенко, Савицкий создали группу жанровых художников, возможно с привкусом поучительности. Несмотря на свои заслуги в живописи, они противопоставляли себя передвижникам.

Говоря о передвижниках, не должен я забывать о следующих художниках, чьи произведения, созданные в тот же период, получили широкую известность: замечательный мастер пейзажа Саврасов, лирический жанровый художник Максимов, работавший в жанре портрета и мотивов народной жизни Богданов-Бельский, а также Кузнецов, создавший ряд замечательных портретов.

Академия художеств, к которой в то время принадлежали такие художники, как Айвазовский, Верещагин, Виллевальде, Боголюбов, Гунн и многие другие, естественно, не могла со своим консерватизмом выиграть в конкуренции у свежего, полного активных жизненных сил, характерного Общества Пере­движников.

Выше всех среди них, несомненно, стоит Верещагин, несмотря на выражение академических тенденций тех дней, непревзойдённый мастер реализма и батальной живописи.

Ещё одним фактором снижения авторитета Академии и подъёма роли Общества является застывшие формы искусства во времена Александра III. Во главе национально художественной школы стоял архитектор Стасов. Он присоединился к кругу архи­текторов и художников, некоторые из которых были названы, что не совсем точно соответствует понятию национального, но они сделали успешный выбор перспективного пути развития. Здесь я особенно заостряю внимание на иллюстрациях Поленова и Малютина к сказкам и работах Коровина и Головина, которые расширили пути для трёх ныне существующих направлений в искусстве.

 

II

В 1890 годах в русском искусстве появились новые факторы. Новое направление живописи, такое как западноевропейский импрессионизм, всё более распространяющаяся эклектика среди русских художников и появление новых художников из высокообразованных кругов способствовало появлению нового могучего объединения, которое в истории искусства стало известным под именем «Мир Искусства».

Организаторский талант Дягилева (его художественная дея­тельность везде оценена высоко) и способность соединить вме­сте прекрасных художников стали основой новой фазы в искусстве. Давайте бросим беглый взгляд на эту группу. Некоторые из них принадлежат к выдающимся художникам из передвижников, другие, наоборот, стоят совершенно обособленно и дали новый импульс молодым. Среди тех, кто пришёл позже, но внёс в группу огромнейший вклад, можно особо назвать имя Врубеля. Не из личных симпатий (хотя они, конечно, тоже очень сильны), но и из глубокого понимания значения Врубеля для русской живописи, так что я должен указать на него особо. Он у нас един­ственный в своём роде. Никто, как он, не проник в мир мистики и фантазии, никто не понял, как он, — как усилить своей техникой влияние волшебной силы на зрителя. Нельзя переоценить значение его произведений.

Совершенен и многогранен Врубель в манере, но также ясен и притягателен Серов. Его портреты, пейзажи и жанровые карти­ны характерны той свежестью, которой отмечена его индивидуальность. Кто-то назвал Врубеля волшебником, Серова аристо­кратом, Бенуа алхимиком и Сомова русским помещиком.

Произведения Сомова необычайно элегантны и глубоки по восприятию. Его сюжеты из старой русской помещичьей жизни с выдуманными высокомерными маркизами сделали его весьма ценимым. Александр Бенуа стал известен не только благодаря его картинам из жизни императорского двора, но и благодаря своему глубокому знанию истории искусства.

У Бакста прекрасный, чисто декоративный талант, который в настоящее время получил заслуженное одобрение в Париже и Лондоне. Бакст сконцентрировался на театральных декора­циях и костюмах и достиг необычно высокой популярности в этой области.

Чрезвычайно тонкий и искусный Лансере замечателен непо­средственной близостью, интимной передачей цвета и составлением композиции. Он также талантлив в создании сценических эффектов.

Билибин — оригинальный и умелый иллюстратор сказок, также связан с работой в театре.

Вообще, можно сказать, что у художников из «Мира Искус­ства» огромное желание способствовать проникновению искусства в реальную жизнь и распространение прекрасного среди широких слоёв общества. Поэтому они и уделяют большое внимание театру и публичным представлениям.

Кроме Бакста, Бенуа, Лансере и Билибина, в театральной области работают также Кустодиев, Сапунов, Судейкин, Анисфельд, Добужинский и Стеллецкий.

Это тоже полезно знать.

Кустодиев — талантливый портретист, но кроме этого он работает в специальном жанре — русская крестьянская повседневная жизнь.

Сапунов (к сожалению, рано нас покинул) и Судейкин: замечательные театральные декораторы с красочной колоратурой. Анисфельд, что касается красок, близок к ним, его работы ориги­нальны и экзотичны. Он также пишет эффектные натюрморты. Добужинский работает в основном как театральный декоратор, но кроме этого он и деликатный график. Стеллецкий притом работает дома в области скульптуры, также он интересен своими графическими работами. К этой группе можно отнести и мастера цвета Петрова-Водкина. К группе «Мир Искусства», по-моему мнению, можно также отнести по характеру его творчества другого рано умершего художника. В своём творчестве он обра­щается к романтическим сюжетам из старой жизни аристократов, и здесь он близок к Сомову, но в его творчестве больше поэзии и мистической тишины. Это Борисов-Мусатов.

Такая же тяга к творчеству притягивает многих из названных художников к графике и гравюре. Остроумова — ещё одно имя в этой области.

За последнее время «Мир Искусства» пополнился новыми выдающимися членами, из которых можно назвать Яковлева (замечательный по технике и портретист) и Григорьева. Каждый любитель русского искусства будет постоянно встречаться с этими именами.

Рядом с «Миром Искусства» стоит строго закрытая группа Союз московских художников. Союз богат творческими силами. Здесь выставляются как Коровин, так и Головин. Другой член Сою­за Юон (пейзажист с оттенком фантастики). Члены закрыто­го общества: Аполлинарий Васнецов (пейзажист и ма­стер сюжетов из жизни древней Москвы), Архипов, Вино­градов, Пере­плётчиков создали, так сказать, связующее звено ме­жду Союзом и Передвижниками. Совершенно обособленное положение занимает группа Петроградских художников: интимный пейзажист Рылов, выдающиеся портретисты Бобров­ский и Малявин, по­следний ещё и жанровый живописец, Бродский и другие.

Было бы несправедливо пройти мимо группы архитекторов и скульпторов, которые близко стоят к «Миру Искусства» и «Сою­зу». Первейшим среди современных русских архитекторов, без сомнения, является Щусев, который удачно соединил богатую античную архитектуру с современными западноевропейскими идеями. Щусев создал здания с прекрасными линиями и пропорциями. Многие церкви и общественные здания — дело его рук.

Другой архитектор — Щуко — стоит ближе к Западной Европе. Он занимает значительное место в Петрограде. Жолтовский (Москва), Лансере (Петроград) и Таманов принадлежат той же самой архитектурной группе.

Скульпторы тоже стоят близко к практической жизни. Матве­ев и Кузнецов удачно украсили скульптурами монументальные здания. Конёнков (Москва) вызывает нежные чувства своими работами.

А сейчас мы подошли к самому сложному периоду в русском искусстве. Здесь трудно что-то сказать со всей определён­ностью.

С одной стороны, Академия художеств достигла определённых успехов, но, несмотря на реформирование (1895) и подготовку её преподавателями замечательных художников, ей не удалось освободиться от старых застывших догм и предрассудков. Свежесть и жизнь в искусство принесли отдельные группы художников, стоявшие в оппозиции к Академии. На более свободной основе работало Общество поощрения художеств и Московская школа живописи и ваяния. Более сложное положение было у школ барона Штиглица и Строганова. Эти четыре школы — очень большие, количество учеников в них достигало 1800 человек.

За последнее время количество музеев и художественных со­браний значительно возросло. К двум музеям в Москве и Петро­граде добавилось в провинции много других, и их количество постоянно растёт каждый год. Кроме того, имеются и частные собрания, которые, как ожидается, перейдут к государству. Кроме известной Третьяковской галереи, можно отметить собрания Щукина, Гиршмана, Лангового, Морозова и других.

Современное русское искусство, можно сказать, занимает правые позиции. Общество Петроградских художников и Общество акварелистов на правом центре, Академия и Передвижники — на левом центре, Союз русских художников и, наконец, «Мир искусства» заняли положение в левом крыле. Сюда также могут относиться молодые объединения и другие новые организации Москвы и Петрограда, но некоторые из них ещё не определились со своими задачами и целями. В связи с большим количеством появившихся новых художественных объединений, разумеется, выросло количество молодых художников за последние годы. Крайние тенденции входят в употребление. В Москве возникло интересное объединение молодых художников, среди них выдающаяся женщина Гончарова, прекрасный колорист Сарьян, Кузнецов, Ларионов и Лентулов.

Если не быть приверженцем крайних теорий в искусстве, то со всей определённостью можно сказать, что оно развивается само, интуитивно, и его достижения, таким образом, оказываются особенно ценными. Поэтому я не буду детализировать потери последнего времени, а быстро перейду к преходящим тенденциям. Они эфемерны, как водоворот, и оставляют слишком малый след в истории. Отдельные, богато одарённые индивидуальности всегда идут впереди всех, и я бегло назову часть имён из российской школы искусства, чтобы каждый образованный в области культуры человек, встретив эти имена, мог оценить их и знать, к какой школе они принадлежат.

В самое последнее время в России произошёл целый ряд пе­ремен и сдвигов. О возникших в самое последнее время худо­жественных организациях я ничего не скажу, потому что они не создали чего-нибудь выдающегося. Среди их учредителей часто появляются дилетанты и искатели удачи. Но мы знаем, что за последние два десятилетия в России возникли собственные, очень мощные творческие силы. Они были высоко оценены во всей Европе. И они проявили себя не только в области живописи, но и в декоративном искусстве, в области театра, лите­ратуры и т. д.

Искусство всегда ценило меценатов и коллекционеров. Я вспоминаю самыми высокими словами собрания Третьяковской галереи. Я назову ещё имена Мамонтова и княгини Тенишевой. Имеется ещё много других имён, которые вложили свои сред­ства, чтобы спасти и сохранить духовную красоту России. И если я назвал людей, чьи действия несут характер благородства и жерт­венности, то и должен я повторить уже несколько ранее названных имён тех, кто несёт в своём имени ореол подвига. Ибо шли они к своей цели не путём учений и теорий, с которыми пришла эпоха искусства, а пробивали дорогу делами и жертвами, среди каменных сердец, под холодными непонимающими взглядами и неслышащими ушами. Часто не признаётся огромное значение искусства для жизни. Но как же они тогда велики! Это Александр Иванов, Врубель, умершие от нервного расстройства, Серов, сломанный тяжестью жизни, Куинджи, покончивший с собой, отдавший почти всё, чем он владел, Суриков, который сражался с ним плечом к плечу, был тоже побеждён жизнью, незаслуженно оскорблённые Левитан, Борисов-Мусатов.

Я повторил эти имена. Как мало человеческого понимания досталось им в их непростой жизни. Но, однако, я знаю, как сейчас разыскивают их произведения и платят за них безумно дорого. Мы видим, что русское подвижничество живо. Мы видим, что только через подвижничество и подвиг создаются лучшие направления в русском искусстве. Во всех произведениях этих ушедших от нас художников есть что-то от вечности, от великого покоя, и для будущих поколений останется что-то непреходящее и бесценное.

Великие не искали это осознанно. Глубина их произведений, часто в их различном понимании отображения великого покоя и гармонии жизни, открыло огромные ворота, которые ещё не закрыты. Этот покой и эта гармония востребованы сейчас всеми, даже теми, кто по ошибке не хочет осознать это. Не прячь это… грядёт что-то новое...

Это должно завоевать мир, в чью душу покой льётся, как река в могучий и не всегда спокойный океан. Мы должны найти этот покой, который ещё является ценнейшей частью жизни, но который для многих ещё спрятан.

Сейчас российская художественная академия уничтожена, школы искусства разрушены. Сейчас в области искус­ства работает множество случайных людей. Многое испорчено и уничтожено.

Некоторые, возможно, скажут: а это приемлемо ли — так вдохновенно и возвышенно сейчас говорить о России? А это приемлемо ли для вас — так думать и быть такими гордыми сейчас?

Я отвечу: да! Ибо я рассказываю не о сиюминутной России — это пройдёт, а о России неизменно могучей и неиссякаемой.

Стокгольм, декабрь 1918.

Николай Рерих [факсимиле]

Svenska Dagbladet (Швеция). 1919. 13 января. Так же: Berlingske Tidende. 1919. 17 января.

Svenska Dagbladet (Швеция). 1919. 14 января. Перевод со швед­ского В. А. Цейтлина.

 

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. / Сост.: О.И. Ешалова, А.П. Соболев; Отв. редактор: А.П. Соболев. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

1919 год

 

Речь Н.К. Рериха на открытии выставки в Хельсинки (Черновик)

Я живу в Финляндии около 2-х лет и должен сказать, что встречал для себя и моих близких самое доброе отношение. Многие финляндцы даже говорили мне, что я, как художник, принадлежу в их глазах одинаково как России, так и Финляндии. Это обращение даёт мне, как русскому, право обратиться от всего сердца собоюдным пожеланием, чтобы и Россия и Финляндия обоюдно подлинно знали друг друга. Только настоящим знанием мы получаем право понимать. Мы должны прежде всего обоюдно знать непоколебимые ценности, должны знать то, что составляет гордость души народа. Мы должны знать искусство и нау­ку, т. е. единственные устои, на которых покоится вся культура. Конечно, за последние годы современная культура получила тяжкие удары, но тем бережливее мы должны беречь её сокровища. Должны беречь, помня, что «творений духа — мы временные стражи». Должны беречь сокровища красоты во имя того золотого века, до которого ещё так далеко человечеству, но который всегда останется лучшею мечтою.

Мы должны знать, изучать, неустанно работать и вносить в жизнь шаги новых достижений, как бы тяжелы эти шаги ни были бы.

Хочется сказать, узнайте о России не о случайной, преходящей, а о России подлинной, неисчерпаемой. Узнает Россия сказочную, прекрасную Финляндию со всеми художниками, музыкантами и учёными, которых мы так любим, которых так уважаем. Во всей жизни должен быть глаз добрый, глаз созидающий. Пора отменить око злое и разрушительное. Созидать может только глаз добрый, и взаимно работать можно лишь во имя доброго глаза, во имя взаимного понимания и уважения. А работы перед всеми нами непочатый край. И нет рук, которые не нашли бы себе применения в этой красивой, созидательной работе.

Создать новое поколение, которое, не боясь, взглянет в осле­пительное лицо красоты и знания, которое с улыбкой радости, среди неустанного труда пройдёт по пути жизни. Разве это не ближайшая задача? Не для себя, но для них, для этих будущих, для них, уже растущих, должны мы принести все знания и возможности...

 

* Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

В архиве Гунты Рудзите (Рига) сохранились листы черновика, написанные рукою Н.К. Рериха. Скорее всего — это набросок речи на открытии его выставки в Хельсинки.

Опубл.: Г. Рудзите. Творений духа мы временные стражи... // Красное знамя (Сортавала). 1986. 18 декабря.

 

 

Ко времени*

I

Среди ужаса, среди борьбы, среди столкновений народных масс сейчас более всего на очереди вопрос знания, вопрос искусства. Не удивляйтесь! Это не преувеличение и не общее место. Это — решительное утверждение.

Вопрос относительности человеческих знаний — всегда был больным вопросом. Но теперь, когда всё человечество испытало последствия заградительной проволоки, — этот вопрос стал насущным. Люди привыкли не только думать, но и бесстыдно говорить о предметах, которые они явно не знают. Самые почтенные люди болезненно начали повторять мнения, ни на чём не основанные. И такие суждения вносят в жизнь великий вред, часто неизгладимый.

Должны мы сознаться, что за последние годы европей­ская культура потрясена. В погоне за тем, что ещё не суждено человечеству, разрушены ступени восхождений. Человече­ство незаслуженно пыталось овладеть сокровищем, ему ещё не принадлежащим, и порвало благое покрывало богини Счастья.

Конечно, то, чего не достигло теперь человечество, — ему суждено, но сколько испытаний придётся человеку опять перенести, чтобы искупить разрушение ещё запретных врат. Каким трудом и самоотверженностью придётся опять исправлять разрушения основ культуры.

Знания, затворённые в хранилищах и заключённые в умах учителей, опять мало проникают в жизнь. Опять не рождают действенный подвиг созидания.

Жизнь наполнилась скотскими велениями брюха. Мы приблизились к черте страшного заколдованного круга. Заклясть его тёмных хранителей, вырваться из него можно только талисманом истинного знания и красоты.

И приходит время необходимости этого исхода.

Без ложного стыда, без ужимок дикарей — сознаемся в этом. Сознание уже есть ступень преуспеяния.

Сознаемся, что человечество сильно одичало. Нужды нет, что оно ещё носит европейский костюм и по привычке произносит особенные слова. Но под костюмом — дикое побуждение. А смысл произносимых слов, часто великих, трогательных, объединяющих, — уже затемнён. Пропадает руководящее знание. Люди привыкают жить в темноте.

Мало знанья. Мало искусства. В жизни мало тех устоев, которые единственно могут привести к золотому веку единства.

Чем больше мы знаем, тем яснее наше незнание. Но если мы вообще не знаем, то даже и ощущения незнания нет. И двигаться нечем. И двигаться некуда. Тогда уже неизбежно — кромешное царство пошлости.

Молодые поколения не приготовлены взглянуть смело, со свет­лой улыбкой, в ослепительное лицо знания. Откуда же при­дёт познание сущности вещей? Откуда придут мудрые взаим­ные отношения? Откуда придёт единение? То единение, которое служит верным залогом наступательных твёрдых движений?

Только на почве истинного осведомления, на почве подлинного знания установятся отношения между народами. И настоящим проводником будет международный язык знаний и красоты искусства. Только эти проводники могут установить глаз добрый, так необходимый для всего будущего созидания.

Путём вражды, грубости, поношения всё равно никуда не прид­ти. Ничего не создать. А в природе человека осталась же душа, осталась же совесть. Сущность человека всё-таки стремится к справедливому познанию.

Долой тёмное. Уничтожим злобное и предательское. Человечество уже достаточно почувствовало на себе тёмную руку зла.

Вот скажу не общее место, не пустое слово. Скажу убеждённое устремление подвига: единственная опора жизни — знание и искусство. Именно в наши трудные дни, в наше тяжкое время будем твёрдо помнить об этих светлых двигателях. И в испытаниях, и в боях, и в победах будем исповедовать их всеми сила­ми духа.

 

II

Вы говорите:

«Трудно нам. Где же думать о знании и о красоте, когда жить нечем».

«Далеко нам до знания и до искусства. Нужно устроить важные дела».

Ваша правда, но и ваша ложь. Ведь знание и искусство вовсе не роскошь. Знание и искусство — не безделье. Пора уже запомнить! Это молитва и подвиг духа. Неужели, по-вашему, люди молятся лишь на переполненный желудок или с перепою? Или от беззаботного безделья?

Нет. Молятся в минуты наиболее трудные. Так и эта молитва духа наиболее нужна, когда всё существо потрясено и нуждается в твёрдой опоре. Ищет мудрое решение. А где же опора твёрже? А чем же дух зажжётся светлее?

Ведь не голод ощущаем. Не от холода сотрясаемся. Дрожим от колебаний нашего духа, от недоверия, от несбывшегося ожидания.

Вспомним, как часто, трудясь, мы забывали о пище, не замечали ветра, и холода, и зноя.

Устремлённый дух окутывал нас непроницаемым покровом.

«Оружие не рассекает его, огонь не палит его, вода его не мочит, ветер не сушит его.

Ибо нельзя ни рассечь, ни спалить, ни пропитать влагой, ни высушить его: постоянный, всепроникающий, устойчивый, незыблемый, извечный он.

Один почитает его за чудо, другой говорит о нём, как о чуде, третий слышит о нём, как о чуде, но и услышав, никто не знает его»¹.

Песнь Господня², великая мудростью всех веков и народов, о чём говорит? О человеческом духе. Вдумайтесь в глубокие слова и в вашем житейском смысле.

Вы не знаете границы мощи вашего духа. Вы не знаете сами, через какие необоримые препятствия возносит вас дух ваш, чтобы опустить на землю невредимым и вечно обновлённым. И когда вам трудно и тяжко и будто бы безысходно, не чувствуете ли вы, что кто-то помогающий уже мчится вам на помощь? Но путь его долог, а малодушие ваше быстро. Но ведь он идёт и несёт вам и «Меч мужества», и «Улыбку смелости».

Говорили о семье, покончившей угаром жизнь от отчаяния. Ведь это нестерпимо малодушно. Ведь при будущей победе духа они, ушедшие самовольно и боязливо, будут терзаться, ибо не приложили труд свой к тому, к чему должны были.

Не всё ли равно, какой труд. Выплывающий борется с волною всеми мерами. Но если силён дух его, то и силы тела его умножаются безмерно.

Но чем вы выявите дух ваш? Чем вызовете на помощь силу вашего духа? Чем вы вскроете то, что у многих засыпано обломками серого обихода?

Твержу: знанием и красотою искусства. В них, единственно в них — непобедимые заклятия духа. В знании — во всём его неисчислимом могуществе. В искусстве — во всех его необозримых проявлениях. И, очищаемый, дух ваш подскажет, которое знание подлинно, которое искусство истинно. Именно дух ваш, вызванный из недр ваших, убережёт вас от подлой, замазывающей пошлости, которую сказать нельзя, её можно только чувствовать. Но зато чувствовать безошибочно.

Взгляните. Вдумайтесь в то, что скажу. Об этом ещё вспомните. Недаром враги ваши так оперлись именно на значение искусства и знания. Даже им ведома сила этих талисманов.

Неужели же вы предоставите им пользоваться этою мощью? Нет, и вы знаете тайну жизни, и вы наконец сумеете её использовать полно, жизненно и проникновенно.

Вы сумеете вызвать к себе на помощь дух ваш. Он, ваш водитель, подскажет вам ближайший путь. Он поведёт вас к радости и победе. Но и в победе он поведёт вас высоким путём, ступени которого скованы только знанием и искусством.

 

III

Крестьяне часто производили выборы таким способом: клали списки всех партий на ночь к образу и утром, закрыв глаза, вынимали то, что будет указано.

Здесь была хоть вера. Но когда вы встречали в большом доме картину, давно висевшую вверх ногами, или годами неразрезанные книги — то тут дело обстояло хуже.

Тут и неверие было. И неверие двойное. Неверие в ценность культуры. Понимание сущности культуры в самом извращён­ном смысле.

Получалась какая-то грозная и подлая культура.

На днях один очень почитаемый деятель сказал мне, что не мог кончить обеда под звуки пошлой музыки. И это признание было и понятно, и почтенно, и красиво, ибо этот деятель на серьёзном симфоническом концерте нашёл бы подлинный духовный подъём.

Но когда в гостиной уважаемого лица вы встречаете по[ш]лую олеографию — вам делается страшно. Вы понимаете, что перед вами человек с закрытой душою, которому и вся жизнь так же мутна, как мутно его духовное сознание.

Но ведь грядущее время не потерпит эту мутность души. Какое бы строительство ни намечалось, оно должно будет, даже в трудные минуты, отдать подобающее место культурным подвигам. Иначе все его хозяйственные распорядки будут бессмысленны. И все итоги истории будут свидетельствовать против него.

Конечно, продуктами культуры ещё нужно научиться пользоваться. Нужно суметь ввести их в жизненную потребность.
Людям с мутным взором и затемнённым умом это сделать нелегко. Нужны будут сознательные усилия, нужно целое образование, которое нельзя получить по приказу.

Чтобы прочистить ум, глаз и ухо, надо пройти целую лестницу ступеней. Иначе можно слушать и смотреть лучшие вещи, но ничто не затрепещет; ни одна струна не зазвучит от этих прикосновений. Надо искать созвучия культуры, а без сознания темноты не придёт в голову нести свет.

Именно сейчас приходится твердить древние истины, именно теперь, когда многие вольно или невольно отмахиваются от проявлений культуры. Им, бедным, кажется сейчас неуместным о культуре мыслить. Чем же они предполагают жить? Чем они одухотворят обиход свой? Ведь служители пошлости не дремлют, они прилежно улавливают в свои сети новые поколения.

Именно теперь вы должны особенно думать о том, как внести культуру в новую жизнь. Теперь жизнь потрясена и полуразрушена. Поверьте, сейчас легче мыслить о новых устоях, легче вносить их в свой кругозор. Привыкать к ним.

Весь ужас нашего времени в призыве: всё позволено. Обез­вредить его можно только зовом: позволено всё, что служит истинной культуре...

Впрочем, вы всё-таки смеётесь: «Можно ли думать о культуре», — говорите вы...

Смеяться легко. Над тем, что не знаешь, ещё легче. Но насмешка незнания и породила значительную часть ужаса наших дней.

Не входите в ряды прародителей большевизма. Оттуда нет возврата. Ведь светлой работы так много. Каждый человек на счету, и мало, безмерно мало людей. А строение храма велико, и близко, и непреложно.

«Знай, что То, Которым проникнуто всё сущее, неразрушимо. Никто не может привести к уничтожению То Единое, Незыблемое»³.

«Здесь нет ни затраты сил, ни нарушения; даже и неполное знание спасает от великого страха»⁴.

Этот греховный великий страх перед созиданием надо изгнать. Мы бросили старую жизнь и всё-таки живём. И всё-таки строим везде, где не мешает подлый страх, порождённый незнанием и темнотою. Только искусство и знание изгонят ваш страх.

Странно и стыдно приводить доводы против страха, против пошлости, против темноты духа. Но ведь нужно это. Ведь каждый знает, кому эти слова надо посоветовать твердить ежедневно.

Отходя ко сну, просыпаясь к труду, произнесём молитву об изгнании страха и пошлости.

 

IV

Даже в недавние годы мы ещё узнавали о потрясающих дея­ниях. Слышали о библиотеках, выброшенных на мышиное съеде­ние. Узнавали с ужасом о сожжённых ценнейших музыкальных рукописях, о невосстановимо прорванных картинах.

Почтенная москвичка уверяла меня, что у неё картины в почёте, что их к каждому празднику «обтирают», а вещи оказались стёртыми щёлоком.

Вообще, мы ещё не умеем обращаться с предметами знания и искусства. Бесчисленно можно приводить примеры. Тихий по­­гром неведения касается всех проявлений культуры. Сложно стоит дело знания и искусства. Бесконечно мало народ понимает, или, верней: бесконечно забыл народ свои корни мудрости и красоты.

Помните, о чём умышляют прикрывающие свои бесчинства будто бы вниманием к искусству и знанию!

Замышляющие надеются на неизбежные итоги истории, и потому будущие новые установления должны подойти к вопросам культуры с особым вниманием и осмотрительностью.

Много серьёзных, больных вопросов, но среди них вопрос культуры всегда будет краеугольным.

Что же может заменить вопросы культуры? — продоволь­ствие? промышленность? — тело и брюхо?

Стоит лишь временно устремиться к вопросам тела и брюха, как интеллект неизбежно падает. Весь уровень народа понижается. А при том, что уже произошло, при несомненном одичании всякое дальнейшее понижение уровня губительно.

Во всей истории человечества ни продовольствие, ни промышленность не строили одни истинную культуру. И надлежит особо бережно обойтись со всем, что ещё может повысить уровень духа. Не мечтаю, но утверждаю.

При новом строительстве линия просвещения и красоты должна быть лишь повышаема, но не забыта ни на мгновенье. Это не отвлечённое суждение — наоборот, ближайший распорядок.

У меня хранятся письма славных боевых офицеров. Они и во время боя, [вы]казывая чудеса храбрости, помнили о культуре и красоте. Не это ли воздвигло их дерзновение? Не это ли соз­дало их подвиг? Листки записаны во время боя, и писавшие их помнили перед ликом смерти о знании и о красоте, — разве это не молитва, разве это не твёрдость духа?

Руси предстоит славное строительство. Подрастающее поколение, вне ваших повседневных нужд готовьтесь к подвигу истинного, весёлого труда.

Обстоятельства сближают нас с явлением важнейшего значения. Нам предстоит выдержать ещё одно испытание. Трудное испытание. Испытание восприятием культуры.

После средневековых испытаний огнём, водой и железом предстоит испытание восприятием культуры. Если сила духа возносила людей противу огня и железа, то та же сила вознесёт их и на ступени знания и красоты. Но это испытание сложней древних искусов; оно будет поставлено в нарочито трудные условия — готовьтесь его воспринять.

Нет иного пути.

А теперь обращусь я к вам, которые остались во граде обре­чённом; к тем из вас, которые имеют международное значение! И к вам, друзьям, в рассеянии сущим!

Вы, что-то сохраняющие и затворяющие. Не затворите и совести вашей и не прикройте значением вашим убийц и пре­дателей.

Поймите, что есть настолько злые вещи, что и приближаться к ним нельзя. Помните, что цель не освящает средства. Знание и искусство не живут на этих вредных корнях. Отличите же наконец признаки от сущности. Неужели же затворилась и совесть?

Пусть мой зов просочится к вам, и пусть сердце ваше подскажет вам, где истинный народ и где та ваша Родина, во имя которой вы должны принести все ваши силы и знания.

А вы, друзья в рассеянии сущие! Пусть и к вам через все наваждения просочится зов мой. Соединимся невидимыми проводами духа. К вам обращаюсь, вас зову: во имя знания и красоты, для борьбы и труда соединимся.

 

V

По поводу моих статей «Ко времени» я получил ряд писем от лиц мне неизвестных.

Сейчас, на отъезде, хочу сказать об этих письмах несколько слов.

Прежде всего в письмах сквозило то качество, в отсутствии которого часто обвиняют русских. Сквозило желание единения, общей созидательной работы. Это ценно.

Были запросы о культурном строительстве, о силах духа человеческого. Это своевременно.

Наконец, было одно утверждение, по своей простоте всем очень близкое. Было утверждение, что теперь настало время каждому выявить свою истинную сущность.

Вспоминаю.

Покойный Серов, чуткий и чистый, всегда говорил, что «каждому человеку, хоть раз в жизни, приходится предъявить свой настоящий паспорт».

Именно такое время переживаем и сейчас. Каждый, добровольно, свободно и явно, должен вписать в графу «особые приметы» несмываемыми чернилами своё определение.

Можно вписать: мужество, строительство, творчество, созна­те­ль­ная работа, ясность и твёрдость духа, желание познавать, стремление совершенствоваться, устремление к красоте и знанию.

Или: боязливость, продажность, приспособляемость, потвор­ство, уродливость, ложь и невежество под мертвенным покровом пошлости. Сколько определений надлежит внести беспощадно.

Настало время каждому запо[л]нить чётко графу своего свидетельства жизни. Установить навсегда. Сделать тайное явным. Час, к которому запись должна быть внесена, приближается.

И радостно, если мысли об этом неизбежном выявлении не будут пугать, но встанут на пути человеческом как придорожные знаки. Напоминающие. Указующие преддверие будущего светлого града.

28.IV.1919.

 

Архив Музея Николая Рериха, Нью-Йорк. Рукопись.

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

* Первые четыре части статьи «Ко времени» были напечатаны в гельсингфорской эмигрантской газете «Русская жизнь» 14 марта 1919 г., а пятая дописана 28 апреля 1919 г. и осталась неопубликованной. Части этой статьи в разной редакции вошли в состав статьи «Адамант» в сборниках «Адамант» и «Пути благословения».

 

 

 

Разрушители Культуры

Я спешу ответить на ваш вопрос¹. Я отвечу по возможности короче, чтобы только выяснить суть проблемы, которая так тревожит и волнует нас. Искусство и Знание – это краеугольные камни духовной культуры. Все, что касается этих тем, имеет особое значение. Когда я все еще находился в Финляндии и Швеции, ко мне стала поступать информация, в которой большевики изображались как некие покровители и поклонники искусства. Мы знаем, что большевики старательно распространяли такую информацию в левой прессе Швеции и других стран.

«Культурные достижения советского правительства» – так обычно друзья большевиков расхваливают «петроградских Медичи». Такие сообщения, широко распространяемые, вызвали огромную симпатию у интеллектуалов среднего класса, которые и не подозревали, как их обманывают. Долг каждого, кому известно истинное положение и кто исповедует принципы духовной культуры, разоблачить в глазах общественности это мошенничество.

Не позволяйте себя обманывать! Я взываю ко всем, кто считают, что они служат делу прогресса, тогда как под руководством искусных обманщиков они незаметно для себя рушат ступени, ведущие к прогрессу. Но почему же так происходит? «Искусство – это лучший язык для международного общения», – так говорят они теперь. За годы войны, мирового катаклизма, появились новые и, несомненно, имеющие всемирное значение сокровища Искусства и Науки.

Мы знаем из истории, что когда говорят пушки, Музы молчат, но это не относится к нашему времени. С первых дней войны всех волновала судьба сокровищ Искусства и Науки, все негодовали по поводу актов вандализма, любыми путями (пусть даже из корыстных интересов), но сокровища Искусства и Науки сохранялись. Даже человек с улицы (то есть самый простой человек) достаточно развит, чтобы высоко ценить Искусство. Но силы тьмы не дремлют. Любое истинное проявление искусства они обращают в свою пользу. Ради своих темных целей они пытаются завладеть лучшими путями человечества. Путь культуры и красоты – это путь неизменно важный для будущего, и его не могли бы одолеть эти исказители жизни. «Цель оправдывает средства» – девиз большевиков. Но даже Иуда, пожертвовавший 30 сребреников на благотворительные цели, все равно остался Иудой, а творят молитву все же Ему, кого Иуда предал. Давайте же рассмотрим информацию, которую мы получаем через большевистскую пропаганду, и ту, что мы знаем из реальной жизни. Большевики, присваивая имена тех, кто против своей воли был вынужден остаться в их запятнанных кровью тисках, говорят: «Ни одно правительство в мире не оказывает такую широкую поддержку науке и искусству, как большевистское. Большевики украшают музеи и расширяют библиотеки. Большевики покупают картины для Эрмитажа. Большевики читают лекции и открывают новые университеты, например Институт Мозга. Хорошо известный ученый вернулся в Советскую Россию в феврале. В театре ставятся новые пьесы. Художники-коммунары пишут полотна и получают высокооплачиваемые заказы.

Во дворцах царит порядок и расставлена уникальная мебель. Музеи преобразились, приобретены новые экспонаты, выставки оформлены с большим вкусом. Школьники обязательно посещают музеи и театры и принимают участие в театрализированных и прочих общественных играх. Растет число научных работ. Многие художники и люди науки, которые имели возможность покинуть Советскую Россию весной, не воспользовались ею и остались». Все это большевистский «рай на земле». Левая пресса Швеции, Англии, Франции и Америки постоянно печатает подобную информацию.

А теперь, что касается рая (без кавычек) или, точнее, того, что ведет к раю.

Почтенный художник Виктор Васнецов расстрелян². Академика Смирнова, профессора Веселовского, профессора Шляпкина, академика Радлова, профессора Фортунатова, знаменитого ботаника Фомицина, знаменитого пианиста Зилоти и некоторых других выдающихся личностей постигла та же участь. Немало профессоров было расстреляно в Киеве. Уникальная мебель и интерьеры многих домов уничтожены. Предметы, взятые из Зимнего дворца, из галереи Юсупова и других коллекций, вывезены за границу. Патриаршая коллекция одежды разграблена. Церкви ограблены. Многие художники и литераторы томятся в тюрьмах. В театрах царит анархия, с актерами обращаются как с бесправными рабами. Нравственный уровень школьников низок.

Немало других сокровищ народа распылено по провинциям и по деревням, где их ждет неминуемая гибель. Во время обысков в домах у художников были отобраны краски, холсты и другие необходимые для работы вещи. Великолепный поэт Бальмонт, такие писатели, как Мережковский и Ремизов, погибают. Что все это означает? Разве расстрелы и преследования не выявляют истинного смысла того, что происходит? Они – истина без грима.

Но что же означают статьи в радикальной левой прессе о «петроградских Медичи?» – Это организация неслыханного всемирного мошенничества. Общественное мнение подлыми средствами вводится в заблуждение. Мы стали свидетелями хорошо продуманного, широко и тщательно организованного мошенничества. Послушайте большевиков и их фаворитов: «Радетели культуры!» Но мы-то знаем, что все большевистские байки основаны на лжи или на гнуснейшем подкупе. Однако лучшие люди отвергают такой подкуп.

Кроме пресловутых Горького и Шаляпина, большевики предпочитают не называть имен своих сторонников, потому что те знаменитости, которые все еще в России, находятся там лишь потому, что им не посчастливилось по нездоровью или из-за материальных трудностей уехать оттуда. Имена таких большевистских приспешников, как Пуни, Пунин, Лурье, Карев, Маяковский и других, не вписаны в книги искусства, даже в новейшие. Их объединяет наглость, отсутствие таланта и преступность. Все, чем хвастаются большевики, – просто мошенничество, фальшивое представление, имеющее целью обмануть различные комиссии социалистов, которые приезжают знакомиться с большевистским «раем на земле».

Мы знаем истинную цену всем этим собраниям «специально отобранных» интеллектуалов, этим юбилеям, популярным театрализованным спектаклям, дворцовым празднествам и процессиям придворных экипажей.

Весь этот обман организован теперь гораздо лучше, чем прежде, и вся эта деятельность щедро оснащается бумажными деньгами. Нам известно, что большевики пытались подкупить благородного Леонида Андреева, который бы не принял их «залитых кровью» денег. Я лично знаком со всеми этими соблазнительными материальными посулами, и я говорю: «Не слушайте тех сирен, чьи мотивы вам не ясны. Слушайте тех хорошо известных людей, которые сознательно покинули большевиков».

Список тех, кто сознательно расстался с большевиками, растет день ото дня. Это люди широких взглядов и глубоких знаний в своих областях. Они не станут маскировать свои действия. Прогресс человечества всегда был близок и дорог им. Они создали себе имя истинным личным талантом и упорным трудом. Я привожу наугад несколько имен, к счастью, их число с каждым днем растет. Писатели и журналисты: Л.Андреев, И.Бунин, А.Толстой, Волынский и другие; профессора и ученые: академик Вальден, профессор Карташов, востоковед Руднев, профессор древней истории Ростовцев, профессора Чупров, Милюков, Струве, Исаев, Карпинский и другие; художники: И.Репин и его сын, Бакст, Лансере, Судейкин, Ларионов, Гончарова, Миллиоти, Билибин, Чамберс, А.Яковлев, Анисфельд и т.д.; композиторы и музыканты: Рахманинов, Стравинский; актеры, певцы и танцовщики: Павлова, Карсавина, Росинг, Черкасская, Рощина-Инсарова, Фокины, Кяшт, Андреев-Шкилонж, Кузнецова, Дягилев, Евреинов, Комиссаржевский и многие другие, включая многих в Екатеринодаре и Сибири. Спросите этих людей, почему они не с большевиками, если те истинные поклонники Искусства и Науки?

Нужно открыть глаза общественности на мошенничество, так искусно организованное большевиками, злоупотребляющими средствами науки и искусства. Интеллектуальные круги во всем мире поймут, что вместо «петроградских Медичи» перед ними Иуды Искариоты с их вечными 30 сребрениками.

Вульгаризм и лицемерие. Предательство и подкуп. Искажение всех святых основ человечества – вот что такое большевизм. Это наглый монстр, обманывающий человечество. Монстр, который владеет россыпями драгоценных камней. Но подойдите поближе! Не бойтесь взглянуть! Камни-то ненастоящие. Только слабый зрением не увидит, что их блеск фальшив. В этих отблесках гибнет мир. В этих отблесках гибнет настоящая духовная культура. Знайте, наконец, больше, чем вы знали.

12 Сентября 1919 г.

Из архива МЦР

Лондон

 

_________________

 

¹ Эту статью Н.К. Рерих отдал в распоряжение Русского Комитета Освобождения в Лондоне в 1919 г. В ней он отвечает на вопрос, почему он отмежевался от большевизма.

 

 

 

1920 год

 

Памяти Леонида Андреева

...Лицо его сильно изменилось. Оно потемнело, сделалось коричневато-бронзовым, нос заострился; глаза, хотя и не утеряли живость взгляда, но сделались ещё более глубокими (много знающими). Волосы длинными чёрными прядями низко спускались на шею. Подлинный лик индусского мудреца, хранящего тайны. Таким я встретил Андреева в октябре 1918 года, когда после целого года жизни в Финляндии нам удалось сойтись⁵. Сердечные припадки у Л[еонида] Н[иколаевича] ещё не начинались. (Они начались в декабре.) Он горел, он весь горел той же священною мыслью, с которой он скончался 12-го сентября 1919 года в Муста­мяках. Мысль эта была — раскрыть человечеству весь ужас большевизма в его современных границах. Свободолюбивый, глубокий своими мыслями, Л[еонид] Н[иколаевич] понимал, что сейчас борьба ведётся не только штыками, но и словом, широкою пропагандою, около которой во имя истинной культуры должно объединиться всё разумное. Напитанный противоречиями жизни, он слагал свои светлые призывы человечеству, из которых один «S.O.S.» уже вошёл в жизнь, а также работал над большим романом «Дневник Сатаны», который, по-видимому, так и остался без окончательной корректуры. В Тюрисеве, где он жил тогда, с берега в бинокль виден Кронштадт, почти видна Красная Горка; и каждая из бесчисленных непонятных перестрелок в этих пунктах вызывала у Леонида Андреева вопрос: «А вдруг это последняя Каинова минута?»

По-видимому, большевистские бомбы в конце августа и в начале сентября окончательно разбили его больное, изнемогающее в тоске по родине сердце. Или была иная трагедия?

Передо мною лежит целый ряд писем Леонида Андреева, присланных мне им в Финляндию, затем в Швецию и Англию. Пусть о трагедии русского незабываемого писателя и патрио­­та расскажут его собственные письма и в особенности его по­следнее письмо, которое для меня уже явилось посмертным. В этом письме он уже знал, что создалась, наконец, возможность поезд­ки его в Англию и о согласии англичан перевезти его с семьёю на военном судне...

[Помещены два письма Л. Н. Андреева к Н. К. Рериху: от 23 августа 1919 и 4 сентября 1919.]

Три дома, трижды изгнанник — вот истинная трагедия рус­­ского человека и в особенности русского художника. Путь Голгофы как-то фатально неизбежен в жизни художника, а Русского в особенности, и этим путём Голгофы прошёл и Леонид Андреев.

Он теперь нашёл светлую келью, где он мог бы собраться с мыслями о мире. Но для нас, оставшихся, потеря его гораздо незаменимее, нежели это может казаться, и грозные, эпически пророческие видения, и образы Андреева только теперь будут поражать человечество и вызывать вечный вопрос, откуда же пришло всё это?

Тонкий ряд русских работников культуры ещё поредел.

Разбилось ещё одно прекрасное сердце, знавшее, что такое Великая Россия.

Ушёл один из тех немногих, которые при будущем подборе ценных сил России так безмерно нужны. Сейчас, когда внепа­р­тий­но, когда космически широко надо уметь мыслить во имя
истинной культуры, как нужен каждый работник, понявший, что за пределами брюха существуют красота и мудрость. То, на чём построится будущая жизнь.

1920 г.

 

Родная земля. Сб. второй. Нью-Йорк. 1921. С. 37–41.

Воспроизводится по изданию:

Н.К. Рерих. 1917–1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

 

 

 

19[20]-19[21] гг.

 

Назначение женщины

В моих картинах часто есть мотив вечного ожидания и мотив понимания космического языка. И обычно женщина и ждет и понимает. И в будущей культуре духа, где человечество так приблизится к языку космоса, место женщины будет велико. И женщина особенно поможет пониманию красоты и мудрости — искусства и знания — этих устоев будущей культуры духа. Сейчас существо женщины часто особенно потрясено борьбою механической цивилизации и много душ колеблется между мишурою и истинными ценностями духа. Но многое помогает росту ценностей духа. Уже изобретены искусственные бриллианты. Уже потрясены ценности валюты — золота. И ценности духа растут вне темного соперничества.

И женщины сейчас стремятся к знанию и к искусству. Лекции, выставки, концерты кем наполнены?

Конечно, многое должно быть углублено. Вряд ли отвечают культуре духа современные танцы. Вряд ли помогают углублению мимолетные впечатления. Но все это скоро изменится, и красота и мудрость потребуют свое.

Америка так же велика, как и Россия. Те же крайности и возможности. Тот же энтузиазм, то же открытое сознание и та же духовная доброта.

И назначение американских женщин велико, и много данных открыто к этому.

[1920-1921]

 

Первая публикация:

Н.К. Рерих. Назначение женщины / Н.К. Рерих. Пути благословения. М.: Сфера, 1999. С. 337-338.

Источник: Архив Музея Николая Рериха в Нью-Йорке.

 

 

Четвертый интернационал

Друзья! Необходимо открыть четвёртый интернационал.

Три бывших интернационала не объединили человечества. Не выявили лучшие творческие струны, способные вызвать созвучия душ. И вот среди борьбы, среди столкновений народов создаётся новый интернационал – сильный, как силён дух человеческий. Способный сбросить все заградительные проволоки. Способный вызвать молитву и подвиг духа.

А чем мы владеем, чтобы победить механическую цивилизацию и воздвигать грядущую культуру духа?

У нас имеется могучее заклятие. Имеется могущественная молитва духа – красота и мудрость.

Неужели люди молятся лишь на переполненный желудок или с перепою? Нет, молятся люди в минуты наиболее трудные. Когда существо потрясено и нуждается в твёрдой опоре.

А где же опора твёрже? А чем дух зажжётся светлее?

Вспомним, что в наивысшие творческие минуты мы способны забыть о пище, способны не заметить ветер, холод и зной. Устремлённый дух окутывает нас непроницаемым покровом.

«Оружие не рассекает его. Огонь не палит его. Вода его не мочит. Ветер не сушит его. Постоянный, всепроникающий, незыблемый, извечный он. Один почитает его за чудо; другой говорит о нём как о чуде; третий слышит о нём как о чуде, но, и услышав, никто не знает его».

Великая мудрость всех веков и народов о чём говорит? О таинственном, чудесном духе человеческом. Вдумайтесь в глубокие слова хотя бы в житейском смысле. Вы не знаете границы мощи вашего духа, но вы знаете, что питает его великий источник красоты и мудрости. Источник всепроникающего творчества, который наполняет смыслом наше существование.

И чем другим превратим чёрные будни в сверкающий праздник? Чем иным спасём то, что засыпано обломками старого обихода?

Твержу: красотою и мудростью. И та страна или то правительство, которое сейчас позволило бы себе пренебречь знанием и искусством, погибнет. Ибо кто не примет участия в строении будущей культуры, кто не протянет руку ко всеобъемлющему, тот не имеет права на существование.

Ах, не политика установит единение народов. Так единение пройдёт через мозг и сердце, через дух человеческий, через красоту и мудрость. И молодое поколение уже чувствует это. И из разных частей света сходятся странники и говорят между собой на едином языке понимания прекрасного. И мечтают они, чтобы каждая страна имела бы дом для единения всех молящихся и трудящихся в области искусства и знания. И обмен человеческих личностей, обмен всего лучшего в области духа даст будущее подлинное единение. И это единение даст тот новый мир, о котором тоскует каждое ещё живое сердце.

А те открытия новых могучих сил, которые должны обогатить человеческие возможности, расцветут при этом мирном, творческом общении. Этот «интернационал» прочен. И как бы ни упирались косные материалисты – он идёт. И будут скоро страны и правительства, которые это поймут. И лучшее место выпадет тому народу, который первый установит истинное общение искусства и знания. Ничего неисполнимого здесь нет. Спросите, и мы дадим вам пути.

Предстоят: или крушение и мрак средневековья, или светлое творчество и выявление новых спасительных сил. Почему же идти ко мраку?

Почему отвернуться от творчества, которое переоценит все основы труда, даст пищу для здорового питания организма народа? Скажите, где сейчас более всеобъемлюще объединяются люди, как не на лекции, на концерте, на выставке, в музее?

Сейчас пришло время гармонизации центров. Забросанный мелочами обихода, варварски искореняемый дух уже поднимается. И растут его крылья. И бесповоротно общение духа охватит все части света.

Рабиндранат Тагор кончает статью «Что есть искусство?» словами: «В искусстве наша внутренняя сущность шлёт свой ответ Наивысшему, которое себя являет нам в мире беспредельной красоты, поверх бесцветного мира фактов».

У каждого из нас столько друзей. И так трудно собрать их. Так трудно соединиться тем, у кого есть энтузиазм созидания. Но всё-таки целые человеческие коллективы начинают мыслить одинаково. И хотят сохранить энтузиазм и светлую творческую волю. И к вам, друзья, в рассеянии сущие, пусть просочится зов: «Во имя красоты и знания, для борьбы и труда соединимся».

Старые слова должны быть произнесены в новом аспекте. И сказанное не есть мечтание – это реальное завоевание ближайшего будущего.

Новый мир всё-таки идёт.

[1920–1921]

 

Первая публикация:

Н.К. Рерих. Четвертый интернационал / Н.К. Рерих. Пути благословения. М.: Сфера, 1999. С. 333-336.

Источник: Архив Музея Николая Рериха в Нью-Йорке.

 

 

 

 

---

 

¹ Цитата из Бхагавадгиты.