Публикуется по изданию:
Крашенинников В.Л. В гостях у Рерихов // «Будите в себе Прекрасное…»: к 110-летию со дня рождения С.Н. Рериха: сборник. В 2 т. М., 2015. Т. 1: 1938–1988. С. 406–411.
Крашенинников В.Л. В гостях у Рерихов // Крашенинников В.Л. По Декану. М.: Географиздат, 1963. С. 186-190.
В.Л. Крашенинников
В гостях у Рерихов
О том, что художник Святослав Рерих, сын известного русского живописца Николая Рериха, давно и навсегда обосновался в Бангалоре, нам было известно ещё до приезда в Индию. Поэтому на второй день нашего пребывания в столице Майсура мы отправились к нему в гости.
И вот мы в старинном доме на окраине города. В этом доме несколько больших, со вкусом обставленных комнат, где имеются все современные удобства. На веранде, густо увитой орхидеями и плетями тыквы, стоят столики, плетёные стулья, цветы.
Лучам солнца не добраться до веранды: над ней высится громадный баньян с глубоким дуплом внизу, в котором таится маленький, размером с тумбочку, храм с медным изображением какого-то божества. К этому храму приходят молиться окрестные крестьяне, а под баньяном, говорят, не раз стояла походная палатка самого Типу Султана. Всё пространство вокруг дома занято плантацией каких-то очень странных деревьев, похожих на яблони. У них гладкие стволы и совершенно голые без единого листочка ветви.
Откуда-то сбоку появляется Святослав Николаевич Рерих. Он поднялся на веранду, поздоровался и извинился, что не мог встретить нас: он только что отмыл руки от краски.
Рерих – шатен. У него седые усы и бородка клинышком, седые виски, бледное лицо с высоким лбом, стройная фигура. Несмотря на годы, он движется очень легко и плавно. Только в самом начале разговора он, очевидно, испытывает легкое затруднение, но потом говорит на хорошем русском языке, в котором слышатся иногда старые полузабытые обороты.
Мы пьём чай с домашними пирожными, пробуем лесной мед, только что принесённый крестьянами, которые, как видно, весьма уважают Рерихов. Наш гостеприимный хозяин рассказывает о судьбах семьи, об отце – старике Рерихе.
Николай Рерих был очень образованным и эрудированным человеком. Его интересовало всё на свете. В своих последних картинах он воспевал Индию и Гималаи. В Гималаи была влюблена вся семья.
– Не хотите ли осмотреть усадьбу? – спрашивает художник.
И вот мы шагаем по песчаной дорожке. Рерих идёт впереди и рассказывает, как много пришлось приложить труда, чтобы оборудовать усадьбу для полива, разбить клумбы, прокопать канальцы под корни деревьев.
Голые деревья, удивившие нас своим необычайным видом, оказались эфироносами из Мексики. Они дают огромный урожай плодов, из которых давят сок, очень ценимый в парфюмерной промышленности. Рерих ключом слегка надрезает кору на дереве. Оттуда течёт едкая маслянистая жидкость, пахнущая не то спиртом, не то скипидаром. Его плантация мексиканских эфироносов – единственная в Индии. Плоды этих деревьев закупают у него на корню, оптом. Плантация даёт художнику свободу в материальном отношении, и он может полностью отдаваться любимому искусству.
По вскопанной дорожке подходим к довольно большому пруду. Запруда существовала ещё до Рерихов, хотя они живут здесь более тридцати лет. Кругом пруда раскинулся чудесный парк, полный животных, которых супруги всячески оберегают.
– Всего года два-три назад сюда часто являлись из лесов слоны. Целых четырнадцать штук! – рассказывает Рерих. – Купались в пруду, трубили. Только они уже больше не приходят. Леса редеют, а звери истребляются.
Рерих с горечью вспоминает о том, как страшно вырубались на Декане леса во время Второй мировой войны. Декан за эти годы совершенно опустел. Чувствуя неминуемость потери Индии, английские колониальные власти действовали по принципу: после меня – хоть потоп! И ему, большому любителю природы, было тяжело видеть, как истребляется замечательная природа Декана.
Из парка мы вышли на вершину небольшого холма. Там, на вскопанном «пятачке» земли, стоит деревянная скамейка. С «пятачка» открывается очаровательная панорама: покрытые кустарниками бесконечные покатые холмы, бескрайние синие дали и такое же синее небо. Полнейшее безлюдье.
– Там дальше Майсур, – показывает рукой Рерих. – В ясные дни его можно хорошо видеть отсюда. А еще дальше – горы Нилгири, Аравийское море.
После осмотра усадьбы Рерих повел нас в студию показывать свои картины. Студией ему служит просторное светлое здание с широкими окнами, выходящими в сад. Вдоль стен студии стоят низкие длинные столики, заставленные книгами на русском, английском и немецком языках и образцами старинной индийской бронзы. Кроме того, на столиках разложены большие яркие кристаллы, мелкие карандашные и акварельные рисунки и множество всякой всячины – всё любопытно и очень интересно.
В правом углу студии в крепких желтых рамах стоят картины. Ни на минуту не прерывая интересного разговора об искусстве, своей работе, семье, России и Индии, художник одну за одной показывает их нам. Картины его яркие, красочные, как сама природа Индии. Вместо масляных красок, быстро портящихся от большой влажности и высокой температуры, Рерих пишет темперой. Он готовит её сам, примерно по тем же рецептам, по которым её готовили древние мастера, расписывавшие стены и потолки Аджанты и Эллоры. Главный элемент в ней – яичный желток.
Чувствуется, что Рерих очень любит природу Индии. Вот он показывает нам свою очередную картину. На фоне гигантских древесных стволов, шагая по красной пыли, возвращаются с базара крестьяне. Бронзовые их тела почти сливаются с землей. Они дети этой земли. За плечами у них мешки с немудрящим скарбом, на бёдрах женщин сидят дети. А над ними – роскошное вечернее небо, сгущающийся мрак. Картина реалистична, но в то же время романтически приподнята. Угадывается мысль художника, что природа прекрасна и прекрасны населяющие её люди.
Перед нами вторая картина: полусжатое поле. На нем работают крестьяне. На переднем плане сидит отдыхающая женщина. Необычайно красив и грациозен изгиб её смуглой шеи. От полотна веет покоем. Снова предельно ясна мысль: вечно трудятся люди на земле.
А вот праздничное шествие в горах. Сверкая саблями, танцуют искусные танцоры. В толпе ликование, веселье. Кого-то несут в паланкине. Мелькают лица крестьян и крестьянок. Их головы украшают красивые уборы из перьев горных птиц. Ревут трубы, гремят барабаны, и весь этот пёстрый люд шумным потоком стремится куда-то на фоне величественных ярких гор и синих небес.
Следующая серия картин удивительно оригинальна. В середине февраля, когда температура начинает подниматься, Рерихи устремляются в Гималаи, в долину Кулу – место редкой красоты и первозданной дикости. Художник запоем работает там несколько месяцев подряд. Отец в полной мере передал ему свою любовь к Гималаям, и Святослава Рериха можно по праву назвать певцом горного великана Канченджанги. Могучая гора на его полотнах то пылает огненными расцветками, то чуть тлеет медным ущербным пламенем, а в окрестных долинах клубятся туманы, движутся причудливые тени.
– Не подумайте, что это моя фантазия, – заметил Рерих. – Кисть не в силах передать и десятой доли тех ярких красок, которые нам приходится наблюдать в Гималаях.
Художник придает очень большое значение фону. Он у него всегда яркий, приподнятый, хорошо оттеняющий главное.
Двое чапраси [1] и сам художник бережно вытаскивают из штабелей всё новые и новые картины. Вот перед нами циклопические горы Ладакха с орлиными гнёздами феодальных замков на вершинах. Чтобы выбрать место для работы, художнику приходится много лазить по горам.
Ладакх – место совершенно дикой, первозданной красоты, которого ещё не коснулась цивилизация. Одежда и обувь жителей Ладакха поражают необычайностью своих форм, богатейшими красками и узорными вышивками. Танцы их медлительны и полны своеобразия.
Тридцать лет жизни в Индии не прошли для художника даром. Уехал он из России в раннем детстве; унаследовав от родителей большую культуру и оставаясь исконно русским человеком, он пошёл в своём искусстве путём, сближающим его с индийскими художниками, с которыми у него есть много общего. Он не русский, а индийский художник, и к его своеобразному и интересному творчеству нужно подходить с особыми мерками.
В разговоре постепенно выясняется, сколь широк круг интересов Рериха. Он всё знает, обо всём имеет своё мнение. Индию он объездил вдоль и поперек. Постоянный гость Гималаев, он не раз бывал и в горах Нилгири на юге, где самобытные отсталые племена живут так же, как тысячу лет назад жили их предки, – на деревьях.
Рериха очень интересуют результаты раскопок в Мохенджо-Даро и Хараппе (район реки Инда). Он не может говорить без восхищения об удивительном чувстве пропорций, которым обладали строители древних храмов, об искусстве индийских миниатюристов, которые создавали свои шедевры в средние века.
Индийские князья из поколения в поколение ревниво оберегали в своих частных собраниях бесценные художественные сокровища: бронзу, старые миниатюры местных и могольских мастеров, скульптурные произведения, старое оружие и т.д.
Но когда после реформ 1947 г. всех их посадили на пенсии, они начали широко распродавать фамильные коллекции. В результате многие бесценные художественные произведения уплыли за океан и безвозвратно потеряны для Индии. Художника это очень огорчает.
– Мне хочется организовать где-нибудь в Индии, лучше всего в Бангалоре, хорошую картинную галерею из произведений местных индийских миниатюристов и современных художников, – рассказывает он. – И ещё мне хочется собрать в одном месте свои картины и картины моего отца. Неустроенные как следует, без надлежащего ухода и охраны, они часто безвозвратно гибнут. В Хайдарабаде, например, не так давно существовала небольшая галерея работ моего отца. Там было около двенадцати очень хороших его полотен, но вся галерея погибла. Её сожгли фанатики. Кто-то распустил слух, будто собираются сносить стоявшую по соседству мечеть. Разъярённая толпа разбила все дома вокруг и подожгла здание экспозиции. Слух оказался ложным, но погубленного не воротишь!
Из соседней комнаты Рерих приносит автопортрет отца, памятью которого он очень дорожит. <...> Этот автопортрет и еще несколько других картин старшего Рериха художник бережет как зеницу ока и никогда не расстаётся с ними.
Давно уже наступил вечер. За интересной беседой мы не заметили, как в окна студии начала заглядывать слепая ночь. В кармане у меня билеты на ночной поезд в Майсур, а уходить от гостеприимных хозяев не хочется.
Мы встаём, прощаемся с хозяевами, благодарим за хлеб-соль.
– Я очень рад, что вы заехали ко мне, – говорит Рерих. – Надеюсь, встретимся в Москве. До свидания!
[1] Чапраси – служитель, рассыльный в конторе.
