ruenfrdeit
Скрыть оглавление

Хейдок А.П.

Хейдок А.П.

 

О Николае Константиновиче Рерихе

Память сердца

Учитель жизни

Еще об Учителе жизни

 

Хейдок Альфред Петрович (1892–1990) – латышский писатель. С 1934 года был одним из сотруд­ников Н.К. Рериха на Дальнем Востоке. В Нью-Йорке был издан сборник прозы А.П. Хейдока «Звезды Маньчжурии» с предисловием Н.К. Рериха.

Воспроизводится по изданию: Хейдок А.П. Огонь у порога. Сборник работ разных лет. Магнитогорск: Издательство «Амрита-Урал», 1994.

    

 

О Николае Константиновиче Рерихе

 

Академик Российской Академии Художеств Николай Константинович Рерих, художник, поэт, мыслитель, исследователь и ученый, родился в 1874 г. в семье Петербургского нотариуса. Русский. Считают, что легендарное имя основателя Русского государства Рюрика, упоминаемое в прежних учебниках истории, ничто другое как русское производное от варяжского "Роерих". Избран членом Академии по рекомендации И. Е. Репина и В. В. Мате.

Во время революции очутился в Финляндии, оказался отрезанным от Родины, и начал турне по миру, устраивая выставки своих картин. Турне, начавшись в Скандинавских странах, с огромным успехом продолжалось в Англии, и в Америке. В Индии... В общей сложности Рерих посетил 23 государства и совершил пятилетнее путешествие по отдаленнейшим и сокровеннейшим уголкам Средней Азии. Последний период своей необычной жизни провел в Индии, в долине Кулу, вдоль которой возвышаются и сверкают вечными снегами вершины Гималаев. И, как отдельно стоящая, искрящаяся и переливающаяся разнородным светом вершина, светит миру вдохновенное искусство Рериха.

М. Кузьмин в своей монографии называет Рериха "явлением единственным в Русском Искусстве и неповторимым".

Горький считал Рериха "величайшим интуитивистом".

Поэт и философ Индии Рабиндранат Тагор так говорит о картинах Рериха: "Они глубоко тронули меня. Они заставили меня осознать нечто очевидное, но нуждающееся в постоянном открытии: что правда беспредельна. Картины ясны и все же невыразимы словами. Искусство Рериха независимо, ибо оно велико".

Игнатий Зуолага воскликнул об искусстве Рериха: "Великий художник! Его искусство свидетельствует, что из России на весь мир исходит некая сила, – я не могу измерить ее, не могу определить ее словами, но она налицо".

Различными издательствами мира выпущено 27 книг, принадлежащих перу Рериха. За свою жизнь он создал более 7000 картин. Собрания произведений художника имеются в Ленинграде, Москве, Риге, Горьком, Новосибирске, Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Брюгге, Стокгольме, Хельсинки, Буэнос-Айресе, Бенаресе, Аллахабаде, Бомбее...

Музей Рериха занимает здание в 29 надземных и 3 подземных этажа. В 1934 г. по всему миру насчитывалось 100 обществ им. Рериха. О нем существует большая литература на разных языках.

Стиль Рериха называют синтетическим реализмом и постоянно отмечают неповторимость этого стиля.

В 1957 г. в Москве, при большом стечении публики открылась выставка картин академика Российской Академии Художеств Н.К. Рериха.

Необычность, отметившая весь жизненный путь этого великого сына русского народа, сказывалась сразу при открытии выставки. Она ощущалась и в взволнованности произносимых речей, и в присутствии высокопоставленных лиц и представителей дипломатического корпуса, и в какой-то особенной приподнятости присутствующих.

Посол Цейлона в СССР Гунарала Малаласекера в своей речи приравнивал выставку звезде, упавшей на Советскую землю, и о самом Рерихе сказал: "Всюду, куда бы он ни ходил по Азии – в Индии, Тибете, в Ладаке, Сиккиме и в Бхутане, в Центральной Азии и Монголии, – везде его встречали со знаками особого почитания, доверия и любви, редко оказываемых чужестранцам в этих странах".

Выставка пользовалась огромным успехом. В книгах посетителей запестрели восхищенные записи. По поводу картины "Помни" один восторженный зритель написал: "Не было еще такого и не будет..."

По истечении назначенного срока выставку надо было увозить в Ленинград, Тбилиси, Ригу, Новосибирск и другие города, но в Москве люди по-прежнему помногу часов простаивали на улице в очереди, лишь бы взглянуть на картины и требовали продления выставочного срока...

Так совершалось возвращение на Родину художественного наследия великого русского гения, прославившего свой народ и русское искусство по всему миру и прозванного за границей Вождем Культуры.

Этим возвращением Рерих как бы вторично родился для советского народа, ведь до этого, в период культа личности, его имя перестало появляться на страницах советской печати, и широкие народные массы, просто не знали о нем. Не знали, какую битву всю жизнь вел Рерих за высочайшие идеалы человечества: не знали этого великого странника...

Сам он умер в 1947 г. 13 декабря в Индии, в им же созданном Институте изучения Гималаев, и прах его был предан огню. И теперь Н.К. Рерих принадлежит двум народам: своему родному русскому и народу великой Индии, которая с 1930 г. стала ему домом, и где он заслужил такую любовь и уважение, что теперь индийские паломники издалека приходят поклониться месту, где жил и трудился великий подвижник Общего Блага... Ведь Рерих был не только художник, но и Учитель жизни, великий мудрый Старец, с которым советовались главы государств.

Джавахарлал Неру, великий вождь индийского народа, например, в 1942 г. в решительный период борьбы с англичанами, прогостил у Н.К. в Гималаях неделю в беседах и обменах мнениями.

Та необычность, которую я упомянул в начале своего выступления, есть результат жизни, превратившейся в подвиг служения человечеству, а подвиг – всегда необычен. И если мы будем отыскивать лейтмотивы творчества Н.К., то они легко откроются в содержании его картин – он так любил изображать великих подвижников и строителей жизни всех народов. И его пятилетнее путешествие по Средней Азии, кроме обычных целей подобных экспедиций, преследовало цель пройти по следам великих подвижников Востока, ощутить живой их след народный, зафиксировать легенды и сказания о них, отыскать духовные источники, питающие дух народов. Он углублялся в сердце пустынь и прокладывал новые маршруты, где не проходили другие.

Преуспел ли он в своих исканиях? Увенчались ли успехом его поиски? Да, преуспел. И настолько, что многое остается до сих пор неопубликованным и хранится в Институте "Урусвати", а то, что печатается, не всегда находит путь к читателю.

Тайна его творческого успеха в том, что творил не холодным рассудком, не надуманными схемами, а сердцем – пламенным сердцем, – и творчество его соответствовало предначертанному космическими законами сроку человеческой эволюции: и по-новому он осмыслил значение и воздействие произведений искусства на человека.

Он говорил: "Таинственная прелесть искусства – его убедительность, кроется в путях его возникновения. Откуда придет, на том языке и говорить будет".

Это значит – если художественное произведение имело своим источником только расчетливый ум творца, то оно и воспримется только умом зрителя (или слушателя), и не восхитит, не возвысит его. Если же оно исходит из сердца – может его и согреть, и восхитить, и облагородить, и даже ­исцелить.

"Знаем непреложные исцеления музыкой и красками. Вспомним мощь пения..." – говорит Н.К. Рерих.

В Мексике конные пастухи по вечерам загоняют в загоны стада свирепых быков, напевая старинные, специально для этого сложенные песни – иначе не загонишь, чего доброго – еще поднимут всадника на рога. Рерих наблюдал, как в Тибете, когда хотят подоить яка, приближаются к нему с песней – иначе не подпустит. Замечено – в Париже, при приближении к знаменитому архитектурному шедевру, к Собору Парижской Богоматери ­затихают ссоры между прохожими.

Я читал сообщение американского врача, который был свидетелем, как во время отступления в Первую мировую войну тяжело раненые сербские солдаты не умирали лишь потому, что к ним приходили сербские женщины и пели героические напевы своей родины.

Разве не описывает Глеб Успенский, какой нравственный переворот произошел в душе его героя у Мадонны Рафаэля в Дрездене?

И не только воспитательную и облагораживающую мощь видел Рерих в подлинном искусстве – он чувствовал в нем международный язык, призванный объединить человечество.

"В таинственных обобщающих путях искусства есть тот международный язык, который свяжет все человечество", – вот его слова.

Искусство – истинный международный мост и язык, который минуя языковой барьер и все различия речи, непосредственно говорит от сердца сердцу. Вот почему Н.К. Рерих называл произведения искусства посланниками, организовывал передвижные выставки, ратовал за культурный обмен между народами.

Красота великих самоотверженных жизней: Маркса, в материальной нужде всю жизнь ковавшего экономические основы будущего; Готамы Будды, отрекшегося от царского трона и ушедшего в народ, чтобы всю жизнь оставаться бездомным путником, проповедовать основы нравственности и закладывать мировую общину; Ленина, по тюрьмам и ссылкам пронесшего свою мечту построения социалистического общества. Это суровая красота подвигов всех времен и народов. Это красота человеческих отношений, красота благородной простоты.

Эту красоту Рерих написал на своем знамени. Но красота требует постижения, понимания, а постижение не мыслимо без знания: поэтому он добавил это слово – ЗНАНИЕ и получилась программа жизненных устремлений, которая выразилась в кратком девизе "ЗНАНИЕ и КРАСОТА". Приводим его слова:

"Красота и мудрость не роскошь, не привилегия, но радость сужденная миру на всех ступенях достижения. Лучшие люди уже понимают, что не твердить только они должны о путях красоты и мудрости, но действенно вносить КРАСОТУ в свою общественную повседневную жизнь...

Искусство объединяет человечество. Искусство едино и нераздельно. Искусство имеет много ветвей, но корень един. Искусство есть знамя грядущего синтеза. Искусство для всех. Каждый чувствует истину красоты. Для всех должны быть открыты врата священного источника. Свет искусства озарит бесчисленные сердца новою любовью. Сперва бессознательно придет это чувство, но после оно очистит все человеческое сознание. И сколько молодых сердец ищут что-то истинное и прекрасное. Дайте же им это. Дайте искусство народу, кому оно принадлежит".

    

 

Память сердца 

 

Воспроизводится по изданию: Держава Рериха / Сост. Д.Н. Попов. М.: Изобразительное искусство, 1994.

Публикуется по авторской рукописи из архива С.Ю. Ключникова (Москва).

 

 

Когда меня спрашивают о личных встречах и впечатлениях от Н.К. Рериха, то первым делом мне хочется указать на такие особенности Николая Константиновича, как великую простоту, спокойствие в речи и движениях, а также полное отсутствие желания чем-то выделиться из окружа­ющих. Но – как странно! – он никогда не смог бы спрятаться или, как говорится, раствориться в толпе, стать незаметным. Почему? Сила, кото­рую я назову духовным магнитом, придавала особую значительность каждому его слову и дви­жению.

Где бы он ни появлялся, его замечали все, стре­мились ближе подойти, ловили каждое его слово. Конечно, были и любопытствующие, и недоброже­латели, ищущие повод к осуждению. Притягивала личность Николая Константиновича, притягивали и его картины, куда кроме высочайшего мастерства он вкладывал часть своей огненной сущности.

Почему называют сущность Рериха огненной? Потому что она зажигала и зажигает других воз­вышенными чувствами, подобно пламени сама ни­чуть не уменьшаясь – ведь от одной свечи можно зажечь миллионы других свечей.

Сам Николай Константинович об этом говорит так: «Искусство едино и нераздельно. Искусство имеет много ветвей, но корень один. Искусство есть знамя грядущего синтеза. Искусство – для всех. Каждый чувствует истину красоты. Для всех долж­ны быть открыты врата «священного источника». Свет искусства озарит бесчисленные сердца новою любовью. Сперва бессознательно придет это чувст­во, но после оно очистит все человеческое сознание. И сколько молодых сердец ищут что-то истинное и прекрасное. Дайте же им это. Дайте искусство народу, куда оно принадлежит. Должны быть ук­рашены не только музеи, театры, школы, библиоте­ки, здания станций и больницы, но и тюрьмы долж­ны быть прекрасны. Тогда больше не будет тю­рем...»

Кому-то такое восприятие реального мира мо­жет показаться слишком идеалистичным, а извест­ные слова о том, что сознание красоты спасет мир, – утопией. Но разве мы в конце XX столетия не исчерпали всех своих надежд изменить мир с по­мощью войн, экономических успехов, декретируе­мых условий жизни, соперничества или науки? Разве не привели эти надежды к международному тупику?

Остается одна нереализованная возможность – построить мир на сознании красоты: красоты природы, самоценной и великой, красоты человека и человеческих отноше­ний, как венца природы, красоты искусства, проведенной через все грани человеческого бытия.

 

*

 

Итак, Харбин 1934 года. Маньчжурия захвачена японцами. Мари­онеточное правительство «императора» без власти Пу-и отдало естественные богатства страны на разграбление захватчикам. Город, заложенный русскими строителями КВЖД и разросшийся в крупный торговый центр, битком набит российскими беженцами всех мастей. И весь этот люд борется за жизнь, бьется над одной проблемой – как выжить, как обеспечить себе мало-мальски сносные условия существова­ния. Действуют бесчисленные эмигрантские организации, землячества, возникает белофашистская партия во главе с неким Родзаевским. И над всеми партиями и серой беспартийной эмигрантской массой протянута когтистая лапа японских милитаристов, надеявшихся использовать русских эмигрантов в своем хищническом броске на север, в страну Советов. Таков фон, на котором в конце апреля 1934 года внезапно появляется Рерих.

Его приезд производит впечатление разорвавшейся бомбы. Вся об­щественность взбудоражена. Квартира на Садовой улице, где остановил­ся художник и его сын Юрий, сразу превращается в место беспрерывного паломничества. Понятен интерес общественных деятелей и художников, но не сразу понятно, почему повалил к Николаю Константиновичу простой эмигрантский люд, которому, казалось бы, и говорить с Рери­хом не о чем. Посетителей так много, что Рерих вынужден нанять швейцара, который стоит у двери его кабинета и пропускает туда строго по очереди и только предварительно записавшихся. Правда, через ка­кое-то время поток уменьшился, на что были свои причины, о которых будет сказано ниже.

Как уже говорилось, шли художники и общественные деятели, чины иностранных консульств, чтобы засвидетельствовать почтение худож­нику с мировым именем, приходили японские соглядатаи и представи­тели эмигрантских организаций, прожектёры и просители, предлагавшие свои услуги по части организации экспедиции в Монголию, слухи о ко­торой всколыхнули безработных. Но больше всего шли в дом на Садо­вой за «удачей» и «счастьем», которые, как гласила молва, сопутствуют всякому, кто встретился с Рерихом. Расскажу об одном таком случае с моими хорошими знакомыми.

Он и его жена – беженцы из России. Оба не представляли тех, кто бежал за границу с туго набитыми кошельками и шкатулками с брилли­антами. Суровый лик нарождающегося в жестокой борьбе нового мира напугал их, простых русских людей, и они очутились в Харбине. Запол­ненный до отказа такими же, как они, скитальцами, город принял неласково. Трудно найти жилье, еще труднее работу. Домохозяин напо­минает, что пора платить за комнату, денег нет, начинается распродажа последних вещей. И тогда жене приходит в голову блестящая, как ей кажется, идея: она будет делать большие красивые куклы, оденет их в древние национальные костюмы русских боярышень, благо, она учи­лась художествам, а муж будет продавать продукцию.

Закипела работа, боярышни получались одна краше другой. Но вот беда – никто не покупает. Китайцы русскими куклами не интересуются, а русским беженцам, хотя они и нравятся, покупать не на что. И ходит наш продавец по базару, и отчаяние закрадывается в душу. И вдруг он узнает: приехал Рерих. И так же вдруг приходит решение: «Пойду к нему!»

И вот он в кабинете Рериха. Художник принял посетителя приветли­во и сердечно, усадил в кресло, осведомляется, что привело гостя к нему. Неудачливый торговец куклами почувствовал внутреннюю потребность выговориться, как тяжко ему живется на чужбине, и показал своих кукол. И пока шел разговор, отчаянье, терзавшее продавца, мало-помалу ухо­дило, и мир вошел в его душу. Рерих похвалил работу, но и сказал, что они (муж и жена) избрали очень трудный и малоблагодарный путь служения искусству. Великий художник ничего не купил, но продавец кукол и не предлагал своего товара. Поблагодарив за беседу и рас­прощавшись, он вышел из дома Рериха и зашагал по Садовой. Вдруг его окликнули:

– Что продаете?

Он оглянулся: в дверях магазина стоял японец, по-видимому, хозяин, который сделал приглашающий жест. Наш агент по продаже художест­венных изделий быстро развернул товар. Японец сразу же купил все куклы и заказал крупную партию на будущее. Отчаявшемуся, испытав­шему на себе весь холод чужбины человеку казалось, что чья-то могучая рука вытащила его из мрачной бездны. С этого дня он тоже уверовал, что Рерих приносит людям счастье, о чем он со слезами на глазах рассказывал мне и моим друзьям.

 

*

 

С юных лет на меня произвели сильное впечатление случайно уви­денные цветные репродукции картин Рериха. Была в них какая-то тайна, они поднимали воображение над повседневностью, куда-то звали. По­долгу я засматривался на эти картины и как бы переселялся в них. Вот сижу на скамейке у бревенчатого терема «Трех радостей», гляжу, как заходят на двор калики перехожие. Вот бегу на зеленый холм, где мирно пасутся коровы, а то уйду по той дороге, что взметнулась на холм, уйду подвиги совершать, счастья-доли искать.

Мне было шестнадцать лет, когда я пришел к заключению, что нет в мире художника лучше, чем Рерих. Мог ли я подумать, что судьба сведет нас? И вдруг оказывается, что он в Харбине. К этому времени я уже знал, что Рерих не только великий художник, но автор интересней­ших книг. Две из них я успел прочесть – «Пути Благословения» и «Серд­це Азии». Они меня очень взволновали, особенно последняя, где говори­лось о Махатмах и Шамбале. Что это за Махатмы? Что за Агни Йога, данная «в долине Брамапутры, взявшей исток из озера Великих Нагов, хранящих заветы Риг-Вед?» Более сорока названий дали таинственной Шамбале народы мира. Не могли же сорок народов придумать одну и ту же красивую сказку. Должна быть тут хоть крупица истины! И конечно, ответить на будоражившие меня вопросы лучше всего мог тот, кто писал книги...

Как сегодня, вижу себя входящим в кабинет Николая Констан­тиновича. До этого я уже один раз видел его на вечере кружка молодых поэтов в «Чураевке», где Николай Константинович выступил с краткой речью о сотрудничестве как о новом принципе международных и меж­человеческих отношений и где в перерыве меня представил ему председа­тель кружка и организатор вечера поэт Ачаир. Я попросил о личной встрече. Рерих тут же обратился к своему брату Владимиру Констан­тиновичу, который ведал расписанием встреч художника, с просьбой выкроить время для беседы со мной. Встреча была назначена через три дня на Садовой...

Не всегда человек одинаково видит, хотя и смотрит на одно и то же явление. В «Чураевке» я видел Николая Константиновича «средь шумного зала», хорошо одетого (что вообще было свойственно для него) плотного, даже чуть полноватого человека среднего или немного выше среднего роста, с точными движениями и точной речью, прекрасного, хотя и немногословного, оратора. В кабинете на Садовой перед мной предстал величественный старец, похожий на библейского пророка. Но сколько в нем было сердечной доброты! И самое поразительное – он мне показался давно знакомым, точно я знал его давным-давно. Мало того, я ощутил, что он мне роднее тех, кого называют кровными родными. И вы­летели у меня из головы заготовленные фразы, которыми я со­бирался начать беседу. И вырвался у меня взволнованный первый вопрос:

– Николай Константинович, я читал ваши книги. Скажите, дейст­вительно существуют гималайские Махатмы?

Просто, не задерживаясь ни на секунду Рерих ответил:

– Да, существуют. Я был у них.

Так получил я свидетельство, ставшее поворотным пунктом моей жизни. В течение дальнейшей беседы Николай Константинович сообщил мне, что один из Махатм дал новое учение жизни – Агни Йогу, или, как ее иначе называют, Живую Этику.

Во время разговора к Николаю Константиновичу подошел швейцар и доложил:

– Изволили пожаловать первый секретарь британского консульства в Харбине.

Я встал. Николай Константинович недоуменно посмотрел на меня:

– Куда же вы?

Я указал взглядом на дверь, где ждала аудиенции высокая особа. Иностранцу в чужом государстве хорошо знакомо, что такое консульст­во. Но Рерих жестом указал мне сесть.

– Подождет.

Кончилась наша беседа тем, что мы условились о новой встрече, и Н.К. Рерих обещал дать мне книги Агни Йоги, как только прибудет весь его багаж.

Приходилось ли вам испытывать огромную радость, оставшуюся незабываемой на всю жизнь? Не казалось ли вам, что в груди рождается песня и рвется наружу? Что все окружающие улыбаются вам, а ноги ваши вместо тротуара ступают по облакам? Таково было мое состояние, когда я шел после встречи домой. И дома, рассказав обо всем Евгении Сергеевне, моей жене, я все еще не мог успокоиться и долго шагал по комнате – я понял, что нашел Учителя жизни.

Шло время. Наши встречи становились чаще, и я глубже понял, почему к Рериху так стремились люди. Каждому он доходил до сердца, каждому давал мудрый совет. А кто приходил с духовными исканиями, указывал, где искать дальнейший путь. Могут спросить: что же это за путь такой? Отвечу: путь служения человечеству; путь замены эгоистичес­ких устремлений всепобеждающим устремлением к Общему Благу; путь превращения человека-раба страстей в их повелителя; путь превращения рутинной работы в радостный творческий труд; путь овладения тонкими энергиями природы и, первым делом, осознания великой мощи, заложен­ной в самом человеке, – его психической энергии, то есть энергии мысли и духа; путь внесения в жизнь прекрасного – «даже полы могут быть вымыты прекрасно». Как бы оружие вручал Николай Константинович и направлял каждого на несение священного дозора в жизни: где та слеза, которую может утереть дружеская рука, где то горе, которому может помочь действенное сострадание, где та несправедливость, с которой нужно вступить в немедленную борьбу, где то добро, которое можно совершить?

Из нас, в сумерках жизни искавших смысла жизни, как и смысла потрясших мир событий, в короткое время сложилось вокруг Николая Константиновича общество единомышленников. Так всегда случалось в тех местах, куда приезжал Н.К. Рерих. К 1934 году во многих странах мира образовалось около ста обществ Агни Йоги. Тем не менее харбин­ское общество следует отметить особо как исключительное по своей структуре и своеобразию весьма тяжелых внешних обстоятельств. С по­дозрением относились к деятельности Рериха японцы, видя в художнике лазутчика страны Советов. По той же причине открыли огонь по Нико­лаю Константиновичу эмигрантские газеты. Особо злопыхательствовало духовенство, видя в идеях Рериха «измену вере отцов», «богословскую ересь» и т. д., почему и уменьшился поток посетителей на Садовую. И невдомек было ревнителям православия, что Рерих вел духовный поиск в той же Индии, куда ходил Иисус Христос, что Агни Йога объясняет современным языком те же истины Евангелия, которые даны в виде заповедей...

Как бы то ни было, но обстоятельства сложились так, что возмож­ность официальной регистрации Общества была исключена, оно сущест­вовало незарегистрированным. Не проявляло себя Общество ни в печати, ни в общественной жизни. Структура нашего коллектива была примеча­тельна также тем, что в нем не проводилось никаких выборов, не было ни председателя, ни казначея, ни членских взносов. И тем не менее собрания наши проводились с завидной аккуратностью. После отъезда Николая Константиновича из Харбина оно просуществовало долгие годы, пока его члены, ведомые различными судьбами, не разъехались по белу свету. Их образ жизни приводил в недоумение махрового обыва­теля. Приведу диалог, состоявшийся между одним из членов Общества и обывателем:

– Так вы водку не пьете?

– Нет.

– И в карты не играете?

– Нет.

– И за женщинами не бегаете?

– Нет.

– Ну, тогда вам в жизни осталась одна лишь картошка!

Николай Константинович нам лекций не читал. В спокойной и ожив­ленной обстановке беседы просто и доходчиво он говорил о наступаю­щей новой эре планеты, о новом человечестве, которое должно прийти на смену нынешнему, задыхающемуся в ярости хищнических захватов, сле­по идущему ко взаимоистреблению. Но это новое человечество не спус­тится с неба на розовых крылышках, оно может возникнуть только из существующего. И Новый Мир сотрудничества и братства народов должен быть построен руками и ногами человеческими. А где же строи­тели? Стать этими строителями он призывал нас. Но кто враги новых построений? Эгоизм, жадность, невежество, тупое стремление к самоус­лаждению в мышиной норке мещанства и другие «прелести» старого мира, перечисление которых заняло бы слишком много места. И стро­ительство должно начинаться с преображения самого себя, со вступления в постоянную борьбу с собственными недостатками, с трансмутации своих низших энергий в высшие, с постепенного расширения сознания, открывающего путь в космические просторы.

«Силы, действующие друг против друга, взаимно уничтожаются. Силы, действующие параллельно в том же направлении, являют сумму этих энергий, и силы, действующие врозь, теряют в зависимости от угла расхождения. Как люди не могут принять, что основной закон физики так же есть основной закон сотрудничества».

«Сотрудничество есть признак эпохи. Много о ней записано, но жизнь требует уточнения этого понятия. Все вычисления не помогут укрепить сотрудничество. Вы могли убедиться, как одна злая воля уже нарушила все строение. Не нужно думать, что можно прикрыть ужасное состояние какими-то внешними обязательствами. Если не будет доверия, то сотрудничество превратится в ядовитую банку скорпионов. Утверж­даю, что осознание психической энергии утвердит твердое осознание сотрудничества...»

«Поистине, сотрудничество открывает все возможности, но нужно понять, где заключено это сотрудничество. Часто люди относят его в область каких-то государственных дел, тогда как сотрудничество явля­ется условием всей жизни. Именно, во всем малом взаимодействии заключается сотрудничество, имеющее значение космическое. Каждый взгляд, каждое рукопожатие, каждая мысль есть знак сотрудничества, если оно приложено в сознании...»

Так говорит почитаемый Махатма в учении, переданном людям через Елену Ивановну и Николая Константиновича Рерихов.

Думаю, что я не положу пятна на память дорогих мне ушедших собратьев по харбинскому объединению признанием, что школа сотрудничества ставила перед нами трудные задачи борьбы с собственной низшей природой и не всегда мы выходили победителями из схваток с нашим низшим «я». Оставалось начинать новую борьбу, ища опору в мудром изречении: «Совершенство, чтобы быть вполне таковым, долж­но родиться из несовершенства, имея последнее своей основою и проти­воположением».

При просмотре все разрастающейся литературы о Рерихе бросается в глаза одно обстоятельство: пишущие избегают нередко упоминать о гималайских Махатмах, о Шамбале, а некоторые даже помещают слово Махатма в кавычки, как бы ставя под сомнение реальность этого понятия. А между тем никакое жизнеописание Рериха не будет полным и не объяснит его поступков без указания на эти величайшие понятия. Так, в 1926 году, передавая письмо Махатм Советскому правительству, Н.К. Рерих беседовал с наркомами Г. К. Чичериным и А. В. Луначар­ским от имени Шамбалы, как посол последней. Значение этого факта в ту сложную, критическую для судеб страны пору еще недостаточно оценено.

Множество документов хранит свидетельства о помощи Махатм тем или иным государствам и политическим лидерам, особенно в перелом­ные моменты истории. Однако незнание подлинного их облика всегда приводит к искажениям в представлении многих.

 

*

 

Мне не известно, сколько обществ имени Н.К. Рериха или носящих другое название, но вызванных к жизни деятельностью Николая Кон­стантиновича, существует сегодня в мире. Вполне возможно, что часть их, подобно харбинскому обществу, перестала существовать. Поскольку выражение «перестали существовать» уместно лишь в формальном смыс­ле, постольку же оно лишено смысла в плане духовном, идейном. Несом­ненно, рассеявшиеся члены бывших обществ Агни Йоги понесли вос­хитившие их идеалы дальше. Являя собой благородные примеры высо­кой нравственности и устремления к Общему Благу, столь необходимые в трудный для планеты час, они облагораживают окружающую среду и зажигают сердца. Таким образом, вместо угасания получается рас­ширение или цепная реакция идей.

Итак, по миру прошел великий учитель жизни Николай Констан­тинович Рерих. Прошел как посол Шамбалы, как до него прошел овеян­ный легендами граф Сен-Жермен и еще более древние послы. Посетив более двадцати государств, он всюду оставил сияющий след. Лучшие музеи мира гордятся его картинами. Волнуют написанные им книги. Пустыни хранят его следы. Разноцветьем переливающихся красок сияют вершины Гималаев, где у озера Великих Нагов принял он вместе с женой Агни Йогу, великий дар человечеству, и как свет на пути принес нам.

И так ли неправы те, кто приписывает ему необычайные свойства личности? Вернемся еще раз к описанному в начале этих заметок случаю, когда бедный эмигрант из Харбина уверовал, что Рерих приносит людям счастье. Некоторые люди, прочитав об этом, возможно запишут продав­ца кукол в разряд наивных идеалистов, а меня в простаки, которые верят всякой небылице. Но приносить радость, сеять вокруг себя улыбку, вселять мужество и душевный мир в сердца окружающих, возвышать и одухотворять их помыслы – разве это не свойство истинно великих людей?! Еще древняя Эллада знала эту истину, приписывая чудесные качества личности Сократу: «Я скажу тебе, Сократ, – сказал Аристид, – нечто невероятное, но, клянусь богами, истинное. Я становлюсь более удачным, когда имею касательство к тебе или даже нахожусь только в одном доме с тобой, хотя и в другой комнате. Но еще более это ощущалось, когда я находился в той же комнате, где находился ты.., а еще больше, когда я смотрел на тебя. Намного же способнее я стано­вился, когда сидел вблизи тебя и прикасался к тебе».

Вспоминаю также рассказ Ираиды Михайловны Богдановой, кото­рая многие годы провела в семье Рерихов: «Когда мы жили в Кулу, окрестные жители проявляли глубокое уважение и даже почитание Н.К. Рериха. Называли его Гуру, что, по индийским понятиям, – духов­ный учитель и святой человек одновременно. В бедах приходили к нему за помощью.

Бывало, выхожу утром во двор, вижу фигуру крестьянина, дожида­ющегося возможности увидеть «русского гуру». В руках подношение: чашечка риса, прикрытого красным цветком. Такой у них обычай – нельзя являться к святому или отшельнику с пустыми руками. Святой ведь сам не сеет, не жнет... Приходящие знали, что лучше всего обратить­ся к Н.К. Рериху через меня – я быстро выучилась их языку.

– Скажи Гуру, что меня несчастье постигло, – говорит крестьянин. Я иду к Николаю Константиновичу – так и так, человек просит...

Николай Константинович выходит, я сопровождаю его как переводчица. Посетитель кланяется:

– Помоги, Гуру! Меня несчастье постигло. Плохо мне! Николай Константинович ласково поглаживает его по плечу, по-русски говорит:

– Тебе будет хорошо. Хорошо будет!

И с пожеланием блага сует в карман просителю несколько рупий – не помешают бедняку.

– А бывало ли, что один и тот же проситель приходил в другой раз? – спросил я Ираиду Михайловну.

– Как же, – ответила она, – очень часто приходили, но уже не за помощью, а с благодарностью.

– Спасибо, помог ты мне, Гуру! – говорили. – Теперь я живу хорошо».

Известен случай в лаборатории знаменитого биолога Боза, открыв­шего с помощью тончайших осциллографов пульс растений и их удиви­тельную чувствительность. Боз хотел продемонстрировать Н.К. Рериху смерть растения, которому тут же впрыснул яд. Но время шло, а смерть растения не наступала... Лишь когда Николай Константинович отдалил­ся от растения на несколько шагов, оно умерло. Боз сразу отметил силу излучений Н.К. Рериха.

Так в сумраке серой обыденщины, над морем человеческих страстей, устремлений и сталкивающихся интересов, поверх границ стран и наро­дов светило пламенной любовью к людям сердце Николая Констан­тиновича Рериха, зажигая другие сердца. Зажглось когда-то от этих лучей и мое сердце. Говорят, что старость – не радость. Но я в свои девяносто шесть лет хочу сказать, что и старость может быть радостью, и слепоте не загасить эту радость единосущности с вечным торжеством Жизни.

Земной поклон Учителю!

 

1988

     

 

Учитель жизни

 

Появление Н.К.Рериха в Харбине в 1934 году можно сравнить только с метеором, прочертившим огненную черту на мрачном ночном небе, - неожиданным, негаданным.

Маньчжурия захвачена японцами, ее естественные богатства стремительно разбазариваются. Существует марионеточное правительство «императора» без власти Пу-и. Харбин, заложенный русскими строителями Китайской Восточной железной дороги, разросшийся в крупный торговый центр, битком набит российскими беженцами самых разнородных мастей. И весь этот люд борется и бьется над одною главною проблемою – как выжить? Как создать себе хоть сколько-нибудь сносное существование?.. Существуют различные эмигрантские организации, партии, землячества, возникает фашистская партия во главе с Родзаевским. И над всеми этими партиями, и над серой массой беспартийных эмигрантов протянута когтистая лапа японских милитаристов, решивших использовать эмигрантов в качестве подсобной силы в своем марше хищнических захватов. Вот этот фон, на котором в последней декаде апреля 1934 года внезапно появился Рерих.

Его приезд производит впечатление разорвавшейся бомбы. Вся общественность взбудоражена. Квартира на Садовой улице, где поселился Н.К.Рерих и его сын Юрий, превращается в место беспрерывного паломничества – туда без конца устремляются посетители. Благо бы общественные деятели или художники, а то – простой народ, далекий от искусства, рядовые эмигранты, которым, казалось бы, и разговаривать с Рерихом не о чем. И посетителей так много, что Рерих вынужден нанимать специального швейцара, который стоит у дверей кабинета и пропускает туда строго по очереди и только предварительно записавшихся. Первые дни, чтобы попасть к Рериху, нужно было записаться за несколько дней вперед. Правда, через какое-то время поток начал стихать, чему были особые причины...

Но почему – почему к нему так устремлялись? Оставим в стороне чинов иностранных консульств, которые могли нанести визит художнику с мировым именем, преследуя как свои личные, так и служебные цели, отбросим японских соглядатаев и представителей различных эмигрантских организаций, пришедших, может быть, лишь в надежде чем-либо поживиться для своих организаций, оставим также в стороне различных «прожектеров» и лиц, предлагавших свои услуги по части организации экспедиции в Монголию, слухи о которой всколыхнули безработных, и расскажем про одного из тех, кто устремлялись к Н.К.Рериху, сами точно не зная ­зачем.

«Я и моя жена – беженцы. Мы не принадлежим к тому классу старой России, представители которой бежали за границу с туго набитой мошной и шкатулками с бриллиантами. Суровый лик нарождающегося в жестокой борьбе нового строя напугал их, и они бежали в Харбин. Заполненный до отказа такими же беженцами, город встретил нас неласково, трудно найти комнату, куда приткнуться на первое время, а еще труднее найти хоть какой-нибудь заработок. Домохозяин уже напоминает, что пора платить за комнату, денег нет – начинается продажа вещей.

И тогда жене приходит в голову, как ей кажется, блестящая идея: она будет делать больших красивых кукол, оденет их в древние национальные костюмы боярышень, благо она училась художествам, а муж будет продавать продукцию...

Закипела работа – боярышни выходили одна краше другой. Но вот беда ­никто не покупает. Китайцы русскими боярышнями не интересуются. Таким же беженцам, как сам продавец, они очень нравятся, но им покупать не на что... И ходит наш продавец, и отчаяние закрадывается в душу. И вдруг он узнает – приехал Рерих. Как же, знает он Рериха, хотя никогда особенно им не интересовался, – знаменитый художник... И внезапно он принимает решение – «пойду к нему». Если бы его спросили – зачем он пойдет, о чем будет говорить, навряд ли он сумел бы ответить. Скорее всего сказал бы: «Так, потянуло...».

И вот он в кабинете Рериха. Художник оказался необычайно прост в обращении, ласков. Усадил его и осведомился, что привело к нему посетителя. Тот почувствовал внутреннюю потребность рассказать, как тяжко ему живется в чужбине, и показал ему свои куклы. Внимательно рассмотрев их, Рерих похвалил работу, но сказал, что они (продавец и его жена) избрали трудный и малоблагодарный вид служения искусству. И пока они так разговаривали, то отчаяние, которое так мучило продавца, мало-помалу испарилось и великий мир вошел в него. Рерих ничего не купил у него, и наш предприниматель и не предлагал ему своего товара. Спустившись по лестнице (Рерихи жили на втором этаже), он повернул направо и зашагал по Садовой.

– Что продаете?

Он оглянулся: в дверях магазина стоял японец, по-видимому, хозяин предприятия, который приглашающе кивнул ему головой.

Наш продавец художественных изделий быстро развернул перед ним свой товар. Японец сразу купил у него все куклы и заказал крупную партию на будущее.

Отчаявшемуся, испытавшему на себе весь холод отношений чужого города на чужой земле человеку казалось, что чья-то могучая рука вытащила его из мрачной бездны. И с этого дня он уверовал, что Рерих приносит людям счастье».

Уже в детстве на меня производили чарующее впечатление репродукции картин Рериха. Они будили во мне мечту, звали куда-то, окутывали действительность сладостью сказки. Подолгу, не отрываясь, я засматривался и как бы сам переселялся в них – вот я сижу на скамейке у бревенчатого терема «Трех радостей» и гляжу, как заходят в ворота калики перехожие, вот зеленый холм, где пасутся добродушно посапывающие коровы, а то иду по той дороге, что дугою взметнулась на крутой холм – иду подвиги совершать, счастья-доли своей искать...

Мне было 16 лет, когда я пришел уже к заключению, что нет в мире лучше художника, чем Рерих. Мог ли я в то время подумать, что когда-либо с ним встречусь! И вот Рерих и я оказались в одном и том же городе... Непреодолимое желание познакомиться с ним овладело мною. Если я раньше знал Рериха только как художника, то теперь к этому прибавилось еще и другое – я успел прочитать две его книги – «Пути Благословения» и «Сердце Азии». Они меня очень взволновали, в особенности последняя, где говорилось о Махатмах и Шамбале. Что это за Махатмы? Что это за Агни-Йога, данная в долине Брамапутры, взявшей исток от озера Великих Нагов, хранивших заветы Ригвед? Более 40 названий, данных таинственной Шамбале народами мира, заставляли думать, что не могли же все сорок народов высосать из пальца одно и то же содержание легенды – должна тут быть хоть крупица истины! И конечно, ответить на эти будоражащие меня вопросы лучше всего мог лишь тот, кто написал эти книги...

«...Это было недавно – это было давно...» Как сегодня, вижу себя входящим в кабинет Рериха. До этого я уже один раз видел его на вечере кружка молодых поэтов, в «Чураевке», где Николай Константинович выступил с краткой речью о сотрудничестве как новом принципе международных и междучеловеческих отношений и где в кратком антракте меня представил ему председатель кружка и организатор вечера поэт Ачаир. Но тогда я видел Н.К.Рериха среди шумного зала под взорами десятков устремленных глаз и, понятно, не мог так почувствовать его внутренней сущности. Но теперь я увидел его по-настоящему. Не всегда человек одинаково видит, хотя и смотрит на одно и то же. В этом величавом и в то же время таком простом старце с белой бородой было что-то от библейского пророка, вышедшего провозглашать новую истину или изобличить вопиющую несправедливость, и в то же время столько сердечной доброты! Но самое поразительное – он мне показался очень знакомым, точно я знал его давным-давно... Мало того, я ощутил, что он мне роднее тех, кого называют кровными родными. И вылетели у меня из головы заготовленные фразы, которыми я собирался начать свою беседу. Вместо них взволнованно, но кратко и просто спросил:

– Николай Константинович, я читал ваши книги – скажите, действительно ли существуют Гималайские Махатмы?

И так же просто, не задерживаясь ни на секунду, Николай Константинович ответил:

– Да, существуют. Я был у них.

Так получил я свидетельство, ставшее поворотным пунктом моей жизни. В течение дальнейшей беседы Рерих сообщил мне, что один из Махатм дал новое учение жизни – «Агни-Йогу» или, как назвали ее впоследствии, «Учение Живой Этики». Невозможно пересказать содержание нашей беседы. Кончилась она тем, что мы условились о новых встречах и он обещал мне дать «Агни-Йогу», как только прибудет весь его багаж.

Приходилось ли вам когда-либо испытывать огромную радость, оставшуюся незабываемой на всю жизнь? Не казалось ли вам, что в груди рождается песня и рвется наружу? Что все окружающие понимающе вам улыбаются, и что ноги ваши, вместо тротуара, ступают по мягким облакам? Таково было мое состояние, когда я шел от Н.К.Рериха домой. И дома, рассказав обо всем моей жене, я еще не мог успокоиться и долго шагал по комнате – я понял, что нашел Учителя Жизни.

Шло время, наши встречи учащались, и я понял, за чем так устремлялись к Н.К.Рериху люди: они несли к нему свои горести и свои искания и всех их он духовно одарял. Каждому он находил до сердца доходящее слово и давал мудрый совет. А тем, кто приходил со своими исканиями, указывал дальнейший путь. Если спросят, что это был за путь, – скажу: путь великого служения человечеству; путь замены узкоэгоистических устремлений одним всепобеждающим устремлением к общему благу; путь очищения первым делом самого себя от всего низкого, эгоистического; путь превращения человека – раба страстей в их повелителя; путь претворения рутинной работы – обязанности в радостный творческий труд; путь овладения тонкими энергиями Природы и, первым делом, к осознанию великой мощи, заложенной в самом человеке, – психической энергии, т. е. энергии мысли и сознания; путь внесения в жизнь прекрасного – «Даже полы могут быть вымыты прекрасно!».

Как бы оружие вручал Н.К.Рерих и направлял каждого на несение священного дозора в жизни – где-то слеза, которую может утереть дружеская рука; где-то горе, которому может помочь действительное сострадание; где-то несправедливость, с которой нужно вступить в немедленную борьбу; где-то добро, которое можно совершить...

Из этих, в сумерках жизни ищущих ее смысла, как и смысла потрясающих Мир событий, в короткое время вокруг Н.К.Рериха сложилось общество. Это было нормальное явление: к тому времени образовалось около сотни таких обществ, раскинувшихся по всему миру. Тем не менее Харбинское общество следует отметить особо, как исключительное по своей структуре и своеобразию весьма тяжелых внешних обстоятельств. Подозрительность японцев и мракобесие части эмиграции, главным образом священнослужителей, которым непонятна была широта взглядов Рериха, исключали возможность официального оформления Общества – оно существовало незарегистрированным. Это исключало возможность выступления Общества как такового в печати и в общественной жизни и ставило его членов под постоянную угрозу японских репрессий. Структура Общества была замечательна тем, что в нем не производилось никаких выборов, не было ни председателя, ни казначея, ни членских взносов. И тем не менее его собрания происходили регулярно и посещались с завидной аккуратностью. После отъезда Н.К.Рериха из Харбина оно просуществовало долгие годы, пока его члены, руководимые различными судьбами, все не разъехались по белу свету. Их образ жизни иногда приводил в недоумение махрового обывателя. Привожу диалог, состоявшийся на Урале между одним из членов Общества и обывателем:

– Так вы водку не пьете?

– Нет.

– В карты не играете?

– Нет.

– Ну, тогда вам в жизни осталась одна только картошка!!!

Учитывая глубокую старость пишущего эти строки, он имеет основание считать себя последним оставшимся живым членом этого Общества, последнее обстоятельство обязывает его свидетельствовать, пока он в состоянии это делать.

Могут спросить – чем мы занимались на наших собраниях? Так как клевета преследовала Н.К.Рериха, то возможно, что под таким вопросом будет скрываться подтекст – «Какие заговоры вы там устраивали?» или – «Какую вы там образовали секту?» И я отвечу:

– Никаких.

В том-то и горькая ирония судьбы, что люди усматривают нечто предосудительное именно там, где устремляются к самым высшим идеалам. Непонятна узкому мещанству, зарывшемуся в своей мышиной норке личного благополучия, радость свободного духа, устремившегося в беспредельные просторы служения эволюции к осиянному сотворчеству с космическими силами.

Николай Константинович нам лекций не читал. В спокойной неторопливой беседе просто и доходчиво говорил о наступающей Новой эре планеты, о новом человечестве, которое должно прийти на смену нынешнему, задыхающемуся в ярости хищнических захватов и, как слепое, идущему к взаимоистреблению. Но это новое человечество не могло спуститься с неба на розовых крыльях – оно могло возникнуть только из ныне существующего. И Новый Мир сотрудничества и братства народов так же, как каждого с каждым, должен быть построен человеческими руками. А где строители? Стать этими строителями он призывал нас. А кто враги этого строительства? Эгоизм, самость, жадность, невежество, узкое тупоголовое стремление к самоуслаждению в мышиной норке мещанства и т.п.– «прелести», перечисление которых заняло бы слишком много места. И строительство должно было начинаться с преображения самого себя, со вступления в постоянную борьбу со своими недостатками, с трансмутации своих низших энергий в высшие – с самоусовершенствования, которое приводит к расширению сознания, открывающему космические просторы. Что предосудительное могут отыскать в этом те, кто окружили каждый шаг Н.К.Рериха подозрительностью и измышляли клевету? Наше объединение было школой сотрудничества, но не формального, а сердечного.

«Силы, действующие друг против друга, взаимно уничтожаются. Силы, действующие параллельно в том же направлении, являют сумму этих энергий, и силы, действующие врозь, теряют в зависимости от угла расхождения. Как люди не могут принять, что основной закон физики также есть основной закон сотрудничества?»

«Сотрудничество есть признак эпохи. Много о ней написано, но жизнь требует уточнения этого понятия. Все вычисления не помогут укрепить сотрудничество. Вы могли убедиться, как одна злая воля уже нарушила все строение. Не нужно думать, что можно прикрыть ужасное состояние какими-то внешними обязательствами. Если не будет доверия, то сотрудничество превратится в ядовитую банку скорпионов. Утверждаю, что осознание психической энергии утвердит твердое сознание сотрудничества!!!»

«Поистине, сотрудничество открывает все возможности, но нужно понять, где заключено это сотрудничество. Часто люди относят его в область каких-то государственных дел, тогда как сотрудничество является условием всей жизни. Именно во всем малом взаимодействии заключается сотрудничество, имеющее значение космическое. Каждый взгляд, каждое рукопожатие, каждая мысль есть знак сотрудничества, если оно приложено в сознании!!!»

Так говорит почитаемый Махатма в данной им «Агни-Йоге», принесенной человечеству Е.И. и Н.К.Рерихами.

Думаю, что я не кладу пятна на память дорогих мне ушедших сочленов по Харбинскому объединению признанием, что эта школа сотрудничества иногда ставила перед нами трудные задачи преодоления собственной самости, эгоизма, тщеславия и не всегда мы выходили победителями из этих схваток со своим низшим «Я». Оставалось искать утешения в мудром изречении, что совершенство, чтобы быть вполне таковым, должно родиться из несовершенства, имея последнее своим носителем, основою и противоположением.

При просмотре все разрастающейся литературы о Н.К.Рерихе бросается в глаза одно обстоятельство: пишущие как-то избегают упоминать Гималайских Махатм, Шамбалу, а некоторые помещают слово Махатмы в кавычках, как бы ставя под сомнение реальность этого понятия. А между тем никакое жизнеописание Н.К.Рериха не будет полным, не отразит действительности, как и не объяснит его поступков, без указания на эти величайшие факторы как в его личной, так и в планетной жизни. Это одно.

Второе: смешно ставить под сомнение факты, запечатленные историей и подтвержденные архивными документами Советского государства. В посвященной Н.К.Рериху статье «Путь к Родине», напечатанной в журнале «Международная жизнь» (1965, № 1), С.Зарницкий и Л.Трофимова приводят содержание письма Гималайских Махатм Советскому Правительству. Письмо было Н.К.Рерихом вручено наркому иностранных дел Г.К.Чичерину вместе с даром Махатм – горстью земли на могилу великого вождя Советского народа В.И.Ленина. После этого какой здравомыслящий человек может сомневаться в существовании Махатм? Другое дело – незнание истинного их величия всегда будет приводить к их умалению в представлении широких кругов.

Но факт остается фактом – в 1926 году Н.К.Рерих говорил с наркомами Чичериным и Луначарским от имени Шамбалы, говорил как посол. Сила этого факта, а главным образом, та оценка курса и деятельности советского правительства, какая дана им Махатмами в своем послании руководителям нашей страны, недостаточно оценены.

Мне неизвестно, сколько обществ имени Н.К.Рериха или носящих другие названия, но вызванных к жизни его деятельностью, существуют в мире в данное время, но вполне возможно, что часть их в силу тех или иных обстоятельств, подобно Харбинскому обществу, перестала существовать. Поскольку выражение «перестали существовать» уместно в отношении всего грубо материального, постольку же оно лишено смысла в отношении всего духовного, идейного. Несомненно, рассеявшиеся члены бывших обществ Н.К.Рериха понесли с собою восхитившие их идеалы в широкие массы. Являя собою благородные примеры высокой нравственности и устремления к общему благу – они облагораживают окружающую среду и зажигают сердца. Таким образом, вместо угасания получается расширение, а скорее всего ­цепная реакция идей.

Итак, по Миру прошел Великий Учитель Жизни Николай Константинович Рерих – прошел как посол Шамбалы, как до него прошел овеянный легендами граф Сен Жермен и еще более древние послы. Посетив более 20 государств, он всюду оставил сияющий след. Лучшие музеи мира гордятся его картинами, всегда зовущими и будящими возвышенные мысли и чувства. Волнуют написанные им книги. Неизведанные пустыни хранят его след. Разноцветьем переливающихся красок сияют вершины Гималаев, где, у озера Великих Нагов, принял он «Агни-Йогу», великий дар человечеству и, как свет на пути, принес нам. И так ли неправы те, кто приписывает ему особые свойства, которые как бы излучала его светлая личность? Вернемся еще раз к описанному в начале статьи случаю, когда бедный эмигрант в Харбине уверовал, что Рерих приносит людям счастье.

Многие прочитавшие об этом, наверное, зачислили его в разряд наивных простаков. Но приносить радость, сеять вокруг себя улыбку, вселять мужество и душевный мир в сердца окружающих, возвышать и одухотворять их помыслы – это удел истинно великих людей, это влияние их магнетизма.

Еще древнеэллинский мир знал эту истину; такие свойства, между прочим, приписывались Сократу. Приведем это древнее свидетельство:

«Я скажу вам, Сократ, – сказал Аристид, – нечто неверное, но, клянусь богами, истинное. Я становлюсь более удачным, когда имел касательство с вами и даже если находился только в одном доме с вами, хотя и не в той комнате. Но еще более это ощущалось, когда я находился в той же комнате, где вы находились... а еще больше, когда я смотрел на вас... Намного же способнее я становился, когда сидел вблизи вас и прикасался к вам...»

Описан случай в лаборатории знаменитого биолога Боз,1 открывшего с помощью тончайших осциллографов пульс растений и их превосходную чувствительность. Боз хотел продемонстрировать перед Н.К.Рерихом смерть растения, которому тут же впрыснул яд. Но прошло время, обычно требующееся, чтобы яд мог оказать свое воздействие, а смерть растения не наступила. Лишь когда Н.К.Рерих отдалился на несколько шагов, растение умерло. Боз сразу же отметил силу излучений Рериха.

Воспоминания, приведенные в этой статье, приношу как свидетельство и дань сердца Великому Учителю Жизни Н.К.Рериху в день столетия со дня его рождения. Земной поклон Учителю.

 


1Боз Бош, Боше Джагадаш Чандра (1858-1937) – индийский ботаник и физик, основатель научного института в Калькутте.

 

15 февраля 1973 г.

     

 

Еще об Учителе жизни

 

В моей статье «Учитель жизни», посвященной академику Н.К.Рериху по случаю его векового юбилея, указывалось на одно, засвидетельствованное наблюдателями, свойство его светлой личности, а именно благодетельное воздействие его ауры на окружающее, – он приносил людям удачу, облегчение...

Такое утверждение, несомненно, вызвало у некоторых скептиков улыбки и, возможно, насмешливые замечания. Предоставим им тешиться своим воображаемым умственным превосходством, а для чуждых предвзятости объективно мыслящих людей приведем еще одно свидетельское показание о Н.К.Рерихе.

Последние десятилетия жизни Н.К.Рерих вместе с членами семьи провел в Индии, в своем имении, расположенном в овеянной древними легендами долине Кулу, где, по преданиям, родился Гаутама Будда. Там же был расположен основанный Рерихом Институт исследования Гималаев, прекративший свое существование во время Великой Отечественной войны.

После завершения многолетней Среднеазиатской экспедиции вместе с Рерихами сюда, в это имение, прибыли две сестры – Людмила и Ираида Богдановы, присоединившиеся к экспедиции в Монголии. Эти сестры провели всю жизнь в теснейшем сотрудничестве с Великой четой – Еленой Ивановной и Николаем Константиновичем Рерихами. После их смерти сестры вместе с Ю.Н.Рерихом вернулись в Советский Союз и поселились в Москве. Вскоре Ю.Н.Рерих и старшая сестра Людмила Богданова умерли, а младшая, Ираида Михайловна, ныне наследница и хранительница музея-квартиры Ю.Н.Рериха по Ленинскому проспекту, 38.

Итак – Ираида Михайловна свидетельствует.

Когда мы жили в нашем имении в Кулу, окрестные жители глубоко чтили и уважали Николая Константиновича, называли его Гуру, что по их понятию как бы духовный учитель и святой вместе.

В бедах и несчастьях приходили к нему не за материальной, а за духовной помощью.

Бывало, выхожу утром на двор поместья и вижу фигуру крестьянина из окрестностей или горца – стоит понуро, дожидается возможности, чтобы увидеть русского Гуру. В руках подношение: чашечка с рисом, сверху прикрытая красным цветком. Такой уж у них обычай, нельзя являться к святому или отшельнику с пустыми руками... Святой ведь, сам не сеет, стало быть – не жнет... И все они знают, что лучше всего через меня обратиться – я быстро научилась их языку.

– Скажите Гуру, что меня несчастье постигло! – просят они.

Ну, я иду к Николаю Константиновичу: так и так, человек просит.

Он мне указывает, куда посетителей привести, и сам туда идет. Я присутствую в качестве переводчицы. Кланяется посетитель:

– Помоги, Гуру! Меня несчастье постигло. Плохо мне!

Николай Константинович ласково похлопывает его рукою по плечу, поглаживает и по-русски говорит:

– Тебе будет хорошо! Хорошо будет!

При этом он сует в карман посетителю несколько рупий. И, просветлев, уходит посетитель.

– А бывает ли, что один и тот же посетитель приходит и другой раз, – почему-то спросил я Ираиду Михайловну.

– Как же, – ответила она, – очень часто приходят, но уже не за помощью, а с благодарностью.

– Спасибо! Помог ты мне, Гуру! – говорит. – Теперь я живу хорошо.

Так в сумраке серой обыденщины, над морем человеческих страстей и устремлений, среди борьбы сталкивающихся интересов и поверх границ стран и народов светило пламенеющее любовью к людям сердце Николая Константиновича, и на этот тихий свет, манящий и притягивающий, равно приходили за помощью как обездоленный русский, так и впавший в несчастье индиец и получали эту помощь.

 

Начало страницы